Россия — один из последних оплотов человека и человечества

Между Россией и Западом идет война. За человека и то, каким ему быть. Пока холодная, без артобстрелов, но уже настоящая — без дураков.

На Западе и в России одновременно принимаются взаимоисключающие законы.

Запад легализует гомосексуальные браки. Россия запрещает даже пропаганду гомосексуализма. Под запретом по сути Запад и его гей-законы.

Россия не хочет отдавать им своих детей и ставит под сомнение ювенальную юстицию.

В субботу Путин на всероссийском родительском съезде сказал, что «следует избегать слепого копирования чужого опыта, в том числе и по причине небесспорности этих моделей управления общественными явлениями в данных сферах и в тех странах, где наиболее широко применяют правила так называемой ювенальной юстиции».

В переводе на простой и понятный язык это значит: то, что даже и немцу нехорошо, то нам вообще и нафиг не надо!

Понимание, что мы с большинством западных людей принадлежим скорее всего к разным гуманоидным видам, внешне похожим, но внутри уже принципиально иным, не только не покидает — усиливается и укрепляется. С этим непросто смириться — ведь мы привыкли думать, что там живут люди, о которых мы читали книги, смотрели фильмы. А оказывается, там живут какие-то иные существа, совсем не похожие на тех, к кому мы привыкли!

Старый мир Запада с его образами людей, жаждавшими свободы и ненавидевшими тиранию, злодеями и героями — больше не имеет смысла. Похоже, что и человек как индивидуум на Западе тоже больше не имеет смысла. Человека там, похоже, отменили.

Вместо него учредили налоги, законы о правах и обязанностях, торговые и туристические центры, места отдыха и развлечений. Бизнес, образование, кредиты и информацию — заполняющую каждое мгновение времени, втягивающую душу и мозг в непрерывное проживание чужих жизней и судеб.

Больше нет греха или святости — есть желания, возможности их достижения и разрешение общества.

Это раньше человек был грешником — когда еще был человеком. Ведь грех — человеческое понятие. Теперь, когда он официально не мужчина, не женщина, а просто гражданин и партнер (пол не важен) — греха нет.

Принятый во Франции закон «Брак для всех» фактически отменяет в Гражданском кодексе понятия «мать» и «отец», «мужчина» и «женщина» и вводит понятия бесполых существ: «родитель А», «родитель Б».

Мы, по большому счету, — то, что сами о себе придумаем, и то, на что решимся.

Маленький капрал становится императором Франции, а сын грузинского сапожника — повелителем половины мира. Тяжело больной верит в исцеление — бросает костыли и бежит, крича от радости. Герои были строителями истории, символами того, что все можно изменить…

История кончилась. Герои объявлены антиобщественными элементами, опасными и зловещими. Их заменили спортсменами и актерами.

Вера — антиобщественна, религия — радикальна и создает неравенство. Вот тезисы неолиберализма, написанные над входом в тюрьму современного мира.

Одна из величайших тайн человеческого бытия в том, что любое общество бесчеловечно и тотально. С точки зрения общества, свобода воли — явление крайне опасное. Оно ведь не нуждается в разрешении. А разрешение на то, чтобы быть свободным — одно из важнейших свойств общества. Собственно, война общества против человека и заключается в желании узурпировать все формы личной свободы, придав им характер общественной санкции.

Общество порождает бюрократию — управленческую, экономическую, культурную. Именно бюрократия заведует разрешениями от имени общества человеку быть человеком (общественным, разумеется).

Бюрократия — это не обязательно квадратные дядьки в костюмах и галстуках. Бюрократия — это сегодня и неолибералы-гомосексуалисты, в джинсах и свитерах.

Помню, однажды одна депутат Бундестага от фракции «зеленых» (естественно, лесбиянка) сказала мне: «Мы будем прививать гомосексуализм в немецких школах, чтобы понизить тестостерон, который создает угрозу нацизма».

Говорят, доктор Менгеле был вивисектором над живыми людьми — над десятками, может быть, сотнями несчастных узников. А сознательное и проектируемое изменение психологии и биологии миллионов — как назовем?

Итак, Запад идет к тому, что человек, как он понимался на протяжении истории («дьявол с Богом борется, а поле битвы — душа человеческая»), больше так пониматься не должен. Ни тебе дьявола, ни Бога — одна душа и предлагаемые этой душе и придуманные разными дядями и тетями «правовые коридоры».

Поневоле укрепляешься в мысли, что монотеистическая религия, вера в единого Бога (иудаизм, христианство, ислам), поставившая человека в центр истории, есть величайшая форма защиты от этой уничтожающей человека силы.

Монотеизм говорит о человеке как о главном творении Бога, как о его наместнике на Земле.

Я даже не обсуждаю сейчас — есть Бог или нет. Я говорю о том, что в монотеистических цивилизациях этот тезис является своего рода защитной грамотой каждого человека от всеобъемлющего желания общества подчинить себе человека до самой последней его мысли и чувства.

Религия есть свобода, от человека ничем и никак неотъемлемая.

В финале оруэлловского ужаса «1984» главный герой, признавшись под пытками, что он агент всех разведок и террорист всех терактов, получает свободу только тогда, когда под страхом крыс, способных выгрызть ему глаза, предает возлюбленную: «Не меня — Джулию!»

И палачи его отпускают. Он им больше не нужен — в нем нет личного, нет тайного укрытия любви, делавшего его иным, антиобщественным…

Он встречает возлюбленную и понимает, что она тоже предала его — герои Оруэлла сломаны и у них больше нет личной тайны. Они полностью принадлежат обществу, и у них нет от него защиты.

Сила монотеистической религии в том, что Бога предать невозможно — даже отрекаясь от Него, человек способен вернуть Его себе в любую секунду. Простыми словами: «Прости меня!»

А вместе с Ним вернуть и свободу — быть грешным или праведным, но самим собой, а не таким, как прикажет партия или парламент с газетами и телевидением. И никому об этом чуде не докладывать и не сообщать. Эта свобода принадлежит только ему — человеку, решившемуся поверить.

Россия сопротивляется Западу и тому, что там происходит, пока по инерции.

Наши начальники всех мастей инстинктивно чувствуют — что-то не так. Сомневаются и не верят глазам и ушам своим. Понимают спинным мозгом, что, имея дело с Западом, они имеют дело с чем-то страшным, что уже никогда не отпустит.

Но ведь на Западе так комфортно и клево — там деньги и удовольствия, там статус и технологии…

Плата за вход — разум, как прочитал однажды герой Германа Гессе на воротах, нарисованных на стене. Я скажу так: плата за вход — ты сам.

Уверен, что идеология сопротивления этому злу нового либерального тоталитаризма будет развиваться и формулироваться именно здесь, в России. Только в ней три монотеистические религии встречаются и находят возможность приемлемого и равного диалога об общем кошмаре, наползающем на человека.

Важно только понять, что из невнятного ощущения неприемлемости легализации «голубых» по пацанским принципам необходимо пройти путь до философского и политического осмысления того, почему мы — люди, а они там — похоже, уже не совсем.

Необходимо оказывать поддержку сопротивлению — христианскому, исламскому, иудейскому, традиционалистскому — там, на Западе. Это сопротивление людей, которых там пока еще очень много, против нечеловеческого, которого все-таки уже больше.

Ведь Запад же зачинает, рождает и пестует у нас своих неолиберальных «постчеловеков». Они появляются не от союза мужчины и женщины — от мощной медийной машины пропаганды отсутствия греха и культа потребления вкупе с требованием «общественных прав» и ненависти к православию, исламу, иудаизму.

И, естественно, все это под ласковым взором щедрых западных фондов.

Это война — сражаться без понимания, за что ты воюешь, значит, заранее проиграть.

А у нас на это просто нет права, ведь похоже, что мы — один из последних оплотов человека и человечества.