Катастрофа в образовании – это мы виноваты

На модерации Отложенный

 

В последнее время интернет радует откровениями: то соискатели журналистских вакансий наперебой рассказывают, что Волга впадает куда угодно, но не в Каспийское море, то случайные прохожие с интересом слушают репортера, рассказывающего им, что Булгаков расстрелял Лермонтова из автомата, то преподаватели журфака жалуются, что их студенты считают Мордюкову балериной, а Андрея Вознесенского – хоккеистом.

Впрочем, это началось не сегодня: вспоминаю, как несколько лет назад одну из сильнейших команд в «Что? Где? Когда?» поверг в недоумение вопрос о родственных связях Анны Карениной и Стивы Облонского.  

Для культуры, которая живет передачей культурных ценностей от старшего поколения младшему, это все, конечно, если и не полная катастрофа, то серьезнейший кризис: при закупорке канала передачи останавливается и само культурное производство, что мы, собственно говоря, и наблюдаем. Со временем ситуация может выправиться, но пока мы имеем то, что имеем – глубокую культурную деградацию.

Возникает вопрос, кто в этом положении виноват? Проклятая власть? Наверное. Но – во вторую очередь. В первую – виноваты мы сами.  

Освобождение России от гнета коммунизм принесло свободу и в школу. Свободу от муштры. Которая стала и свободой от знания.

С каким удовольствием советские школьники выбрасывали после выпускного бала ненавистные учебники!  Как ненавидели все эти «синусы суммы» и «суммы синусов»! А сколько было тех, кто полюбил в школе Пушкина или Толстого? В лучшем случае, единицы из десятков тысяч.

И чему удивляться, когда эти же школьники подросли и решили переделать школьное образование. Чтобы их дети не мучались так же, как пришлось мучиться им самим.

И переделали. Школа стала свободной. Свободной от обучения. Свободной от воспитания. В общем, свободной от школы.

Мы были бездумны. Мы не хотели видеть реалий – ни характера и уровня подготовки педагогического корпуса, ни возможностей педвузов, ни реалий семейной жизни и, тем более, их динамики во время кардинальной ломки всей советской жизни.

Ничего, кроме своих фантазий и желаний.

Так мы и устроили этот праздник непослушания в школе. А теперь начинаем хвататься за голову, когда нам на нее падают плоды, созревшие на посаженном нами дереве.

Но самое грустное в том, что эта история мало чему нас нучила. Все так же звучат прекраснодушные  проклятия в адрес ЕГЭ, как будто у нас есть более эффективная система контроля знаний. Все так же раздаются вообще-то правильные, но снова прекраснодушные призывы, что школа должна учить учиться, учить думать, как будто мы умеем учить учиться и как будто у нас хватает учителей, способных научить учиться, не для одного класса, а для всей страны. Все те же требования свободы для педагогов, как будто у нас толпы педагогов в состоянии воспользоваться такой свободой не во вред ученикам.

Ничего этого даже самые чистые, самые возвышенные душой энтузиасты образования видеть не хотят. И не видят.

Реальности наши просты и прозаичны: учителей необходимо постоянно учить, и учителей учителей необходимо постоянно учить, и учителей учителей учителей – тоже, постоянно учить.  Только так можно что-то изменить к лучшему.  

И в «старые добрые» времена выдача вместе с дипломом мандата учить 30-35 лет, вплоть до ухода на пенсию, плодила учителей, которые были способны научить не очень многому. Сегодня же, когда и мир стал подинамичней, и дипломы пофиктивней, срок таких мандатов не должен превышать, максимум, нескольких лет, а правильнее - нескольких месяцев.

И конечно же, необходимы жесткие образовательные стандарты, разработанные не чиновниками от образования, пусть и увенчанных учеными степенями, а наиболее мудрыми из педагогов.

А свобода? Свобода, конечно же, нужна. Но только для тех, кто в состоянии ей правильно воспользоваться. Таких немного. И поэтому вопрос о свободе «учителей от бога» не является приоритетным, если разговор идет о государственной политике в образовании. Куда более важен здесь вопрос, как сделать так, чтобы «учителя от бога» учили не только школьников, но и учителей.