Манагеры на госслужбе

Когда говорят о Сердюкове, его обворожительных маркитантках и иных безобразиях в управленческой сфере – всё сводится к коррупции. Коррупция (а правильнее сказать просто – воровство) – бьёт в глаза. Но коррупция – беда не единственная, есть и другая – не меньшая. К ней наш глаз уже настолько привык, что и замечать перестал. Называется она – некомпетентность. Вопиющая неумелость, полное непонимание того, чем пытаются руководить. «Не осознаёт смысла своих действий и не способен руководить ими» - это юридическая формула невменяемости, и она вполне применима к подавляющему большинству наших управленцев. Притом всех управленцев – и частных, и государственных, и полугосударственных - всех без изъятья. (Вообще, между корпоративным и государственным управлением гораздо больше сходства, чем принято считать). 
Причина такого прискорбного положения коренится в самом понятии «управленец». Менеджер, по-народному – «манагер». После Великой Августовской капиталистической революции утвердилась и овладела умами безобидная на первый взгляд идея: управленец – это особая профессия. Собственно, идея не так чтоб сильно не верна: ну да, особая. Вопрос лишь в том, откуда и с каким профессиональным багажом приходят люди в эту особую профессию. 
Дальше больше. В 90-х всё правильное прежде объявлялось неправильным и, соответственно, наоборот. Раньше, в совке заскорузлом, считалось как? Чтоб чем-то управлять, надо ЭТО досконально, подробно, лучше всех - знать. Не просто знать, а знать до подробностей. Ведь в любом деле масса непроявленных, не выговоренных, скрытых знаний, которые не описаны ни в каких учебниках, пособиях и наставлениях. Эти знания передаются в процессе профессионального взаимодействия, они размыты, растворены в профессиональной среде, откуда и извлекаются … Недаром при проектировании так называемых «экспертных систем» (то, что популярно называлось «искусственным интеллектом») возникла своего рода профессия – «инженер по знаниям»: он как раз извлекал и приводил к явной форме эти непроявленные знания. Вполне возможно, эти системы не оправдали ожиданий именно по причине трудности извлечения этих неявных знаний; впрочем, вполне возможно, я ошибаюсь. Но в любом случае, фактом является то, что истинный специалист порою не знает, почему он это делает, но делает правильно. Особенно важны запреты: так нельзя. Непонятно, почему, но нельзя. Это что-то на грани технологии и корпоративной этики, вернее то и другое одновременно. Это и есть золотые крупицы, которые так трудно намыть и так легко спустить в канализацию. 
Но теперь об этом не велено беспокоиться, теперь знать ничего не нужно, нужно быть просто управленцем. А если у тебя за плечами ещё какой-нибудь там МВА, особенно иностранный, – то управлять ты можешь всем и на раз. Особенно пикантно, что мысль эта овладела массами буквально через пару лет после того, как в пылу перестроечных ниспровержений обличали «партократов», которые то баней руководят, а то бросит их партия рулить театром. 
Какая дивная ирония истории: только ленивый не пинал советских начальников-бюрократов. И вот судьба наказала русских за чёрную неблагодарность: те, давние, сравнительно с нынешними – просто суперэффективные менеджеры заоблачной квалификации, и запредельной управленческой мощи. Они достигали результата! Они строили заводы! Они прокладывали дороги! Они строили самолёты! Они организовали советскую школу, которая была одной из лучших в мире. Да что тут долго говорить: мы до сих пор живём целиком и полностью на советское хозяйственное наследство. И это всё они – заскорузлые совки-бюрократы. Сегодня эдакое и вообразить невозможно. Нынче о реконструкции силами швейцарской фирмы существовавшего ещё в моё детство цементного завода напротив моей родной Коломны – звенят и трубят, словно о массовой высадке на Луне. 
Откуда брались советские управленцы? В министерство, в горисполком брали из промышленности или из сельского хозяйства. Брали людей, может, и не великого ума, но профессионально связанных с той или иной отраслью деятельности, твёрдо знающих, как она действует. Невозможно было представить себе, чтобы министр, положим, станкостроения, был не инженером, а, к примеру, переводчиком или бухгалтером. Не было такого. Собственно, приснопамятный 37-й год по существу был брутальной сменой элит: компетентные в деле руководители сменяли революционных «горланов-главарей». Сталин вообще вёл дело к устранению партии от хозяйственного руководства, которым, по его замыслу, должны были заниматься предметно компетентные люди; правда, осуществить это ему не удалось. 
Сегодня же это норма, когда пироги печёт сапожник, вернее, рулит хлебопечением. Сегодня управленец – особая профессия и чиновник – тоже особая профессия, называется «государственное и муниципальное управление». Крайне востребованная, между прочим, специальность, открыта в массе учебных заведений, народ идёт бойко. А чо? Выучусь – бюджеты пилить буду. 
Иными словами, сегодня руководитель – это просто профессиональный начальник, знать ему ничего не нужно. 
Откуда я это знаю?
По делам их, по делам.
У нас нет политики ни по одной отрасли народного хозяйства. И мудрено было бы, если бы она вдруг объявилась – это было бы настоящим чудом – чудом сошествия промышленной политики на изумлённые народы. Министр сельского хозяйства у нас была одно время медичка. Обороны – мебельный торговец. Какого рода политику они могут придумать? У них есть эксперты-референты-аналитики? Тогда какова роль начальников? Пускай бы и рулили референты! Ах, они только помогают? Ну а делает-то кто? 
На самом деле руководить наробразом может только тот, кто учил в школе. Минздравом – тот, кто лечил в больнице. А кто не лечил и не учил – руководят так, как наши нынешние начальники, и ровно с тем же результатом - разрухой.
ВЫУЧИТЬСЯ НА НАЧАЛЬНИКА
В Советском Союзе никаких управленцев по образованию не было. Люди сначала становились инженерами, агрономами, учителями, офицерами, а потом понемножку выдвигались в начальники. Но во всех случаях они предметно знали дело, которым «рулили». Человек, доходивший до высших слоёв управленческой пирамиды, имел огромный опыт работы в разных условиях, в разных точках страны, он имел – биографию. Сегодня биографии нет ни у кого нет – от писателей до министров. 
Собственно, идея специальной подготовки управленцев завелась давно, даже искони существовавший Инженерно-экономический институт им. С.Орджоникидзе (выросший когда-то из дореволюционного коммерческого училища) ещё в середине 70-х после некоторой возни и обсуждений в прессе переименовали в «институт управления». Практические управленцы, директора заводов (это был тогдашний круг моих родителей), – хмыкали и пожимали плечами. Будущих «управленцев» пытались учить не только технике, но и экономике, психологии, немножко праву. Впрочем, погоды это не делало: большинство «управленцев» - от начальников цеха до отраслевых министров - происходили из инженеров, агрономов, химиков, врачей, учителей – смотря по отрасли. Да и в институте учили «управленцев» всё-таки с отраслевой привязкой. 
Вообще-то подготовить менеджера из абитуриента – задача нелепая и беспочвенная. Тем более, что при приёме не учитывается характер человека и его психическая предрасположенность к управленческой работе, а без этого управлять ничем нельзя. А хоть бы и учитывалась! Предрасположенность – это не реальность, мало ли кто к чему предрасположен. Человек должен научиться чему-то конкретному, начать работать, выдвигаться понемногу, а там ему было бы полезно поучиться тому, что он уже делает, но хотел бы делать лучше, более осознанно и квалифицированно. Это должно быть что-то вроде курсов повышения квалификации.

У нас же в управленческом раже до чего дошли: в ГУУ одно время была специальность – антикризисное управление! То есть парнишку или девчушку, сроду не управлявших ларьком на бойком месте в период бума, брались научить вытаскивать бизнесы из прорыва! И никому не смешно. Наверное, у меня извращённое чувство юмора. 
ФЕТИШИ И ХИМЕРЫ 
Вполне понятно, что «беспредметные» управленцы хватаются за то, что проще: за финансы. Руководят не физической деятельностью, а потоком денежных средств, заботясь единственно о так называемой эффективности: чтоб на выходе было больше денег, чем на входе. На физическую реальность они воздействовать не могут, не умеют, не приучены – они её просто не понимают и боятся, и по возможности стараются не замечать всю эту муру и нудьгу. Физическая реальность – это для таджиков-гастарбайтеров, в крайности, для убогих замкадышей, для унтерменшей. Когда в 2005 году в Москве вырубился свет, это было настоящее открытие, что на трансформаторах бывает какая-то дурацкая обмотка, которая может с годами прийти в упадок. Один смешливый блогер, работник строительной организации, рассказывает в ЖЖ, почему у нас рушатся дома и мосты: начальники разруливают финансовые потоки и вышустривают господряды, а проектируют убогие пожилые тётки, которых держат из милосердия. Главное нынче не техника, а финансы. Ну и результаты соответствующие. 
Денежных фетишистов ободряет передовая экономическая наука, которые не знает и знать не желает народного хозяйства в его эмпирической вещественности, а сводит всё к легко формализуемым и поддающимся математическому моделированию финансовым потокам. И то сказать: не о пудах же чугуна париться – нешто мы большевики! 
Современная управленческая практика – это предельное выражение того, что ещё Маркс назвал «денежным фетишизмом». Физическая действительность теперь представляется производной денег, а не наоборот. Хвост вовсю виляет собакой. 
На самом деле пресловутая эффективность, понимаемая бухгалтерски – как превышение доходов над расходами, годится для оценки деятельности мелкой лавочки. (Впрочем, это и есть управленческий масштаб большинства наших топ-менеджеров). Когда лавка побольше, как у меня, - и то приходится держать множество подразделений, вроде бы понижающих «эффективность», но совершенно необходимых для поддержания и развития целого. При этом на свете есть много родов деятельности, где подход с точки зрения эффективности вообще не годится. Например, требование непременной «эффективности» научных исследований приводит к смерти науки. И это доказано, так сказать, экспериментально, как и полагается в науке. Аналогично – в образовании. Но беспредметному управленцу это невдомёк. Ликвидируя во имя «эффективности» затратные подразделения «управленец» убивает тот живой организм, которым является любая хозяйственная и организационная структура. А поскольку сам он дела не знает – то и убийства не замечает. Вот например, во имя эффективности радикально сократили военную приёмку - спутники стали падать, как звёзды в августе. Про армию и речи нет: управляя ею, как мелкой лавочкой, можно сильно повысить «эффективность», но в случае войны от такой армии будет толк, как от мелкой лавочки. 
Сталин на XIX партсъезде назвал работу министра «мужицкой» - т.е. потной и тяжкой пахотой. Таким и является управленческий труд – если воздействовать на эмпирическую реальность, а не на столбцы цифр на мониторе. У нас же сегодня министрами и высшими управленцами часто становятся гламурные блондинки, о галантерейных предпочтениях которых оповещают читательниц дамские издания. 
«А КАК ЖЕ У НИХ?..»
На этом месте непременно кто-то ехидно спросит: а как же на Западе, где политик – отдельная профессия, да и управленец тоже. Там никто не ожидает от министра никакого профессионального background’а кроме политического. Да и корпорациями чаще всего руководят вовсе не инженеры, а финансисты и маркетологи. Кто-нибудь непременно выволочит на свет копеечный парадокс, что-де армия – это слишком важная вещь, чтобы доверять её военным. 
На эти ходовые возражения я бы ответила так. Во-первых, постоянная оглядка на Запад и нервное стремление сделать всё «как у людей» - наша общенациональная вредная привычка. То, что мы делаем, должно быть в первую очередь полезно НАМ, при этом оно совершенно не обязано быть на что-то похожим или соответствовать каким-то прописям, хотя бы и Мирового банка. Кстати, эти прописи, основанные на заветах Вашингтонского консенсуса, уже довели экономики многих стран до ручки, но это отдельная важная тема. Словом, думать надо собственной головой, как это ни утомительно. 
У нашего народа и у народов классического капитализма – совершенно разный исторический возраст, разные навыки и привычки. Пытаться подражать западным народам – это всё равно что 18-летний пэтэушник без гроша в кармане будет пытаться подражать 60-летнему богатому рантье. Перед нами стоят задачи индустриального этапа развития, а мы наладились по-маниловски грезить о постиндустриализме. 
Народы Запада сегодня деиндустриализируются (что далеко не так благотворно, как мнится некоторым оторванным от жизни мыслителям, и у многих это вызывает озабоченность). Помню, на выставке в Гонконге один английский торговец посудой рассказал: в 2008 г. в Англии закрылась последняя фабрика знаменитого английского костяного фарфора. Фарфор вернулся на свою историческую родину – в Китай (по-английски «фарфор» и «Китай» - одно слово). Когда-то первая индустриальная нация – английская – идёт впереди по части деиндустриализации. 
Есть и ещё важное отличие. В нашей стране роль «верхнего» руководства выше, чем на Западе. На Западе управленческий импульс идёт довольно равномерно со всех ступеней управления, из всех слоёв жизненной толщи. У нас управляющее воздействие идёт преимущественно сверху. Недаром граждане пишут Путину о безобразиях в подъезде. В корпорациях такая же история. Я знала руководителя довольно крупного бизнеса (впрочем, впоследствии загнувшегося), который гордился, что без его санкции даже «закупка склянки чернил» не происходит. Гордиться тут нечем, а учитывать надо. А раз так, то первое лицо должно предметно и досконально, а вовсе не в общих чертах, знать дело. 
Что касается управления государственного, то нужен массовый контингент честных и деловитых чиновников к тому же, выражаясь слогом советской районной прессы, болеющих душой за дело. Этого нет и в помине, и дело даже не в коррупции, вернее, не только в ней. 
Был такой талантливый и энергичный управленец по имени Альфред Шпеер – гитлеровский министр военной промышленности. По приговорю Нюренбергского трибунала отмотал свою двадцатку, написав интересные воспоминания. Так вот там он, человек пришлый в нацистской верхушке (он был инженером, архитектором), задаётся вопросом: как при том довольно скудном умственном потенциале нацистских начальников (в том числе и самых верхних, за малым исключением) государство функционировало вполне исправно? И отвечает так: дело в честном, расторопном, профессиональном и преданном делу немецком чиновнике. Именно он осуществлял капиллярную управленческую работу. Я не знаю, так ли это, вообще плохо знаю историю «Третьего Рейха», но вот что у нас таких чиновников нет – это я знаю точно. 
Так что рассуждать о том, как там «у них» - не стОит: о себе надо подумать. 
Если начнём выбираться из ямы, в которой сидим, то управленческие нравы придётся радикально менять. И поменяем – если припечёт. 
Детей вот только жалко: им внушили, что они управленцы, выписали казённые дипломы и не научили даже маломальскому ремеслу…