Мишка Клятый. Часть 4.

  Беда пришла, как всегда, нежданно.Слово "война", однажды прозвучавшее из черной тарелки громкоговорителя,зачеркнуло все надежды и планы.  Иваньку, Ваську и Мотькиного мужа Гаврюшку забрали в армию, а Мишкино светлое будущее пошло кувырком. День превратился в ночь, когда в первый же месяц войны войны пришло извещение о том, что Иванька числится в списках без вести пропавших после жесточайшего танкового сражения под Белостоком. Почернел от горя,окончательно превратившись в старика, отец,а мать постоянно голосила, как воет обезумевшая от горя волчица,потерявшая свого волчонка. Смерть не оставляла в покое их семью: пришла похоронка на Гаврюшку, мужика тихого и беззлобного. Через хутор потоком хлынули отступавшие войска. Это были злые,измотанные неравными боями люди с потухшими глазами, на ходу еле успевавшие глотнуть из заботливо подставленной кружки или торопливо схватить кусок хлеба, чтобы сжевать его на ходу.

   В один из таких дней Мишку вызвали в районный центр. Подтянутый майор с усталым лицом внимательно посмотрел на маленького, неказистого подростка с реденькими выцветшими бровями, из-под которых смотрели умные, оценивающие глаза, и спросил: " Ты комсомолец?" "Да",-ответил Мишка. С этого разговора для него началась новая жизнь. Сначала он пропадал из дому надолго, но возвращался. потом исчез совсем. Мать подняла было шум, но отец остановил ее:" Не голоси и никому ничего не говори. Так надо." Каким-то внутренним чутьем Емельяновна понимала, что Мишке грозит опасность, но повернуть ход событий она была не в силах. По хутору поползли слухи, но здесь доносительство никогда не было в почете.  

Здесь, на юго-западе необъятной России, сформировался особенный этнический конгломерат, сплошь состоявший из пришлого населения, по разным причинам выбравшие для жизни этот глухой, испещренный глубокими оврагами и скрывшийся от посторонних глаз кусок русской земли..Опрятные украинские села перемежались с поселениями беглых русских староверов из Подмосковья, которые, в свою очередь соседствовали с казачьими хуторами, когда-то служившими форпостами Войска Донского. Здесь сформировался особенный тип местного характера, сочетавший в себе трудолюбие, непокорность, скрытность, недоверчивость, решительность, а в критических случаях даже жестокость. Много сил и времени потратили власти на расследование дела об уничтожении чересчур ретивого продотряда, направленного в хутор для сбора продовольствия. Ни угрозы.

ни допросы не помогли - все, как один, отказались признать факт содеянного или выдать тех, кто это сделал, хотя все знали и , более того, принимали в этом активное участие. Ценой вопроса в любом случае была жизнь их семей.

   О том, что именно делал Мишка эти два года, никто, кроме отца, не знал. Затерявшись среди таких же  оборванных подростков, он делал все,что мог, для того, чтобы отомстить за брата. Вместе со своей спутницей он обошел многие села Курской, Белгородской и Липецкой области, доставляя важные донесения, приближая светлый день Победы.

Он возвратился с войны простым ефрейтором, но боевые награды говорили о том, что этот молоденький артиллерийский разведчик был хорошим солдатом. Как отец. Как братья.

   Однако радость и ликование победителя были омрачены сразу же после того, как он встретился со своей семьей. 

Мишка стал замечать косые взгляды брата Васьки, тоже возвратившегося с фронта.  Напряжение нарастало, и, наконец, прийдя домой, он увидел Ваську, облаченного в полную военную форму в своей обычной позе.  Он сидел, заложив ногу за ногу, и любовался начищенными до блеска сапогами.  "Братуха, а правду люди говорят, что в 42-м ты у немцев был?"  Вопрос прозвучал так, что мать перестала звенеть посудой, и в хате воцарилась гнетущая тишина.  Источником такой новости был местный председатель Иван Петрович, проявивший чрезмерную бдительность.  Посоветовавшись с отцом, Мишка в тот же день уехал в район.

Через день с извинениями явился Иван Петрович: "Мы же не знали, Миша, что тебя засылали." ( Тогда это так называлось.) "Что же ты ничего не говорил?"

...Было жаркое лето 1943-го года. На сельской площади стояла видавшая виды полуторка, а из окрестных дворов торопливо сходились люди. В центре пыльной площади переминалась в ноги на ногу небольшая шеренга новобранцев, которых везли прямо на фронт.  Среди них последним в строю стоял Мишка. Чтобы придать событию торжественность, напутственное слово дали родителям.  Пришла очередь Сергея Ивановича, Мишкиного отца. Тот заволновался и произнес: "Служи исправно Богу, царю и отечеству..."  Понял, что ошибся, и добавил: "Сыночек наш маленький..."  Взвыли бабы, зарокотала полуторка, и вскоре исчезла в клубах пыли.  В Понырях, на Курской дуге, уже было жарко, нужно было подкрепление.