«Чти отца своего», или с чем мы пришли к 100-летию Михалкова

 

Я вспоминаю только один столетний юбилей, сравнимый по пышности – это столетие Ленина в 70-м году. Правда сейчас достойных труженников не награждали медалью «К столетию Михалкова». А жаль!

Юбилеи Ахматовой, Пастернака, Булгакова прошли как-то гораздо менее заметно.

И понятно. У них не было такого сына.

Вырастить такого сына – это я вам скажу, это не тексты к трем гимнам написать. Можно быть небесталанным детским поэтом. Мало ли их небесталанных? У нас и талантливее были.  Можно и басни писать. И «Фитиль» вставлять кому нестрашно. И в Союзе писателей секретутствовать, простите секретарствовать. Много там было секретарей. Можно искать правительственную ласку, отплясывая на костях гениального поэта – гордости России. И таких танцоров у нас тоже хватало. Но кто о них помнит? А вот сын – это да, это я вам скажу. Такого сына не каждому удавалось вырастить. Просто чудо что за сын!

Сын ведь этот после смерти Тарковского числился у нас лучшим советским кинорежиссером. Интеллигенция на него надышаться не могла: «А вы слышали, что сейчас снимает Михалков?». Ни на кого другого в кино не ходили – только на Михалкова. Ну и на Феллини, когда счастье улыбалось.

И ведь в самом деле, снимал сын хорошие фильмы. Талантливо снимал. «Родня», «Пять вечеров», «Обломов»... И так – до «Урги» включительно...

А потом, как только закончилось советское рабство, режиссер сломался. Почему это получается, как – никто не знает, но только талантливые фильмы Никита Сергеевич снимать перестал. Зато открылся в нем совсем иной талант, о котором обычный зритель и не догадывался, но который так точно угадал в коллеге другой классик советского кино – Эльдар Рязанов.

И предстал перед нами во всей красе Паратов, перевозящий дыни из Ташкента в Москву. Но с унаследованной способностью быть приятным власти.

Но мало того, что талант его покинул – похоже, во многом покинула и адекватность. Иначе трудно понять, как он в своих выступлениях не стесняется говорить то, чего он говорить не стесняется. Но он не стесняется...

А впрочем... нужно ли это понимать? Наверное, нет.

Понять нужно другое. Почему такое поведение вообще стало возможно в среде интеллигентов? Конечно, и в советские времена интеллигенты не брезговали «здороваться с подлецами» и «раскланиваться с полицаями». Но ведь тогда времена были другие. А впрочем, какой черт, «другие»! Да все те же были времена. Тогда раскланиваться заставлял страх и стремление к теплому местечку. И сейчас то же самое. Только страх сегодня – это не страх лагеря, а страх голода, ну, или не голода, а меньшей сытости, если хотите. Но от этого сам страх ведь не меньше.  

Так, что ж выходит – ничего не изменилось? Да, нет изменилось. Многое изменилось. То, что считалось неприличным, стало «нормальным». Это раз. Те, кто снимали талантливое кино, больше снимать его не могут. Это два. И «толерантность» наша покинула мерки приличий, даже советские мерки. Это три.

Многое изменилось...

Вот и празднуем мы на 22-м году постсоветского времени юбилей «Дяди Степы». И поделом нам.