Чем пахнет лидер?

Экономика КНР переживает бум, но отходы промышленных предприятий отравляют не только китайцев, но и весь мир. Борьба за чистоту окружающей среды для нового руководства страны – это вопрос сохранения власти

 Чем может пахнуть экономический рост? Как описать вкус величайшего экономического чуда всех времен? В Гуйю на берегу Южно-Китайского моря в воздухе разлит едкий, слегка ореховый запах. Такой запах образуется, если поставить на включенную конфорку компьютерную клавиатуру. Гуйю — один из самых обеспеченных городов в провинции Гуанчжоу: там перерабатывают старую электронную технику.

В Синьтане, в дельте Жемчужной реки (Чжуцзян), в нос ударяют горько-кислые газы: там тоннами отбеливают, окрашивают и стирают деним. Синьтан – джинсовая столица мира, дающая работу десяткам тысяч китайцев.

Для Ухая, города угля и цемента, характерен коктейль из сажи, извести и песка, который можно скорее почувствовать на вкус и на ощупь, чем понюхать. Этот коктейль скрипит на зубах, когда выходишь на улицу.

В Пекине – столице страны, экономический подъем которой последние тридцать лет повсеместно вызывает восторг, нередко ощущается запах гари и будто бы послевкусие гнили. Это знакомо жителям многих городов, население которых каждый год растет на сотни тысяч человек и власти которых уже не знают, куда девать мусор.
Одни только картинки из Пекина, которые в последние месяцы расходятся по миру, способны вызвать удушье. Блистательная олимпийская столица 2008 года этой зимой, скорее, годилась для съемок фильма о конце света. В начале января содержание мелкодисперсных взвешенных частиц в городском воздухе приблизилось к немыслимым 1000 мкг/м3. Это превышает максимально допустимое значение, по версии Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в 40 раз. Врачи отмечают рост заболеваний дыхательных путей. В городе Чжецзяне сгорела мебельная фабрика: охрана вовремя не заметила дыма, который невозможно было отличить от окружающего воздуха. Так пахнет и так выглядит страна экономического чуда в глобализованном мире.
Вот уже несколько недель 600 млн человек живут под одеялом смога, покрывающим 1,3 млн км2. Время от времени смог рассеивается, но только на пару дней. 1,3 млн км2 – это почти четыре Германии. Ни одно политическое событие недавнего прошлого, ни один коррупционный скандал не привлекли такого внимания общественности, как экологическая катастрофа прошедшей зимы. Китайские блогеры в ярости, и даже самые лояльные к правительству издания освещают кризис во всех деталях, с беспрецедентной жесткостью выступая против его виновников. Резкое недовольство отравленным воздухом, равно как и отравленной едой или питьевой водой, знаменует смену политических вех.

Недавно в Пекине состоялся Национальный народный конгресс, который должен был стать своего рода чествованием нового президента и премьера – 59-летнего Си Цзиньпина, в ноябре 2012 года ставшего генеральным секретарем КП КНР, и 57-летнего экономиста Ли Кэцяна. Их ноша нелегка: новое руководство хочет превратить Китай из аграрно-индустриальной страны в страну высоких технологий и услуг. Вместе с тем необходимо повышать благосостояние и уровень урбанизации, контролировать рост населения КНР. Если все задуманное удастся реализовать, Си и Ли оставят после себя другую страну.

Но нигде глубина проблем и необходимость кардинальных перемен не представляются столь вопиющими, как в области охраны природы. В Китае каждый год около 750 тыс. человек умирают от последствий загрязнения воздуха. Многие реки отравлены настолько, что в них запрещено даже купаться, не говоря уже о поливе полей. Фрукты и зерновые, произрастающие на загрязненных почвах и полях, перенасыщенных удобрениями, в больших количествах содержат вредные вещества, что угрожает здоровью потребителей не только в КНР.

Похоже, Си и Ли осознали всю остроту проблемы. Последние месяцы они говорят о важности «хорошей окружающей среды», как выразился Си в своей ноябрьской речи по случаю вступления в должность генсека. «Мы должны действовать», — говорит Ли. В серьезность их намерений можно поверить, ведь природоохранная политика в Китае становится делом национальной безопасности не потому, что правительство настолько прониклось экологическими идеями, но потому, что это вопрос сохранения власти.
По всей вероятности, успех или неуспех нового руководства в Пекине будет иметь последствия далеко за пределами страны. «Если то, о чем мечтает Си для среднего класса Китая, совпадает с американской мечтой – большой автомобиль, большой дом, бигак для каждого, то нам понадобится вторая планета», – написал колумнист газеты New York Times Томас Фридман.

Выбросы двуокиси углерода в атмосферу приближаются в КНР к 10 млрд тонн. Тем самым Китай стал крупнейшим в мире производителем парниковых газов. Экологический кризис в Китае – это уже не сугубо китайская, но и наша общая беда.
«Заводские трубы, сколько хватает глаз, – вот что увидит тот, кто однажды будет стоять здесь», — сказал Мао Цзэдун в 1949 году у Врат небесного спокойствия перед площадью Тяньаньмэнь. Мао смотрел на человека и на природу просто и претворял в жизнь свое видение, не останавливаясь ни перед чем. Ради форсированного развития черной металлургии с 1958-го по 1961 год по указанию Мао были построены миллионы маленьких доменных печей. Металлургический проект сопровождался так называемой кампанией четырех вредителей: все китайцы, начиная с пятилетних детей и заканчивая стариками, должны были бороться с крысами, комарами, мухами и воробьями, которые якобы наносили урон молодой народной республике. Сначала кампания привела к массовой гибели птиц, которым не давали присесть, пока те замертво не падали с неба. Но затем новаторское решение ударило и по людям – голод унес жизни 30—45 млн китайских граждан. Одной из его причин были вредители, которых стало некому истреблять.
Преемник Мао – реформатор Дэн Сяопин отказался от плановой экономики. Он передал руководству отдельных регионов полномочия, необходимые для того, чтобы те могли самостоятельно развивать свои территории.

В экономическом плане решение было оправданным, но вместе с тем оно обернулось безжалостной эксплуатацией среды обитания. (...)
Сегодня руководство в Пекине начинает понимать, что в экономике назрела необходимость перемен, но в угольном поясе КНР черный монстр продолжает вгрызаться в ландшафт. Обширные территории Внутренней Монголии напоминают поверхность Луны.
Бао Цюэ, 27-летний водитель, каждый день делает по 8—10 рейсов между карьером близ Хайнаня и коксовым заводом Силайфэн. Это мучение и для него, и для его 40-тонного самосвала, и для природы, пропитавшейся запахом серы и аммиака. «Я работаю так уже два года, – говорит Бао. – Контракт действует еще год, к тому времени пора будет списывать и грузовик, дольше здесь не выдержит никто».
Ковш погружается в кучи угольной пыли, насыпанной вдоль кромки гигантского «кратера». Пока экскаваторщик утрамбовывает ее ударами ковша, Бао начинает крепить тент – каждая минута, каждая тонна стоит денег. (...)

Мало где в мире с природой обращаются столь же безжалостно, как в угольных районах на севере Китая. 70% своих энергетических потребностей КНР покрывает за счет каменного угля, который она сжигает в количествах, сопоставимых с потреблением этого топлива всем остальным миром. Пролетая над Внутренней Монголией, при хорошей погоде можно разглядеть Желтую реку, Хуанхэ, воды которой используются десятками горнодобывающих предприятий, электростанций, цементных и химических заводов. «Жаждущий уголь» – так природоохранная организация Greenpeace озаглавила один из своих отчетов с предупреждением об экологической катастрофе вдоль русла Хуанхэ.
Показательный момент: штаб-квартира государственного холдинга Shenhua Group в Иньчуане расположена в мраморном дворце, природоохранное ведомство – в грязном районе города Ухай в 150 км. «Наши работники с избытком обеспечиваются чистой водой», – говорится на сайте Shenhua, крупнейшего угледобывающего предприятия мира. Холдинг дает работу 211 тыс. человек, ему полностью или частично принадлежат 62 действующие шахты, электростанции, вырабатывающие почти 43 гВт. (...)
Китайское общество переживает грандиозные перемены, которые отчасти обусловлены хищнической эксплуатацией природы, отчасти усугубляют ее. За последние тридцать лет почти 500 млн человек, что равняется населению всего ЕС, переселились из деревень в города. Еще 300 млн человек (почти что население США) станут горожанами в ближайшие 15 лет. Трудно сказать, как справились бы с данной проблемой правительства других стран, история не знает столь масштабных преобразований. Но ясно одно: экологические следствия происходящего ужасают.

Активист Ма Цзюнь, один из самых известных защитников природы в Китае, убежден: зимний смог в этом году помог создать то, с чем в Китае в принципе есть большие проблемы, – гласность. «Степень загрязнения окружающей среды стала настолько очевидной, что любые попытки отрицать это обречены», – говорит Ма. Посольство США в Пекине ввело ежечасный мониторинг загрязнения воздуха, эффект получился колоссальным. «Теперь нужно поименно назвать главных виновников», – полагает активист.

В последние недели европейцы и американцы с содроганием наблюдали, как китайцы травят сами себя. Разве репортажи из Пекина не стали наилучшим подтверждением справедливости представления о Китае как об авторитарном государстве, которое во имя экономического роста идет по трупам и попросту игнорирует предупреждения и усилия Запада по снижению выбросов?

Гонконг – форпост западного мира в Срединном царстве. Граждане бывшей английской колонии, уверенные в своей правоте, борются с пропекинским руководством города за качество воздуха.

Под потолком в кабинете 29-летней Квон Сум-Инь из природоохранной организации Clean Air Network шелестит очиститель воздуха. Квон показывает диаграмму на мониторе: это динамика загрязнения воздуха в городе за год. «Цифры безрадостные, – вздыхает она. — Воздух в Гонконге в три раза грязнее, чем в Нью-Йорке, и в два раза – чем в Лондоне».

Многие гонконгцы, говорит Глория Чан из организации Greenpeace, встревожены тучами грязи, идущими со стороны дельты Чжуцзян и китайской индустриальной провинции Гуанчжоу. Их можно понять, но вместе с тем нужно помнить, что с 1997 года гонконгские компании перенесли всю тяжелую и текстильную промышленность на материк. «Очевидно, что мы и сами в ответе за положение с окружающей средой в Китае», – говорит Глория Чан.

Позиция индустриальных государств Запада в отношении Китая во многом напоминает позицию Гонконга в отношении Гуанчжоу. Снижение выбросов двуокиси углерода ведущими индустриальными державами за последние годы стало возможным в том числе и потому, что большая часть грязных производств была выведена в другие страны, и прежде всего в Китай. К тому же Запад заинтересован и в росте потребительского спроса в КНР.

В Гуйю 51-летняя Ли Цюн сидит перед небольшой электрической печкой, на которой «жарятся» старые электронные платы. Ли работает проворно: при помощи плоскогубцев она вытаскивает из коробки слева от нее электронные платы, помещает их на конфорку, ждет, пока не пойдет серый дым и не начнет плавиться серебристый припой. Затем снова берет их теми же плоскогубцами, счищает с пластика остатки металла и бросает еще дымящиеся платы в корзину справа. Ли платят сдельно, в месяц выходит 5 тысяч юаней – около 600 евро. «У меня две дочери, – говорит она. – Помогаю им получить высшее образование».
В одном из соседних домов трое мужчин последовательно погружают корзины для белья с измельченными электронными платами в разные бочки. С каждым погружением пластмассовые платы становятся все чище. На закате рабочие, прежде чем разойтись по домам, выливают жидкость из бочек в канаву перед домом.
«Люди в нашем городе теперь живут обеспеченно, – говорит 69-летний Е Вэйтан. – Вот только использовать грунтовую воду для полива сахарного тростника теперь невозможно». Но это его не печалит, свои поля Е поливает водопроводной водой, которая доставляется издалека. Он может себе это позволить.
Ведь богатство и грязь – две стороны одной медали.