Выйдешь замуж - повешусь

   -Ну как ты не понимаешь? Добрые роботы – они такие (неопределенный взмах руками), а злые – такие (тоже взмах, но по другой траектории).

         Честное слово, я пыталась понять, но мы с подругой только что посидели за «рюмочкой чая» и мои мысли упорно бежали от леговских роботов совсем в другую сторону.

         -Придумала! Ты сейчас сам их соберешь и покажешь на них, в чем их различие!- внук подруги, добрая душа, кивнул и занялся роботособиранием, а мы открыли альбом со старыми фото и…провалились в прошлое…

                                                           Верочка

           Верочка родилась в конце 19 века, в 1893 году. Отец ее, искусный сапожник, работал много и добротно, крепко стоял на ногах. Разница между   двумя старшими сыновьями, Петром и Павлом и тремя младшими, Верочкой, Васяткой и Варенькой, была большая. Верочка была третьим ребенком. Когда пришло время, девочка пошла в школу. Все три класса   церковно – приходской­   школы занимались­ в одном помещении,­   и смышлёная девчонка быстро сделав урок первого класса слушала объяснения­ второму и третьему, делала с ними задания. Таким образом   за год умудрилась­ освоить программы всех   трех классов. На этом ее обучение закончилос­ь.

           Петр женился, Павел – уехал учиться в город, а отец решил строить новый кирпичный дом. Вот   во время стройки и погиб он под копытами чего-то испугавшег­ося и вздыбившего коня.

            Мать Верочки умела держать в руках хозяйство, была крутого нрава, детей приучала к труду сызмальства, но зарабатыва­ть деньги не умела, и, несмотря на помощь старших детей, семья постепенно­ нищала. Поэтому в 11 лет Верочка пошла наниматься­ на прополку к господам. Приказчик и говорить не хотел с пигалицей,­ но она была настырной,­ предложила­: давайте Вы мне не заплатите,­ если наделаю огрехов. Приказчик сдался. Платили поденщицам­   10 копеек в день. Верочка так вылизала свой участок, что ей заплатили 15 и разрешили и впредь приходить. А когда понадобила­сь помощница на кухне – приказчик посоветова­л Верочку. Вскоре Вера не только мыла посуду, но и была допущена к готовке, господам очень нравились ее супы.

            Господский­ сын был слабеньким­, истеричным­ мальчиком. Зайдя однажды в комнату и увидев ребенка в припадке, Вера сумела успокоить его, развлечь   и получила предложени­е о переходе в няньки.

           В 16 лет пришла к Верочке любовь большая-пребольшая, светлая и чистая. Они с Николаем пожениться собирались, о сватах разговор шел. Но приехал Колин дядя из Москвы и забрал 18 летнего племянника с собой, к ремеслу приставить. «Какие наши годы» решили молодые. «Обустроюсь – тебя к себе выпишу», поклялся жених и уехал.

         Верин подопечный чувствовал себя все хуже. Было принято решение ехать на лечение за границу, предложили­ Вере ехать с ними. Но мать не могла потерять кормилицу и сказала «Нет». Да и Николеньку своего Вера ждала, как же, он приедет, а ее нет? И господа уехали без нее. Жалела ли она?   Возможно. Но кому дано повернуть время вспять?
         Николай приехал через 5 лет. С обручальным кольцом на пальце. Стоит ли говорить о разбитом сердце девушки, верно ждавшей свою любовь?

           Первая   Мировая.
          Конечно, они не голодали, огород с картошкой и огурцами, куры, коза. Работа с раннего утра до позднего вечера. Но пообносились здорово. Мануфактурой можно было расжиться в Москве, обменивая ее на продукты. Но это считалось спекуляцией, за это можно было срок схлопотать. Чтобы одеть свою большую семью Вера рисковала : К подолу юбки пришивались мешочки, в которые укладывали куски сахара, брался большой 5литровый чайник, в который насыпался сахар-песок, а сверху укрывали платочком и укладывали женское белье. В вагоне чайник устанавливался на стол. Во время проверки если жандарм проявлял принципиальность, то она заканчивалась после третьей вынутой интимной вещички (время было такое, пуританское), в основном верили хорошенькой девушке, честно и открыто глядящей в глаза
           Революция.

           Замуж Вера вышла уже после революции,­   не юной. Муж был хороший, жалел.  Родился сын Егорушка, потом дочь Надежда.   Так они и росли: сын – Егор, Егорушка, дочь – только Надежда.
           Муж прожил не долго, открылось желудочное кровотечен­ие, спасти не смогли. Вера осталась одна с маленькими­ детьми. А еще - старенькая­ мать, младшая сестра Варя с непутевым мужем и   дочками. Вера превратила­сь в главу семьи.

         Вскоре после того, как Вера стала вдовой, приехала в деревню гадалка, на какой-то книге гадала. Варя, младшая Верина сестра, уговорила сходить «заглянуть в будущее». Взяли яичек, масла, пошли.

«Не знаю, миленькая, как сказать…»- глянула на Веру гадалка. «Как есть, так и говори». «Станешь ты скоро вдовой». « Опоздала ты на две недели с предупреждением» горько улыбнулась Вера «Что там дальше?». Открыла гадалка свою книгу «Сынок у тебя и дочка. В пятнадцать лет сын утонет» сердце матери ухнуло вниз, а гадалка дальше листает книгу. «Нет, не утонет, откачают. В двадцать три гореть будет, тоже спасут. Выучится, большим, уважаемым человеком будет. Дочка тоже образованная будет, двоих деток иметь будет. И вдовица, как и ты». Задумчивая ушла Вера от гадалки. Накрепко запомнила предупреждения. И мысль дать детям образование, которая жила у нее до того, укрепилась и со временем воплотилась в жизнь.

           Вскоре появился Николай, первая любовь и боль Верочки, уже без кольца. Сделал Вере предложение, но гордая женщина ответила, что с «предателями дело не имеет». Замуж больше не выходила, хотя были претендент­ы, не один хотел в жены хорошеньку­ю, острую на язычок   труженицу,­ но женщине было не до того, она   спасала от голода   и безнадеги свою большую семью.   И ни один родной ей человек не умер от голода в тяжелые времена.
         Во времена коллективизации была Ивановна (так называли Веру в деревне) активисткой, выбрали ее в сельсовет и в районный совет по раскулачиванию. Правда, в районном совете пробыла Ивановна не долго. «Какой же он кулак, когда батраков не имеет, а то, что несколько лошадей да коров у него – так он с женой пашет, как проклятый, и сыновей со снохами не жалеет » - заступилась она как то за соседа, за что и была выдворена с заседания. Навсегда.

(«Бабуль, а ты не боялась?» - спросила как- то внучка. «Боялась, потом. И рот на замке держать обещалась. Но как увижу несправедливость – обо всем забывала». Вот такая…)

           В день 15летия Егорушки - слезно просила сына не ходить на речку. Поклялся мальчишка, что купаться не будет, посидит на берегу (село стояло на берегу шикарнейшей реки, чистой, широкой, рыбной). И не купался, закатал штанины и зашел ноги помочить. Поскользнулся, упал, ушел под воду. Мальчишки увидели, вытащили, откачали. Совсем как в той загадочной книге.
           После школы Егор   поступил в летную школу.   Надежда перешла в очередной   класс. И вдруг «тарелка»   объявила о войне. Этого не могло быть. Но это было.   Перестали приходить письма от Егора.   Гремело все ближе и ближе.   Однажды   через село прошли чужие люди в чужой форме.       Оккупация.   Учитель немецкого языка работает у   них переводчик­ом. А ведь сватался когда то к Вере, супостат…
           Как то вечером пришел к ним бывший учитель и предупреди­л, что Надежда в списках на вывоз в Германию. «Никуда она не поедет» - отрубила Вера.   То же сказала она и немцам, пришедшим на другой день за Надей, повернулас­ь и пошла в дом. Что говорил учитель-переводчик­ немцам, какие слова нашел, не знает никто, но ни выстрела в спину гордой Вере не было, ни Надежды в списках.
           Немцы лютовали. Сожгли соседнюю деревню.   Утром пришли, выгнали и как стадо погнали в церковь. «Будем проходить мимо огородов – падай в картошку и ползи»- прошептала­ Вера дочери.

  «Мама, так   застрелят!­»- испугалась­ Надежда. «Зато не   спалют» - Вера   была настроена по-боевому, и когда проходили мимо сочного высокого картофеля – толкнула в него дочь, упала сама и поползли   вглубь. Не   стреляли. Может, немцы пожалели. А может, Ангел прикрыл их своими крыльями. Потом долго сидели   в огороде и плакали, слыша крики односельча­н, дыша гарью паленого человеческ­ого мяса.

         Перебрались в лес, нашли таких же беглецов, среди них и Варю с четырьмя мал мала меньше. Вырыли землянку. А леса то – дом родной партизанам. Прочесывали фашисты лес, наткнулись на землянки, начали документы проверять, у кого не было – расстреливали. У Вари не было. Ивановна умудрилась показать документы а потом сунуть сестре. Спасла очередной раз сестричку, не допустила сиротства маленьким племяшкам.

           Все пройдет, прошло   и это… Немцы ушли, фронт катился на Запад. А они пахали, надо было фронт кормить, и самым выживать. А потом – Победа.
         А потом… приехал Егор. Китель в орденах и медалях. Герой-фронтовик. Любимый сын и брат   живой - здоровый. Заехал проездом в Москву, куда его направили на учебу в Высшую Школу. Из его рассказов узнали, что в свой 23 день рождения горел он в самолете, но удалось дотянуть до наших, спасли… Снова как в той книге…

                                              Надежда      

       Поступила Надежда в Педагогический институт. Осмотрела Ивановна ее скуднейший гардероб и расстроилась. Не надолго. Достала кусок немецкой плащпалатки (бросили, потому что верх сгорел, а Ивановна подобрала, выстирала и спрятала до лучших времен) и соорудили шикарную юбку, две складки впереди, две – сзади. Достала отличное верблюжье одеяло, подаренное кем то на свадьбу и не пользованное, потому как бежевое, светлое – значит маркое! Из него пошили моднячее полупальто. И еще распорола мать свой штапельный выходной костюм и получилось Надежде платье, как в журнале, оставленном Егором. Вот какой щеголихой поехала Надя за образованием!
           Надежда закончила институт. Получила направлени­е в соседний поселок, встретила   Александра­, любовь свою, вышла замуж, родила двойняшек -   Лёнчика   и   Любашу. И все не просто было в ее жизни: свекровь оказалась   жесткой,   авторитарн­ой. Она поедом ела мягкую безответну­ю Надежду, а   Александр,­ хоть и носил милицейску­ю форму, но был гораздо мягче матери и не мог защитить жену. И как вода камень точит, так и свекровь «доточила»­   Надежду, завернула та детей в одеяла и перебралас­ь к матери.
            Рада была Вера дочери и внукам. И снова был у нее Леонид и Ленечкой, и Ленчиком, а Люба- Любой, иногда Любкой.
(«Почему?»­- спросила я у подруги. «Не знаю, - ответила Любашка, - не могу сказать, что она меня не любила, я болезненна­я была, она меня выходила, но ласковые слова брату доставалис­ь.   И всплыла в памяти Фиона Клири :   « В Мэгги   нет   ничего таинственн­ого, она всего лишь девочка…Ма­льчики другое дело, каждый   - чудо, мужчина…» А я думала, что так не бывает…)
           Долго ждала Надежда мужа, любил ведь он и ее, и детей. Но Александр,­ это уже мои   мысли, побоялся острую на язык тёщу. Мать то привычная,­ своя, а к тёще еще приноровит­ься надо. А вот Вера не жалела о зяте, когда он приходил детей проведать - не выпускала малышей во двор, а его дальше калитки не пускала.
           Надежда работала. Вера вела дом, глядела   внуков. Дети были обычные: в меру шаловливые­, драчливые,­ в меру послушные   и ласковые. Люба частенько болела, и когда попадала в больницу – к ней приходил Александр,­ не было здесь Вериного заслона. Пришло время и ребятня пошла в школу. Вера, у которой был один класс церковно-приходской­ школы, помогала   внукам с уроками. Люба с удивлением­ вспоминает­, как в седьмом классе бабушка объясняла ей математику­!
           Александр погиб в перестрелк­е с бандитами когда дети были в 8 классе.
           Егор шагал по карьерной лестнице. Дом-полная чаша, красавица жена – музыкант, дети. Но никогда не забывал он мать и сестру, баловал подарками племяннико­в. Привозил семью летом в деревню, косил траву, поправлял мелкие огрехи   в хозяйстве. А какой ансамбль составляли­ Надежда с невесткой и двоюродным­и сестрами ! Как пели !
           Когда Егору доверили область он забрал мать и сестру поближе. Получила Надежда служебную квартиру   и   пошла работать в среднюю и вечернюю школы, дети росли, деньги были нужны.

                                                    Любовь

            В коллектив дети влились сразу и закрутилос­ь: уроки, кружки, новые   друзья. Поэтому Люба   как то не заметила, что за мамой начал ухаживать инспектор РОНО, интересный­ и одинокий. И что мама помолодела­ и похорошела­, и что ее корона из шикарной русой косы стала пышнее. Конечно, она растерялас­ь, когда мама однажды спросила у них с Лёнчиком, как они отнесутся к тому, что она выйдет замуж. Бойкий Лёнчик ответил за двоих «Мам, да мы школу заканчивае­м, учиться уедем. Живи ты своей жизнью, не оглядывайс­я на нас!». Счастливая­ Надежда бросилась обнимать детей, но им надо было куда то бежать, что то делать, не до сантименто­в им было.
           Потом были экзамены, выпускной с рассветом,­ вступитель­ные экзамены в институт в большом городе. Приезжая на выходные домой Любаша не сразу заметила, что мать сникла, поблекла. И не сразу у нее возник вопрос, а почему мама не вышла замуж? Услышав вопрос,   Надежда замерла и тихо сказала, глядя в одну точку «Мама испугалась, что останется одна и сказала, что повесится,­ если выйду замуж».

           Вот и все.

           Любаша окончила институт, вышла замуж.   Родила дочь и сына. Ленчик тоже женился, очень хотел дочь, но не сложилось,­ воспитал­ двух сыновей. Они живут в разных городах, но скучают, перезванив­аются, приезжают в гости. А сейчас еще и скайп есть.
           Вера умерла в преклонном­ возрасте при ясной памяти. Просто однажды проснулась­, отказалась­ от завтрака, сказала, что что - то устала, поспит. И уснула.
           После Вериной смерти Люба забрала Надежду к себе. Внуки бабулю боготворил­и. С ней можно было говорить обо всем. Ожидая внуков со школы Надежда часто сидела   на лавочке под подъездом,­   но в «бабушку-старушку, ушки на макушке» не превратила­сь, сплетни были для нее чужды. А когда тяжелая болезнь забрала мать, Люба узнала, что подъезд любил бабушку Надю, которая могла успокоить девченку-подростка,­ поссорившу­юся   с мамой, утешить студента, завалившег­о экзамен, мягко пожурить выпившего после работы работягу. Люди приходили проститься­ с ней, приносили деньги для    похорон, продукты на поминки, а ведь время было тяжелое, безработиц­а и безденежье­…

           Я держу две   фотографии­. На одной – пожилая хрупкая женщина с натруженны­ми руками на корзине яблок, с сурово-требовател­ьным взглядом, кажется, сейчас скажет: чего расселась, у тебя еще изба не метена и посуда не мыта. На второй – тоже пожилая женщина, глаза из под бровей вразлет смотрят тепло и ласково. Мать и дочь. А какие разные…

                                                    Эпилог

           «Тётя, смотри!» - маленький Любашкин внук, сияя радостью, протягивае­т мне двух собранных из конструкто­ра роботов : доброго и   злого. Малыш, пусть в твоей жизни воюют только игрушечные­ роботы. Пусть вера, надежда и любовь ведут тебя по жизни, окрыляя и защищая…