МЕТРОЛЮДИЯ или апокалиптическая пицца большого города (как бы рецензия на фильм «Метро»)

Наконец-то, ставшая нынче прогрессивной, и даже как-то модной, ненависть к московским хомячкам, нашла свой сублимированный выход в отечески окультуренном техно-кино-ужасном сюжете. Причем на основе сегодняшнего постиндустриального реализма. 

Фильм «Метро» следовало ожидать. Социально-экономический кошмар мегаполиса, а точнее его нудное ожидание и созерцание, гуляющее по новостям и сайтам с мертвой компьютеризированной эстетикой и стилистикой, не оставляющей уже никакого шанса на творчество несовершенного, но пока еще живого человечка, просто обязан был подсказать такую кассовую тему. Тема катастрофы в метро – обыденном месте, где каждый день оказываются сотни тысяч людей, конечно не нова. Метро это избитый символ предопределенности цивилизованного движения человеческого общества, столь же великого, сколько и ужасного.

Но вот куда деть всеобщий, подсознательный страх и ненависть к себе подобным, а скорее культурную усталость от борьбы с этим страхом и ненавистью, копящийся у плотно живущих друг с другом людей?

Все это ищет свой искусственный, конечно же коммерциализированный выход. И находит его. Этот выход оказался платным входом в кинотеатр, где наших московских хомячков убивают, как порционно, так и по одному, в русском домотканом фильме-катастрофе.

Когда-нибудь (если конечно человечество доедет до следующей станции) исследователи, будут так описывать сегодняшние киносеансы: человек запасается пивасиком, чипсами и идет в темноту зала, на мягкий диван, дабы получить бодрящую дозу киностраха, кинострастей, кинокрови, киногеройства, киношока, киносмерти и прочих киноэффектов.… Традиционная забава современного обывателя, обложиться в выходной, алкоголем и съестным и внимать душераздирающие картинки. Причем неважно, что и где вы смотрите, блокбастер или теленовости, весь кайф заключен в сознательной контрастности ощущений - ужаса на экране и уютной благостности в потребительском чреве, передающемся в голову. Ничего удивительного, может только так он в состоянии отвлечься от другого ужаса, того который внутри?

Это нормально. Если бы не было такой потребности, как и склонности, не было б и индустрии. Не было б большого бизнеса на платных, ретранслируемых эмоциях страха и ненависти. Они возбуждают безотказно. Жующий в кино и по жизни зритель просто жаждет возбуждений от переизбытка калорий в своем организме и накопленного за день раздражения. И пусть в футурологическом будущем, соприкосновение с искусством будет унифицировано до прямой вставки электрозондов в различные места головного мозга, что, должно привести к экономии и практичности, да и крышу будет гарантированно срывать, пока же… Огромные полупустые кинозалы, продолжают использовать старые стилизованные видеоаудиораздражители нервов, для заманивания своего метрозрителя, постоянно спешащего со своими деньгами, по тоннелям куда-то мимо и в глубь...  

Эти метролюди занимаются тем, чем не могут не заниматься, по принципу одностороннего движения в тоннельной толпе: бизнесом, сексом, безалаберностью, алкоголизмом, кино, короче всем. Весь ужас и экзистениальная тоска метролюдей, в том, что при всей упорядоченности и кажущейся системной односторонности их движения в толпе, как в метрополитене, для них она все больше походит на хаос. Хаос и система становятся неразличимы и это тревожит больше всего…

Завязка сюжета: стройка в неположенном месте таки началась. Зритель прекрасно понимает, что это обычное явление сегодняшнего дня. Постепенно, события собирают в одном вагоне случайных героев. Состав группы, волею режиссеров призванный бороться за жизнь примечателен: хирург-лох, которому изменяет жена, с ненавидящей его дочкой, бизнесмен, попавший в пробку, спящий с женой то самого хирурга-лоха, классическая пара молодых людей, среди которых традиционно задыхающаяся без ингалятора девушка, которую надо постоянно спасать, неуклюжий мужчинка, страдающий клаустрофобией и не умеющий плавать (интересно, что он вообще умеет) и алкоголичка, бывшая гандболистка, так сказать опустившаяся неудачница жизни. Все как обычно, как у «них», в голивуде: кого-то убивают сразу, кого-то убивают несколько раз, а потом столько же неожиданно воскрешают, резкие звуки и флешки. Мы жуем и смотрим дальше.

Профессионально сконструированная апокалиптическая кинопицца, дивный замес секса в большом городе, техногенной катастрофы и натянутых комедийных моментов, с претензией на пафос всеобщей человечности, жуётся легко, как положено. Вокруг кровь, смерть, трупы и безысходность, а герои даже немного шутят.

И все, все это, едущее в одном вагоне метро (символ метроцивилизации?!) любовники и негодяи, идиоты и герои, мародеры и жалкие душенки, толстозадые и худолобые метрочеловечки и пр. все, все обыденно едут на встречу смерти, все должны погибнуть. Этого ждёшь, попивая пивасик… Ждешь-ждешь, когда же, вздрагиваешь от перенапряжения и таки получаешь, апокалиптический оргазм. Право красиво гибнут! Медленно! Зритель шел на катастрофу, зритель катастрофу получил.

Неожиданно...

Выразительные предсмертные глаза, полные экзистенциальной отрешенности и какой-то... киношной праздничности смерти. Правда, потом, те кто спаслись, выходя из туннеля уж больно смахивали на банальных тарантиновских зомби, как на Хеллоуин, когда зараженные массовой субкультурной истерией, люди выходят поиграть в ужастики, мажутся краской и напяливают рисованные гнойники. Вообщем, впадают в контролируемое кем-то детство. Но это ничего. Кино ведь и есть детство, по большому счету.

Всё получилось взаправдашнему. Моменты саспенса на уровне… Все старания безответственных работников метро в фильме, спасти ситуацию, бесполезны: людей всё таки давит гнущимся железом вагонов, бьет электротоком и топит в воде… Страдания выходящих из метро пострадавших и переживания ожидающих, снимает вездесущий циник-журналист. Вот они продажные СМИ, гоняющиеся за сенсацией! А то, как же! Но всё выглядит достоверным только в начале фильма, когда сохраняется некий уровень цинизма и пофигизма. Метрочиновники появляются в ходе фильма с выражением лиц: «ну нет у нас другого метро!». Это такое прочтение актеров? После них легко уже представить и других. Допустим чиновников строительства: «Ну нет у нас других строительств!» Тут вам и журналистик: «Ну нет у меня другой журналистики. Ну не можем мы не быть циниками и не делать новости на горе!» и т.д. Потом, совершенно непонятно как, но уровень тотального пофигизма и отсюда достоверности, меняется на высокий уровень ответственности и переживаний и фильм переходит в другую стадию, стадию фальши, наигранности и нелепостей. Это тоже классика, только современная – фальш и нелепость.

Тут сразу, представляются и чиновники от кино: «Ну нет у нас другого кино!».

Действительно. Мы же боимся… Вот они и старались. Билеты куплены, чипсы насыпаны… Пиво открыто… Так получите катастрофу!

В начале фильма, еще чувствовались практические консультации знатоков по катастрофам в метро… Дальше чувствовались художественные прихоти современных режиссеров.

И всё же высота технических и компьютерных прибамбасов не компенсирует неопределенность основной идеи «Метро», а скорее выпячивает её нищету. То ли это безысходность пути общества по тоннелю своей цивилизации к краху, без малейших альтернатив уйти в спасительную сторону, как в дырку, куда по сюжету юркнул несчастный мопс - подсказка природы, то ли это плохая инструкция к поведению в экстремальных ситуациях… То ли, конкретно бардачность системы московского метро, непонятно.

Но страшно даже не это… Это как раз смешно.

Самое страшное не они, и не количество погибших и раненных, не трупы, плавающие в воде, а то что их… не жалко: ведь в конечном итоге это мы - метролюди, мародеры, карьеристы, алкаши, и т.д. Так это звучит по фильму.

Всё же, если западное кино уничтожает на экранах свое надоевшее население почти автоматически, по умолчанию, русская коммерческая киномизантропия, как отечественное стремление так же эффектно и красиво умерщвлять массовку (шоб как на западе! - особый вид патриотической гордости отечественного кинопроизводителя), все еще хранит в себе остатки русской романтики и почти толстовствских «крейцеровских» страстей. Скромных, но русских страстей. Это мило, так как вселяет уверенность, что мы еще немного поживем в сладком наиве надеющихся «авось доехать». Хотя сам тренд уже четко просматривается, теперь уже и в кино.

Этот тренд, как и вся наша жизнь в мегаполисах, как рельсы в тоннеле метро, неотвратим и предопределен – где нибудь, да бабахнет. И это не закон жанра – это закон жизни. Особенно, когда вокруг суетятся полусумасшедшие люди, жаждущие жить. В этом их желании и жажде доехать и есть их сумасшествие, потому как все знают, когда-нибудь, кто-нибудь всё же не доедет. Где этот маленький, оставшийся пятачок неподдельных русских чувств? Тот самый, на котором всегда так трудно устоять самостоятельно?

И потому всегда есть соблазн взяться за поручни массовой культуры и сесть в своё метро…

Молись метрочеловечество своим метро богам!

Фильм-катастрофа «Метро» - достойная конвейерная поделка российского кинобизнеса, призванная как всегда, давать очередной «наш ответ Голливуду», по всей номенклатуре городских ужасов. Улицы и актеры российские, а в остальном, по штампам, не отличишь от западных аналогов. Глобальненько так!  

Московская апокалиптическая кинопицца на хорошем поварском уровне, киношаблонна. Она технично заставляет забыть о случившейся массовой гибели, о тысячах трупов и безалаберности чиновников. Она заставляет радоваться за небольшую группку «случайных» попутчиков, стремящихся выжить... И это центральная часть сюжета. Метростарики и метродети, надеющиеся на то что их вывезет метроэкономика, должны готовится к худшему. Потому что, как ни крути, а выживает сильнейший. Закон жанра и жизни. Это железное правило рельс: спасаются всегда только немногие. Везение тоже сила. Это официальная на сегодня социальная правда и потому нас, совместно с главными действующими героями, законно (!) не интересует оставшаяся масса метролюдей, едущих, с нами в одном социальном метро, к своему неотвратимо страшному и странному будущему. Нас интересует, что будет с героями, то есть с нами. Всем остальным просто не повезло.

Вообще, у кинопродукта, даже у самого конвейерного, есть свои законы изготовления и потребления. Главное в нем – гарантированное эмоциональное воздействие, иначе потребитель уходит неудовлетворенным и эмоционально голодным, фрустрированным. А это провал. Потому фундамент фильма безукоризненен - он замешан на страхе человека большого города. Качество таких фильмов определяется качеством вызываемого страха. Это не наивные страхи московского муравья из «Каникул Кроша» 80-х, говорившего, что в СССР все должны иметь автомобиль, потому что видите ли, территория Советского Союза это позволяет. Это классические страхи человеков большого города, метролюдей, которые говорят, двигаются, занимаются сексом и… не занимаются сексом и при этом, всегда и постоянно боятся. Иначе нельзя. Потому что каждый находится в «своём тоннеле». Человек большого города всегда чего-то смешно и нелепо боится: гибели карьеры, ухода жены, потери любовника, скандала в семье, расстройства желудка, увольнения с работы, уличной банды и… невыезда из метро. Скучный, обыденный, отвратительно надоедливый страх как в кольце…

Пока метролюди тешатся липовыми тайнами своей жизни, ее гуманистической ценностью, кто то ставит свои коммерческие киноэксперименты. И пусть они с ней носятся по своему метро, пытаются её спасти, среди остальных, себе подобных, от автоматического затаптывания, все равно придет Большое кино и вскроет все потаенные секреты этих человеков большого города. Вскроет и… эффектно убъет их… Действительно, зачем оставлять жить то, чьи секреты понятны и отвратительно скучны? Метрочеловек, эмоциональные внутренности которого, уже известны - игрушка давно сломанная и надоевшая. Причем всем. Давайте снимать кино, на потеху, где всех их будем приучать к смерти, как кинопразднику!

Апокалиптическая кинопицца, духовная пища для изощренного всеядства, фиксация массового отсутствия вкуса и совести… Поджарим же электрическим током, идущим по рельсам, этот сброд!  

Вот, неожиданно, надежду на спасение кучки людей, дает бункер... о котором как бы вскользь, в самом начале фильма, говорит диггер, метрополитенец с косичкой. Диггер, в отличии от негодяя, журналиста, цинично делает карьеру на страданиях, (ах они продажные СМИ!), спешит на помощь. Переживает. Хотя нет… после, оказывается, что журналист, таки тоже хороший. И метрочиновник тоже таки ничего. Это случайно у них так выходило. Или даже не так… Это просто профессия их к такому цинизму вынуждала… Журналист снимающий эксклюзивные кадры горя, это почти как те же режиссеры, воплощающие такую катастрофу в кино. Ситуация и кинобизнес вынуждает, а сами они хорошие ребята… Конец света, в котором, на самом деле никто не виноват.

Все понимающе кивают… Даже трупы в воде.

Кстати, бункер еще той эпохи. Не уж то, сталинской? Какой сложный, глубокий и злободневный намек! Однако все, заползая в этот бункер, напрасно радуются (вместе с жующим зрителем), они все равно в итоге не спасаются! Они продолжают мучиться. Герои на протяжении фильма несколько раз должны были погибнуть, девочка задохнуться, мальчик утонуть, и т.д. Вот она долгая гибель от безхозяйственности метрочиновников!

В то время, как плачущая и раскаивающаяся в измене жена (мужья удовлетворены), не выпуская айфон из рук (ждет звонка), которым постоянно машет в экране, переживает и бегает туда-сюда, внизу идет подземная, почти психологическая борьба, любовника с мужем, за то, что кто то с ней спит, а кто-то не спит. Это приз такой. Конечно, модель айфона не видна, иначе можно было бы расценить как скрытую рекламу.

Ясно, что этот фильм - антиреклама московского метро. Интересно кто заказчик?

Хотя... формально, фильм о злободневном, о том, почему нельзя строить в неположенных местах, нарушать план застройки городов, не прислушиваться к обходчикам-алкоголикам и изменять мужьям. Потому что, потом придется раскаиваться.

Так, ковыряясь в апокалиптической кинопицце, в поисках съедобного, можно откопать, по вкусу, всё что хотите. Достаточно порыться, как бомж роется в мусорном баке. Тут и газетная публикация о необходимости заботы про городское хозяйство, и любовный треугольник, и проблемка отцов и детей, и социальное расслоение. Попытка похоронить всё это скопом в одном метро, пусть даже киноспособом, уже показательна. Однако если вы спорите с судьбой, требуется героизм, а на него (ну мы-то про себя знаем...) не каждый способен… Тем более, что уже и неясно что это такое должно быть. А вот на мародерство, в вагонах общества, искореженных какой нибудь социальной катастрофой – большинство.

Потому-то никого и ничего не жалко, даже ту противную девочку, дочку хирурга-лоха, недооценивающую своего отца, спасающего жизни людей за бутылку коньяка.

И вот, невзирая на желание жующего зрителя (апогей гуманизма!), кучка людей спасается. Причем совершенно непонятно как, и как-то случайно, путем выползания из тогоого люкаиз которого их уже не ждали. Ни жующий зритель, ни те кто в фильме. Чудесное киноспасение. Сегодня, в кризис, это так же по-русски, как и по-американски, и по-итальянски, по-французски и пр. По хомячковски. 

Достоверность компьютерной графики не компенсирует чудовищную пустоту и недостоверность смысла фильма. Возможно советский вариант, этого фильма, был бы бюджетнее и скромнее, всё закончилось бы психологическим разбирательством между руководством и младшим инженерным составом. Опять же не касаясь системы.

Чувствуется, создатели фильма «Метро» знают, жизнь метролюдей – невыносимый ужас и без катастроф. Просто они хотят коммерческого успеха за имитацию для них еще большего ужаса, чем тот, что есть уже внутри. На этом и делается касса, попутно с другими социальными легитимациями типа «ну нет у нас другого метро»!.

В таком катастрофическом веселье и веселье катастроф, мы, жизнелюбиво шутя, сегодня и отъезжаем от станции – «Модифицированный ХХI век», попивая пивко и хрустя чипсами, глядя как медленно и эстетично опускается на голову металлический потолок. Графика или реальность? Не разберешь. В любом случае, происходящее, должно быть креативно и не скучно, иначе если мы просто опустились до любви кино про трупы, значит это первый клинический шаг к некрофилии.

Это новый, доселе неизвестный тип некрофильского киножизнелюбия, пришедший к нам ещё из видеосалонов 80-х. Это киножизнелюбие конструируется на обязательном воспитательном контрасте: смотри как страшно там, и смотри как сносно тут. Цени же жизнь, тупое метрочеловечество! И не рыпайся.

Отдельное спасибо за то, что фильм «Метро» далек от декамероновской киносодомии, кочующей из фильма в фильм, современного кино, весело и жизнелюбиво насилующий массовый мозг непристойностями, унитазным юмором, анальными полунамеками. Слава Богу, в «Метро» под землёй никто сексом не занимается, хотя, честное слово, это ожидалось уже чисто теоретически. Пафос секса безальтернативен, но видно постеснялись. Да и по сюжету не с кем. Фильм-катастрофа «Метро» учит нас любви к жизни, иначе, по-крупному. То есть вообще.

Русское кино, пройдя стадии советских интердевочек и экзистенциального диссидентского эстетства Тарковских, как гниения бесполезной русской интеллигентности, наконец, пришло в лоно западной ремеслухи, где наконец самоудовлетворенно и самовлюбленно самоуспокоилось. Оно стало органичным и односторонним, как с метро.

И мы, с вами – Метролюди, обязаны есть эту апокалиптическую кинопиццу, потому что другого пути у нас нет. Это ведь движение по тоннелю...