Эх, вот такая жизнь была в СССР!

Обожателям СССР и советской власти посвящается!

В СССР не было выборов! В СССР была только одна ПАРТИЯ – КПСС, коммунистическая!

Она, её верхушка, в тиши кабинетов избрала очередного вождя! Народ был вынужден принимать такой ВЫБОР! И терпеть все последствия этого “выбора”!

Новый вождь, как правило, начина с чисток, чтобы освободить места для СВОИХ людей, верных ему людей!

Все граждане должны были слепо следовать курсу партии и её вождя! Двух мнений тут быть не должно! Всякий, кто критиковал такую власть, говорил ПРАВДУ о её делишках и преступлениях очень рисковал! Рисковал потерять свободу, а то и жизнь! Кроме того, широко практиковалось этой партией взятие в заложники родных и близких “врага народа”! Врагом мог оказаться ЛЮБОЙ человек! Ведь если вождь вдруг РЕШАЛ, что в стране полно врагов, шпиенов и вредителей, то их надо было НАЙТИ и наказать, а искать – это СЛОЖНО, трудно, хлопотно……Для советского человека, особенно для чинуши, партийного и советского номенклатурщика РАБОТА – не привычна…….Легче схватить ЛЮБОГО и выбить из него показания НУЖНЫЕ следаку…..Под пыткой мало кто сможет устоять и НЕ оговорить себя и других…….А там уже как по накатанной – хватай этих ДРУГИХ и показывай им ПРИЗНАНИЯ первого ……Удивляется, возмущается – в морду ему!

Кому может нравиться такая власть?! Кто хочет жить в стране, где власть бесконтрольна и не выбирается народом?! Где НЕТ за твой спиной независимых от власти оппозиции, общественных организаций, СМИ?! Где нет независимой судебной системы, законодательной власти, где ВСЯ власть сосредоточена в ОДНИХ руках – в руках одной ПАРТИИ и её верхушки (Политбюро), в руках ВОЖДЯ, которому ВСЕ обязаны подчиняться?!

Сегодня ты нужен вождю и его ближайшим холуям, а завтра тебя может ждать их немилость, завтра из тебя сделают козла отпущения, стрелочника! Уберут тебя, как опасного свидетеля! Или используют тебя для получения новых званий, звездочки большего размера, более высокой должности……..

Там, где НЕТ Верховенства закона, равенства всех перед Законом, где НЕТ демократии – власти народа, где основные СМИ захвачены правящей верхушкой, где оппозиция уничтожена, где правящая верхушка уверена, что ЗНАЕТ, что надо народу и когда это народу можно дать, там и начинается СССР……расцветают произвол, беззакония, надругательство над Конституцией, правами и свободами граждан…….

Вот примеры из такой жизни….из жизни СССР…..Там большинство народа стояло в стороне и делало ВСЕ, что прикажет барин, вождь, начальство…….

СССР ….30-е годы прошлого века ….В стране НЕТ легальной оппозиции, независимых от Сталина и его банды судов, СМИ, общественных организаций…..Правоохранительные органы действуют не по Закону, а по желаниям начальства…..Народ бесправен и обрабатывается лживой государственной пропагандой ……Человеческая жизнь – НИЧТО. Любого могут схватить, бросить за решётку, пытать, убить якобы как “врага народа”………Гибнут и те, кто когда-то сражался за такую власть, кто жизнью своей рисковал ради “диктатуры пролетариата”, кто НЕ понимал, что без демократии, без контроля общества за властью – произвол неизбежен!

 "знаменитое указание Сталина разрешить пытать и избивать арестованных появилось в письменном виде не при Ежове, а при Берии.

Речь идет о шифротелеграмме секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий нацреспублик от 10 января 1939 года, подписанной Сталиным: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК… ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Евгений Гнедин, бывший заведующий отделом печати НКИД, арестованный в мае 1939 года, прошел через лагеря, выжил и оставил воспоминания. Он описал, как его привели к Кобулову:

«Передо мной за солидным письменным столом восседал тучный брюнет в мундире комиссара первого ранга — крупная голова, полное лицо человека, любящего поесть и выпить, глава навыкате, большие волосатые руки…

Кобулов заканчивал разговор по телефону.

Заключительная реплика звучала примерно так:

— Уже сидит и пишет, да-да, пишет, а то как же!

Кобулов весело и самодовольно хохотал, речь шла, очевидно, о недавно арестованном человеке, дававшем показания.

Обернувшись ко мне, Кобулов придал лицу угрожающее выражение. Не отводя глаз, он стал набивать трубку табаком из высокой фирменной коробки „Принц Альберт“. Я сам курил трубку и очень ценил этот превосходный американский табак, который в Москве нельзя было достать… Грозным тоном Кобулов заявил мне, что я разоблачен и вскоре буду расстрелян… Он потребовал, чтобы я рассказал ему о моих „связях с врагами народа“…»

Поскольку Гнедин не желал раскаиваться, то утром, часа через четыре после окончания первого ночного допроса, его снова вызвали:

«Через площадку парадной лестницы, через приемную и обширный секретариат меня провели в кабинет кандидата в члены политбюро, наркома внутренних дел Л. П. Берии.

Пол в кабинете был устлан ковром, что мне вскоре пришлось проверить на ощупь. На длинном столе для заседаний стояла ваза с апельсинами. Много позднее мне рассказали истории о том, как Берия угощал апельсинами тех, кем он был доволен. Мне не довелось отведать этих апельсинов.

В глубине комнаты находился письменный стол, за которым уже сидел Берия и беседовал с расположившимся против него Кобуловым. Меня поместили за стол рядом с Кобуловым, а слева, рядом со мной, — чего я сначала в волнении не заметил, — уселся какой-то лейтенант…

Кобулов официальным тоном доложил:

— Товарищ народный комиссар, подследственный Гнедин на первом допросе вел себя дерзко, но он признал свои связи с врагами народа.

Я прервал Кобулова, сказав, что я не признавал никаких связей с врагами народа… Добавил, что преступником себя не признаю.

Кобулов со всей силой ударил меня кулаком в скулу, я качнулся влево и получил от сидевшего рядом лейтенанта удар в левую скулу, удары следовали быстро один за другим. Кобулов и его помощник довольно долго обрабатывали мою голову — так боксеры работают с подвешенным кожаным мячом. Берия сидел напротив и со спокойным любопытством наблюдал, ожидая, когда знакомый ему эксперимент даст должные результаты…

Убедившись, что у меня „замедленная реакция“ на примененные ко мне „возбудители“, Берия поднялся с места и приказал мне лечь на пол. Уже плохо понимая, что со мной происходит, я опустился на пол… Я лег на спину.

— Не так! — сказал нетерпеливо кандидат в члены политбюро Л. П. Берия.

Я лег ногами к письменному столу наркома.

— Не так, — повторил Берия.

Я лег головой к столу. Моя непонятливость раздражала, а может быть, и смутила Берию. Он приказал своим подручным меня перевернуть и вообще подготовить для следующего номера задуманной программы. Когда палачи (их уже было несколько) принялись за дело, Берия сказал:

— Следов не оставляйте!..

Они избивали меня дубинками по обнаженному телу. Мне почему-то казалось, что дубинки резиновые, во всяком случае, когда меня били по пяткам, что было особенно болезненно, я повторял про себя, может быть, чтобы сохранить ясность мыслей: „Меня бьют резиновыми дубинками по пяткам“. Я кричал — и не только от боли, но наивно предполагая, что мои громкие вопли в кабинете наркома, близ приемной, могут побудить палачей сократить операцию. Но они остановились, только когда устали».

То же самое происходило по всей стране". (Л. Млечин "КГБ. Председатели органов госбезопасности")