Старикизм 28. Прадедушка

Каждый знает, что раньше всё было куда лучше. Включая жизнь. И люди были – не нам чета. И погоды тоже.

Логично поэтому, что у каждого из нас были выдающиеся дедушка или бабушка, в хорошую или плохую сторону, но из ряда вон. И легенда о нем или о ней передается из поколение в поколение.

У меня таким был прадедушка, казацкий генерал и атаман, начальник штаба Донского войска, Петр Николаевич Краснов. Поскольку в нашей семье и до него все были генералами, Петр Николаевич никого не удивил, появившись на свет сразу генералом. И оставался им до конца. Такова семейная традиция.

Будучи в таких чинах, он конечно же, родился и проживал в Петербурге и был очень популярен в салонах. Салоны – это были такие вечеринки, где собиралось высшее общество отнюдь не есть сало, как следует из названия. На вечеринках, как раз наоборот, благородные люди пили Кахетинское (это такое некрепкое красное вино, от которого потом изжога). И еще они всячески благородно общались, соблазняя жен друг у друга и проигрывая в карты имения.

Обратите внимание, самые толковые из благородных старались проиграть свои имения как можно скорее, все равно их заберут коммиссары через несколько лет. А так – всё же удовольствие от игры.

Как и многие, мой прадедушка был замечателен своей неимоверной силой – он мог выпить четыре бутылки кахетинского из горла и закусить пятой. Даже в те времена такие мужские качества очень ценились.

Но самая большая его необычность в том, что его повесили в 1947-м в Лифортовской тюрьме. Немногие россияне могут похвастаться таким предком. И в нашем доме из поколение в поколение, когда собираются родственники, они обсуждают всё, что угодно, но никогда не упоминают веревку.

Будучи настоящим донским казаком из Петербурга, Петр Николаевич прекрасно рубил лозу на полном скаку, где бы она ему не попадалась. Так он вырубил весь Летний Сад. Эту лозу потом размачивали в соленой воде и использовали в качестве розог для сечения детей и прислуги вечером в пятницу. Поэтому в нашей семье говорят о чем угодно, иногда даже о Жириновском, но лозу и розги не упоминают, особенно по пятницам.

Петр Николаевич носил настоящие казацкие усы. Такие сейчас не вырастают – то ли из-за общего потепления климата, то ли из-за нехватки подходящих лиц. К хорошим усам нужно соответствующее лицо. По преданию, когда прапрабабушка, Аграфена Клементьевна рожала Петра Николаевича, из Петербурга выслали нарочного в Станицу Слободскую, родовое имение Красновых, чтобы привезти подобающее казацкое лицо. Нарочный, Егор Кулебяка, сразу пошел в трактир «Мурло и Рожин», где собирались казаки с нужными физиями, выбрал казака с подходящим лицом, забрал его, оставив казака безликим, и привез настоящее казацкое лицо как раз к моменту рождения генерала. Даже не осталось времени лицо ополоснуть с дороги. Поэтому генерал так до смерти и выглядел несколько пыльным.

Но усы к этому лицу пришлись как раз в пору. И Петр Николаевич стал носить их с ранних лет. Бабушка, Марья Лукинишна рассказывала, что уже в подготовительный класс гимназии Петр Николаевич пошел с настоящими казацкими усами, пшеничными и с колечками на концах.

Уход за усами маленького Петра Николаевича был возложен на козака Егорку. Егорка родился не совсем нормальным – ему уже перевалило за сорок, а он все не мог выпить стакан замороженной в один присест и крякнуть потом. Он почему-то крякал перед тем как выпить, а это – чистое басурманство, любой казак знает.

Поэтому Егорку отослали в Петербург помогать по хозяйству. Будучи крупного сложения и всегда тверезый, Егорка множил обслугу в доме.

Народившихся мальчиков отдавали в конюшни, так что за каждым конем ухаживало несколько мальчиков, и их вместе с лошадьми обучали грамоте, священному писанию и истории государства Российского.

Если от Егорки рождались девочки – их отдавали в горничные. К моменту рождения Петра Николаевича горниц уже нехватало для всех горничных, и пришлось делать пристройку к дому.

Красновы славились в Петербурге своей конюшней. Учитывая частые наводнения в городе, по заказу Петра Николаевича в его вотчине были выведены специальные «петербургские» кони. Они могли не просто плавать, но и плавать под водой вместе с кавалеристом. Так у Петра Николаевича образовался первый в истории копус подводной кавалерии «Подонки». Во время Первой Мировой Николай Второй, главнокомандующий, отдал приказ Подонкам неожиданно атаковать отборные немецкие части, перейдя ночью под водой реку Буг. Казаки на «петербургских» спустились в реку и долго в ней блуждали, из-за темноты потеряв ориентацию. Они блуждали так долго, что война успела кончиться и уже готовились к следующей, когда они наконец вышли из воды, мокрые как тридцать три богатыря.

Этот случай чуть не стоил Петру Николаевичу Георгиевского креста, которым его наградили накануне похода, в надежде на победу. Петр Николаевич хотел лично возглавить Подонков, но в последний момент вспомнил, что не умеет плавать.  

С тех пор у нас в семье не говорят ни о лошадях, ни о реке Буг, ни о Первой Мировой. По этой же причине нынешние казаки патрулируют Москву пешком.

У нас в семье до сих пор все очаровательные. Сказывается порода, или, как сейчас говорят, генетика. Я тоже весьма хорош собою, но не могу сравниться с Петром Николаевичем. Он был настолько неотразимым красавцем, что когда заходил в свои конюшни, кобылицы волновались и ржали.

Но и у петербургских дам он пользовался огромным успехом. Княгиня Алевтина Курицына, славившаяся своей красотой в Петербурге и Бологом, увидев его не устояла и пала. Слава богу, это был второй этаж, и она не разбилась, но сильно помяла кринолины.

Не буду перечислять других его побед на бранном поле супружеских измен. Скажу только, что петербургские хлысты того времени, пытались записывать его брань, разучивали дома и потом применяли при езде на извозчиках.

И ко всему этому Петр Николаевич был незаурядным писателем, что я чувствую по себе. У меня этот ген ослаблен двумя поколениями неудачно подобраных супружеских пар. Особенно моя бабка польского происхождения Кристина Богохульска попортила нам кровь, внеся массу шипящих звуков в генетику. Мне постоянно приходится следить, чтобы что-нибудь шипящее на польский манер не прорвалось в мои стихи. Хорошо еще, я их не пишу.

А вот мои двоюродные жутко шепелявят. Прямо, как какой-нибудь польский пан. Особенно, когда у них нет зубов.

С годами потомки Петра Николаевича разбрелись по всему миру. Один из них, генерал, как и я, оказался в Чили и его там тоже повесили за любовь к Пиночету.

Дядя Николай пропал, было, но недавно его дочь прислала оповещение, что его случайно повесили в штате Алабама – он был сильно загорелый. Эти повешанья вошли у нас в генетику. Когда я собирался жениться, проверял кандидаток на виселицу – то-есть, не было ли кого повешенного в семье. Вы представляете – почти у всех кто-то был! У одной были дедушки-близнецы, их повесили обоих, хотя виноват был только один. Не смогли отличить.

Так что когда мы собираемся семьей, большей частью молчим, очень много запретных для разговора тем. Хорошо еще дядя Харитон играет на баяне и поет – он глухонемой, слов все равно не разобрать.