Как национализировать Госдуму

Стоило только начать. Вряд ли думцы, по указке президентской администрации отправлявшие на покой депутата Гудкова, сознавали, что открывают ящик Пандоры. Вскоре обнаружилось, что вовсе не у одного Гудкова бизнес, а чуть ли не у каждого. А потом началась история с зарубежными счетами и недвижимостью. Тут уж посыпались, как шишки: один засветился на фоне домика в Майами, а другие и дожидаться не стали, и пошла по думским и совфедомским рядам эпидемия. То одного здоровье подведет, то другого.

Для некоторых, конечно, никакой трагедии тут нет. «Единая Россия» дала – она же и взяла. Ведь с каким весельем, которое показал всей стране вездесущий телевизор, провожали на покой депутата Пехтина: не горюй, коллега, все мы еще поживем добрыми соседями в Майами и Лондоне, не пропадет заработанное на галерах, просто наше время еще не пришло. Есть среди депутатов люди бывалые, с незаурядным запасом творческой выдумки и оптимизма. Скажем, депутат Валуев – сами видели по тому же телевизору – в друзьях у Снежного человека, а депутат Кожевникова успела побывать моделью журнала Playboy. С такими внешними данными, как у этих двоих, не пропадешь и без думского мандата.

Для большинства, однако, потеря мандата была бы мучительной. Ведь если верить Гаю Ричи, ничто не приносит такой боли, как унижение и потеря денег. К унижениям российской элите не привыкать, но потеря денег всегда переживается исключительно болезненно. А мандат – он денег стоит. Пусть и не всегда напрямую, его приобретение сопряжено с большими расходами. Сами думские выборы давно уже превратились в своего рода PO, публичную оферту по размещению акций корпорации «Россия».

Но есть различие. PO по определению есть публичное предложение широкому кругу людей. А здесь публичность налицо, но круг потенциальных акционеров довольно узок. Давно прошли те славные времена, когда кандидатов в партийные списки (как это было в 1993 году) набирали чуть ли не на улице. Ныне членство в Думе превратилось в однозначный признак принадлежности к российскому правящему классу, своего рода классовый маркер. Навороченного жилья и тачки, какой-нибудь ренты и дорогих часов мало. Надо еще быть, например, доктором исторических или экономических наук, желательно иметь какие-нибудь ордена (если не от государства, то хотя бы от РПЦ). Но настоящий цветок этого джентльменского набора – депутатство.

Конечно, высокопоставленный чиновник стоит по цветовой дифференциации штанов куда выше депутата. Однако чиновничий статус традиционно связан с некоторыми обременениями, которые не все могут себе позволить. А если не можешь, то нет ничего лучше депутатства. Прежде всего – статус. Плюс кое-какие маленькие, но приятные привилегии и льготы, от известного иммунитета до материальных благ, которые легко приобретаются и за деньги, но на халяву куда приятнее и почетнее.

Такова российская модель представительной демократии, зародившаяся еще в девяностых, но окончательно оформившаяся лишь в нулевые. Этому очень поспособствовал переход на чисто пропорциональную избирательную систему. Конечно, принципиальной разницы нет. Близость к власти и деньги – ключ к успеху, что так, что этак. Но в одномандатных округах надо было хоть как-то показаться избирателям, а в безразмерном партийном списке может затеряться кто угодно.

Глядя в телеэкран, на физиономии людей, утративших за последние недели свои мандаты, наивный наблюдатель (скажем, иностранец) задастся вопросом: что за удивительный народ, который своим голосованием делает таких своими представителями? Но мы-то знаем, что никто за них не голосовал.

Дураков нет. Избиратели «Единой России» (а я верю, что такие действительно были) поддержали национального лидера и его очередной замечательный план, а будущие депутаты в сторонке стояли, никто о них не слышал, не видел их.

До декабря 2011 года эта система работала идеально. Состоятельные люди получали места в партийных списках, администрация эти списки проверяла на предмет устранения неприятных неожиданностей, мандаты доставались кому надо, а избирателей это совершенно не волновало. В прошлом году, однако, страна вступила в новую реальность, в которой депутат начал превращаться в того, кем он и должен быть: в публичную политическую фигуру.

Тут-то и вскрылся парадокс российского парламентаризма, который состоит в том, что депутаты к этой роли не только не готовы, но и органически к ней не способны, да и желание ее играть у них абсолютно отсутствует. Взять тот же вопрос о зарубежных счетах и недвижимости. В общем-то, совершенно естественно, что у состоятельных жителей нашей страны есть такие активы. Куда деньги-то девать? И куда податься на покой, как не туда? И где деток пристроить? Это происходит не только в России, но и во всех странах третьего мира. «Мистер Твистер» устарел: среди лондонских соседей попадутся и негры, и китайцы, и прочие. Это, скажем так, естественно.

Неестественно другое: то, что зарубежные собственники столь обильно представлены в российской законодательной власти. Профессиональный патриот скажет, что вот – ужо – ухватят их западные спецслужбы за эти самые филейные активы. Пустое, на мой взгляд. Западу эта публика интересна разве что как фактор рынка недвижимости. Но для нас, обычных российских граждан, такая ситуация – предмет для беспокойства. Не складывать все яйца в одну корзину – разумная тактика здравомыслящего человека. Но если корзина – Россия, а человек – депутат национального парламента, то тут есть над чем задуматься.

В реальной демократии политик не может позволить себе многого из того, что для крупного собственника совершенно не составляет проблемы. Политик – постоянно на виду. Независимые СМИ не сводят с него своего взгляда и, чуть что не так, немедленно сообщают об этом избирателям. Принимать это во внимание или нет – отдельный вопрос. Скажем, большой друг нашего президента Сильвио Берлускони продолжает чудить и чувствует себя неплохо, хотя из судов не вылезает. Но для этого надо быть Берлускони, а не простым советским человеком, в лихие девяностые оказавшимся у раздачи и умудрившимся сохранить приобретенное, как это случилось с основной массой российской элиты.

Увы, факт состоит в том, что с этой точки зрения депутатский корпус, избранный (в основном, конечно, назначенный) в декабре 2011 года, не подходит не только для настоящей, но даже и для имитационной демократии. Слишком много дикости, бездарности и алчности, выставленных напоказ. Слишком мало качеств, которые можно было бы предъявить широкой публике.

Конечно, национализация элиты будет мягкой. О них позаботятся. Персональные данные защитят так, что никому уже не придет в голову разбираться с зарубежной недвижимостью. Дадут достаточно времени, чтобы все переписать на родственников и замести следы. В Думе ничего не изменится. Но это-то и плохо. Ведь главная проблема с нынешней Думой состоит даже не в том, что она – продукт весьма сомнительных выборов, и не в том, что она принимает плохие законы (с этой точки зрения – она просто штампик), а в том, что она не парламент и не может им стать за отсутствием публичных политических фигур. Есть лишь та разновидность публичности, которую может дать депутат Кожевникова.