ЯЗЫЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ ПРИ ЮЛИАНЕ

Подобно брату Галлу, Юлиан тоже был пощажен когда-то во время семейной резни, затем как член императорской династии был поставлен под наблюдение вначале в роскошно обставленном доме его (умершей немного месяцев после рождения сына) матери близ Никомедии, потом в уединенной горной крепости Мацеллум в сердце Анатолии, где уже пребывал старший Галл. Недоверчивый император окружил обоих принцев целой сетью шпионов и приказал ежедневно сообщать об их высказываниях. Они жили «как пленные в персидской крепости» (Юлиан), находились практически под арестом, возможно, часто и под страхом смерти. В Никомедии Юлиана обучал местный епископ Евсевий, родственник матери Юлиана Василины, бывалый, уже знакомый нам церковник, красивший подобно многим восточным прелатам ногти киноварью, волосы - хной и имевший указание воспитывать ребенка строго в христианской религии, пресекать всякие контакты с населением и «никогда не говорить о трагическом конце его семьи».
Вспоминая об этом, семилетний мальчик, часто впадавший в истерический плач, в страхе пробуждался, громко крича, даже ночью. В Мацеллуме, где Юлиан, окруженный почти одними рабами, находился с 344 по 350 гг., арианин Георг из Каппадокии должен был подготовить его в священники. Однако потом он был отпущен в Константинополь - город борьбы ариан и ортодоксов, в мир дикого столпотворения и шумных анафем. В конце 351 г Констанций вновь призвал его, двадцатилетнего, для учебы в Никомедии. Юлиан побывал в Пергамоне, Эфесе, Афинах, и выдающиеся учителя склонили его к язычеству. Возведенный Констанцием в 355 г в цезари, провозглашенный армией в 360 г. в Париже августом, он был объявлен умирающим бездетным властителем (в то время как обе армии уже маршировали навстречу друг другу) его наследником, после чего приступил к быстрому восстановлению политеистической традиции, эллинистической «государственной церкви» - отчасти по христианскому образцу.
Вместо креста и безнравственного дуализма Юлиан хотел вновь утвердить определенные направления эллинистической философии и «пантеизм Солнца». Он воздвиг богу Солнца (пожалуй, идентифицированному с Митрой1), не высказывая пренебрежения и к другим богам, святилище в императорском дворце и заявил также о почитании себя впредь basileus Helios, императором Солнца, - в то время уже более чем двухтысячелетняя традиция. «Со времен моей юности проникло в мою душу могучее влечение к лучам бога и с самых ранних моих лет внутренний мир мой был так захвачен им, что я не только желал постоянно созерцать его, но даже пребывая под открытым небом в яснозвездную ночь, забывал все вокруг себя и удивлялся красоте неба».

1 Митра - древнеиранский мифологический персонаж, связанный с идеей договора, а также выступающий как бог солнца

Мир привык к тому, чтобы видеть в реакции Юлиана лишь ностальгическую тоску, романтический анахронизм, бессмысленную попытку перевести назад стрелки часов. А почему, собственно? Потому что он опровергнут? Опровергнут? Задушен Я что последовало, - могло ли быть хуже? Возможно, кто знает, нехристианский мир низвергся бы в столь же многие войны, - хотя за семнадцать столетий нехристианский вел войн меньше, чем христианский. И по большей части - менее ужасные. Возможно, кто знает, и без устрашающего «Покоритесь!» природа бы подверглась тому опустошающему использованию, последствия которого мы осознали. Но в языческом мире трудно представимо все лицемерие христианского. И еще труднее мыслима его нетерпимость.
Серьезно не оспаривается, что император Юлиан (с 361-го по 383 г), обруганный христианами как «Apostata»1, превосходил своих христианских предшественников в целом и в частностях характером, этически, духовно.

1 «Отступник» (лат)

Философски образованный, многосторонне проявивший себя в литературной деятельности, личностно впечатлительных и серьезный, Юлиан, который иногда осыпал христианство насмешками, находил, что «высокая теология», в которой его самого столь заботливо воспитывали, состояла, собственно, лишь из двух ритуалов запугивать злой дух трубой и молиться. Он был не только «первый более чем за столетие император с настоящим образованием» (Браун), но и завоевал «место среди первых греческих писателей эпохи» (Штейн). Его поддерживали отличные специалисты. С глубоким сознанием долга император, избегавший всякой роскоши, скромный, не имевший ни метресс, ни мальчиков для наслаждения, никогда не напивавшийся, начинал работать уже вскоре после полуночи. Он пытался рационализировать бюрократию и занять высокие правительственные и управленческие посты интеллектуалами. Он тотчас же упразднил придворный подхалимаж, все сообщество евнухов, лицемеров, паразитов, доносчиков, шпиков. Тысячи были уволены. Он заметно сократил число слуг, уменьшил налоги в империи на пятую часть, резко выступил против злоупотребляющих сборщиков налогов, оздоровил государственную почту. Он устранил в армии лабарум, императорский штандарт с монограммой Христа, официально воскресил старые культы, праздники, paideia, классическое образование. Он распорядился возвратить и восстановить снесенные языческие храмы, а также возвратить многочисленные изображения богов, которые украшали сады частных лиц. Однако он не запретил христианство, напротив, разрешил вернуться сосланным клирикам, что привело лишь к новым волнениям. Донатисты, которые славили императора как оплот справедливости, отчистили вновь обретенные «молельни» сверху донизу соленой водой, выскребли дерево алтарей и известь стен, быстро обрели утраченные со времен Константа и Констанция сильные позиции и вкусили от наслаждения местью. Они объявили насильственное обращение католиков, грабили уже со своей стороны их церкви, сжигали их книги, алтари, выбрасывали чаши и лампады из окон, а просфоры - собакам и столь дурно обращались с противными им клириками, что некоторые умерли. Они держали верх до 391 г, по крайней мере в Нумидии и Мавритании.
К евреям Юлиан относился дружественно, что, конечно, еще больше разожгло к ним ненависть христианских проповедников «Евреев охватил бешеный восторг», - издевается Ефрем, который зрит «обрезанных» танцующими «с литаврами и трубами» на монетах Юлиана «так как они узнали в нем их прежнего тельца». Хотя Юлиан, приверженец политеизма, и критикует Ветхий Завет, его строго монотеистическое учение, его заносчивую спесь избранничества, Яхве он, однако, ставит на одну ступень с богами, более того, - при случае соглашается с евреями, что они почитали «могущественнейшего и лучшего» бога Одной из еврейских делегаций, посетившей в июле 362 г Антиохию, он разрешил не только восстановление Иерусалимского храма, но и гарантировал свою поддержку, видимо, даже (род предвосхищения «сионизма») собственную территорию Иудейская диаспора реагировала восторженно Следующей весной, когда Юлиан отправился в Персию, началось энергичное восстановление храма, которое, правда, не было закончено. В конце мая, в храме произошел пожар, оцененный христианами как чудо, а в июле скончался Юлиан.
Юлиан постоянно заявлял о своей приверженности к терпимости, по отношению к христианам - тоже Его предписания касательно «галилеян», как сказал он однажды, были без исключения мягки и человечны, и всецело направлены к тому, чтобы никого нигде не мучили и не тащили к храму и чтобы кто-нибудь не испытал иную обиду против своей воли. А жителям Басры он пишет «Чтобы убедить и научить людей, следует использовать разум, а не, к примеру, побои, оскорбления и телесные наказания Я вынужден все время повторять это кто действительно проникнут страстью истинной религии, тот не будет докучать множеству галилеян, нападать на них или оскорблять. Нужно испытывать к ним скорее сочувствие, чем ненависть, так как они имеют несчастье заблуждаться в столь серьезном деле».
Мы неоднократно видели, какие огромные преимущества получил клир при христианских императорах. Предоставленные Константином милости Констанцием были еще умножены, правда, при одновременном давлении на строптивых священников Юлиан не замедлил вернуть ссыльных, вернуть конфискованное имущество. Но он запретил священникам исполнять роль судей или заверять в качестве нотариусов завещания и «присваивать себе наследие других и самим себе все переписывать». Не только такой муж как патриарх Георг преуспел в этом.
Однако сколько бы ни выступал Юлиан за терпимость, сколько бы ни был свободен при вынесении приговора от влияния конфессии споривших, сколько бы ни требовал высокого морального облика от своих священников, philanthropia беспартийности, справедливости, доброты, даже любви к врагам, - подстрекаемых фанатиками, он сам, «несмотря на свои заблуждения, - один из благороднейших и одареннейших людей в мировой истории и, может быть, самый достойный любви» (Штейн), иногда требовал насилия против насильственного христианства, чьи поборники в Сирии и Малой Азии оскверняли, даже разрушали вновь воздвигнутые храмы.

Его вызвавший ненависть закон об образовании запретил христианам изучение греческой литературы (вместо этого они должны были ходить в церковь, чтобы «истолковывать Матфея и Луку»). Он потребовал также возвращения украденных храмовых колонн и капителей, украсивших многие христианские «дома Божьи» «Если галилеяне хотят создать место для моления, они могут это сделать, но не из материала, который принадлежит другим культовым местам». Согласно Ливанию, можно было видеть, «как кораблями и повозками возвращались пилястры к ограбленным богам». А когда в Эдессе арианское нападение на последние остатки валентинианских гностиков вызвало беспорядки, Юлиан выступил против ариан с язвительной аргументацией - облегчить им путь в небесное царство. «Так как вам в высшей степени достойным удивления законом предписано продать свое имущество и раздать бедным, за что вы получите более легкий вход в царство за облаками, мы, дабы споспешествовать этим людям, приказали, чтобы все деньги церкви Эдессы были отданы солдатам». Все остальное их имущество он конфисковал в фонд императорских личных средств, - вероятно, единственный такого рода указ.
Когда 22 октября 362 г. христиане подожгли реставрированный императором храм Аполлона в Дафне и разрушили знаменитую статую Аполлона, Юлиан приказал снести большую церковь в Антиохии и некоторые храмы мучеников. (Христиане рассказывали, конечно, что храм поразила молния, хотя в ночь пожара, сообщает Ливаний, на небе не было ни облачка). В Дамаске, Газе, Аскалоне, Александрии и других местах были сожжены, частично при участии евреев, христианские базилики, там и сям христиан даже мучили, убивали, в том числе епископа Марка из Арефизы,.
объявленного безвинным мучеником, однако при этом «во» многих случаях оскорбленное право было на стороне язычества» (Щульце), а в каждом случае погром - реакцией на штурм храмов христианами, на их безграничное издевательство над язычеством Реальных христианских мучеников (кроме мнимых, очевидно неисторичных) можно пересчитать по пальцам едва ли зто Ювентин и Максим, два мятежника, что были казнены, а скорее оба пресвитера -Евгений и Макарий, которые, будучи сосланными в Египет, умерли там спустя 40 дней. С христианским неповиновением властитель до сих пор разделывался изречением «Мой разум услышал безрассудство» Епископ Мелеций смог при Юлиане даже остаться в Антиохии. А епископа Марка из Халцедона, открыто нападавшего на императора, обозвавшего его во время аудиенции изменником и безбожником, он просто высмеял, однако после своей персидской войны намеревался бороться с «галилеянами» всеохватно.
Во всей империи, от Аравии и Сирии до Нумидии, Северной Италии, вплоть до Альп, Юлиана чествовали как «родившегося к благу государства», «устраняющего преступления прошлого», «восстанавливающего храмы и господство свободы», «великодушного творца эдикта о терпимости». Латинская надпись из Пергамона называет его «Господин мира, учитель философии, достойный почитания государь, богобоязненный император, всегда победоносный август, распространитель республиканской свободы» Арабская надпись свидетельствует, что есть только один бог и лишь один император - Юлиан Весьма социально мысливший правитель упразднил необоснованные привилегии, облегчил налоги и улучшил многие отрасли хозяйства «Вы, несчастные крестьяне, - восклицает после смерти императора благородный Ливаний, - как же вы вновь станете добычей государственной казны. Вы, убогие и вечно угнетенные, разве вам теперь поможет зов к небу о помощи?». Даже сам Григорий Нисский (стр.289), один из крупнейших духовных хулителей Юлиана, признался, что ему уши прожужжали похвалами этому либеральному правлению, -«одному из самых благотворных, - заключает Эрнст Штейн, - какие когда-нибудь переживала Римская империя».
Однако не все были счастливы, меньше всего христианский мир, особенно антиохийцы Их, привыкших к роскоши и великолепию, к праздникам, играм, излишествам, сбивали с толку и разочаровывали серьезность Юлиана, его отказ от пышности, его небрежная одежда, скудные застолья, долгие ночные бдения, даже его длинная борода, возникали насмешливые песни о нем, подметные письма, а Юлиан, император, который мог бы уничтожить своих обидчиков одним кивком, отреагировал в конце концов одним сочинением-репликой - «Misopogon», «Врагу бороды» «рычанием льва против басенной мошки» - «в истории народов и царей единственный в своем роде пример» (Шатобриан).
«Это верно», - ответил Юлиан в этом удивительном, поражающем прежде всего литераторов произведении, полном иронии, печали, горечи, а также - что, казалось бы, немыслимо - насмешки над собой. «Это верно, у меня борода, которая не нравится врагам. Они утверждают, что я ничего не мог занести в рот, не проглотив пару волос. Но я хочу выдать им то, чего они еще совсем не знают я ее никогда не расчесываю, я нарочно оставляю ее растрепанной, и блохи гуляют свободно вокруг, как дичь в чаще. Что касается моей груди - она покрыта шерстью, как у обезьяны. Правда также то, что я никогда не купаюсь в розовой воде или парфюмерном молоке и я распространяю вокруг себя вызывающий тошноту запах. Это верно, что я нарочно выгляжу еще более грязным, чем киники или галилеяне. Это верно, что я небрежно одеваюсь и мои застолья бедны.
Это правда, что я большей частью довольствуюсь супом для моих солдат, что я сплю на простом матраце, который к тому же кладется на пол, и что я дни и ночи провожу в размышлении и работе.
Когда я пришел сюда, вы приняли меня как бога. Так много я не требовал. Ваш сенат доложил мне о своих заботах, и я был согласен со значительным понижением налогов. Я дал взаймы большие суммы в золоте и серебре. Я оставил каждому из вас пятую часть его будущих налогов. Большего я не смог бы сделать, если я не хотел отнять у других то, что мне не принадлежит.
Так как плохо обстояло дело с вашим снабжением, я велел добавить на мои средства пшеницу из Тира и Египта. Однако пшеница не была раздана бедным, ибо могущественные из вас оставили ее для себя и продали за тройную цену, чтобы можно было и дальше весело праздновать свои праздники. Все зто вы забыли.
Значит ли это что-нибудь для меня? Продолжайте спокойно осыпать меня своими ругательствами, которыми кормится ваша неблагодарность. Я умножаю ваше право на зто, так как я ведь себя сам обвинил. Даже больше я критику в мой адрес, в которой вы день за днем упражняетесь, еще и превзойду, ибо по своей глупости я не сразу понял обычаи вашего города. Смейтесь же. Только прочь. Смейтесь, издевайтесь надо мной, обращайтесь со мною грубо, рвите меня сверкающими белизной зубами. Я покараю вас лишь одним способом - не казнями, бичеванием, оковами, тюрьмой. Чему бы это помогло? Это не сделало бы вас лучшими. Я решил оставить Антиохию и никогда сюда не возвращаться. Я отправляюсь в Тарс.
Но как уже однажды повороту от язычества к христианству способствовала армия, так и теперь Юлиан приказал исключить из нее христиан, но натолкнулся на сопротивление. Солдаты предложили заколоть «отступника» во время смотра войск. И двух христианских офицеров, Ювентина и Максима, упомянутых «мучеников», он велел казнить.
В персидском походе, в который император отправился 5 марта 363 г из Антиохии (важнейшей военной базы Рима, со времен Констанция отсюда проводили операции против персов), положение было благоприятнее. Юлиан, без панциря, пал севернее Ктесифона у Тигра. Почему он был незащищенным? Настигло ли его вражеское копье? Действительно заблудшего собственного солдата? Никто не знал этого. Ходил даже слух, что ему воткнули копье в бок по собственному желанию, после того как он узнал о якобы безнадежном положении войска. Ливаний, с которым близко дружил Юлиан, заверяет, что то был человек, «который отказывался почитать богов». И даже античный церковный автор считает Юлиана, умершего 26 июня 363 г в полночь, на 32 - м году жизни, 20-м месяце своего правления от удара копья в печень, жертвой наемного христианского убийцы, - конечно, безупречного героя, который «совершил этот храбрый поступок по воле Бога и религии». (Персы тоже исключили из числа виновных кого-либо из своих, - они были слишком далеко, чтобы поразить императора, когда он, в центре своего войска, был смертельно ранен. «Лишь одно наверняка, - утверждает Бенуа-Мешен, - это не был перс». Однако и это не доказательно. «Но как бы там ни было, - пишет отец церкви Феодорит, - человек ли, ангел ли обнажил меч, бесспорно, что в данном случае он действовал как слуга божественной воли».