Поэт-песенник Ремесник Ю.П..

РЕМЕСНИК ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ
(род. 17 ноября 1939 года)

- известный азовский и донской поэт, член Союза писателей России, почетный гражданин г. Азова Ростовской области, руководитель городского литературного объединения «Петрович», автор нескольких сборников стихов, на которые написано около двухсот песен известными российским композиторами.

Родился 17 ноября 1939 года в станице Кугоевская Краснодарского края. Окончил Батайское железнодорожное училище (1954 г.), Ростовский кинотехникум, учился в Литинституте, но не закончил его. Работал ассистентом оператора на киностудии «Казахфильм», на Азовском заводе кузнечно-прессовых аппаратов. Печатается как поэт с 1978.

Книги стихов:

«Живая вода. Стихотворения» - Ростов-на-Дону, 1978;
«В плену любви: Стихи, песни, романсы». 2-е изд., доп. - М.: Кн. и бизнес, 2000. - 197 с.
«Я с вами поделюсь», Стихотворения. - Азов, 2005;
«Кардиограмма судьбы. Избранное». Стихи. -Ростов-на-Дону, Дониздат, 2009 г. -320 стр.


Азов - имя знаменитое. Южный порт, крепость Петра I, город русской воинской славы. За него воевали державы, сражались армии, велись дипломатические интриги. Но славится Азов, прежде всего, талантливыми людьми, о которых знают далеко за пределами города. В том самом Азове, где днем и ночью воркуют голуби, где самые плакучие ивы, где казаки и река Дон, где Петр I отличился когда-то и возвышается теперь каменной фигурой во весь рост в самом центре города, живет тихий и скромный человек - поэт Юрий Петрович Ремесник. Песни «Виноват, мадам, виноват», «Попутчица», «Любовь-река» Вячеслава Малежика, «Семечки» Алены Апиной или «Полинушка» Ярослава Евдокимова являются визитной карточкой азовского поэта Юрия Ремесника. Или Петровича, как просто называют его друзья. А иначе его и трудно называть. Он действительно просто Петрович, несмотря на то, что известный, талантливый, член Союза писателей России, почетный гражданин города Азова.

Родился он 17 ноября 1939 года на Кубани в станице Кугоейской. Мать - преподаватель русского языка, отец погиб на фронте. Юру воспитывал отчим, работавший счетоводом. Окончив десятилетку, Юрий отслужил во флоте, а в 1962 году поступил в кинотехникум в г. Алма-Ата. После работал ассистентом оператора на студии документальных фильмов в Алма-Ате. В 1976 году переехал жить в Азов, устроился на ПО «АОМЗ», а в 1978 году перешел на завод КПА, где и проработал в литейном цехе много лет. В середине 70-х годов учился в московском Литературном институте, где одним из его преподавателей был Александр Твардовский. В жизни Юрия Петровича было немало встреч с замечательными людьми: он был знаком с Ахматовой, Шолоховым, Сельвинским, Закруткиным, Николаем Рубцовым.

Самое первое стихотворение поэт написал еще в школьной стенгазете. О себе он говорит: «Стихи пишу, сколько себя помню... Поэзия - это то, что нельзя сказать Прозой. Это энергия, которая вырывается из твоего сердца, ища выхода, потому что ей там тесно. Поэтому нельзя сказать, когда стал поэтом. Поэтом надо родиться. Вообще же поэт- это впечатлительный человек, остро чувствующий чужое горе. Благополучие и сытость - не для него. Счастливый поэт - это нонсенс». Лучше всего о поэте расскажут его стихи:

Спасибо, жизнь, что в меру берегла
И нежностью слепой не заласкала,
Что ты порой мне мачехой была
И душу мою в строгости держала.
Спасибо за жестокий дар любить
Все крепче и все чаще без ответа.
Иначе как бы смог я оценить
Бесценный дар обычного рассвета.
Спасибо, жизнь, что в безнадежный час
Надежду у меня не отнимала.
За зной лукавых губ,
За свет обманных глаз,
Которыми меня околдовала.
За гибельную блажь стихами говорить,
Латая ветхий парус на причале.
Спасибо, жизнь, что есть желанье жить
У бездны на краю, у нищеты в опале.

Уже в ранние годы Ю. Ремесник печатался в журналах «Юность», «Молодая гвардия», «Дон». В 1980 году в свет вышел сборник его стихов «Живая вода», а чуть позднее в книге «Возраст», выпущенной издательством «Молодая гвардия», был опубликован еще ряд его стихов.

Каждый поэт мечтает о встрече с композитором, который бы дал жизнь его стихам, превратил их в песню. Юрию Петровичу повезло, он встретил талантливого композитора и исполнителя Вячеслава Малежика. Их встреча произошла 17 февраля 1988 года на концерте В. Малежика в Ростовском Дворце спорта. Ремесник преподнес Малежику букет цветов, «рискнув», как он говорит, вложить в него конверт с текстами. Пробежав по строчкам, композитор сразу захотел познакомиться с автором. А через семь дней появилась их первая песня. С тех пор их сотрудничество успешно продолжается, написано более 120 текстов песен. Причем удачность этого «тандема» отмечают даже строгие московские критики. Вячеслав Малежик - частый гость в Азове. На концертах большую часть репертуара составляют песни на стихи Ю. Ремесника.

В 1999 году в Ростовском издательстве вышел долгожданный сборник стихов, песен, романсов «В плену любви», который затем был переиздан в Москве. Эпиграфом к книге стали слова поэта:

«Поэт в России больше чем поэт...»
Какая чушь, прости меня, читатель.
Поэт - творец и первооткрыватель,
Другими незамеченных, примет.
Поэт - пророк.
Что выше может быть.
Чей промысел еще сравнится с этим.
Одна примета в истинном поэте —
Безумство самому себе служить.

Книга состоит из глав: Лето после войны; Литейка; Спасибо, жизнь; Дар; В плену любви (песни и романсы). Творчество поэта нельзя ассоциировать только с именами известных исполнителей песен на его стихи. У многих создалось такое впечатление, что Ю. Ремесник - прежде всего поэт-песенник. На самом деле это человек с такой ранимою душой, большой любовью к ближнему, всегда готовый откликнуться на чужую боль. Вчитайтесь в эти строки:

Блаженный дар - за всех скорбеть,
Болеть за всех душой ранимой.
Мне даже собственная смерть
Не так страшна,
Как смерть любимых.
Я с каждым близким уходил
Из жизни, горем обессилен.
Выходит - те, кого любил,
Мне сокращали путь к могиле.
И я б давно угас в глуши
Всепоглощающей печали,
Когда б при жизни часть души
Они в моей не оставляли.

Вошли в этот сборник и отрывки из поэмы «Литейка», которую поэт считает самой большой своей творческой удачей:

...Вязальщицы и златошвейки,
И кружевницы на дому...
Но чтобы женщины в литейке,
В ее чахоточном дыму?
С какой российской бестолковки
Спросить за наш вселенский стыд,
За этих женщин от формовки
С их тайной горечью обид?
Что толку - в грязном закоулке
Мне каяться, строку слезя,
За вас, державные придурки,
И шаромыжные мужья.
О, сестры пушкинской Татьяны,
Подранки наших черных дней,
Незаживающие раны
Суровой нежности моей.
Порой прощенье, как отмщенье -
Когда у бездны на краю -
И милосердное прощенье,
Как милостыню, подают.

Трудно представить, как Юрий Петрович столько лет «вкалывал» в чугунолитейном цехе завода кузнечно-прессовых аппаратов. Ведь людей творческих в рабочей среде не очень жалуют. Сам поэт говорит об этом так: «Я не выпендриваюсь, не говорю заумных фраз, я - неплохой крановщик и , не сочтите за нескромность. - трудяга. Так что меня за чужака в литейке не держат».

Даже после первого успеха, когда замаячила перспектива перебраться из тихой провинции в столицу, поменять судьбу, Юрий Петрович остался верен своему городу. Здесь друзья, родственники, могилы близких людей, много чего, сердцу дорогого. Любит Петрович свой Азов «со страшной силой». Ему посвящены строки:

Прости мне, мой родной Азов,
Что о тебе я пел так мало.
Любви и верности хватало,
Да не хватало только слов,
Чтоб были нужными как хлеб,
И добрыми, как руки мамы,
Не просто сладким фимиамом,
А средоточием судеб.
Куда бы черт не заносил, —
Какой не искушал дорогой,
Твоей надеждой и тревогой,
Твоей мечтою светлой жил...

В 1999 году Юрию Петровичу присвоено звание Почетного гражданина города, подведен как бы итог определенного отрезка жизни. Что изменилось после этого? Как сегодня живется поэту?

«Я благодарен всем азовчанам, что не по рангам и не по чинам решили присвоить это почетное звание мне, простому человеку. Но я испытываю ощущение с одной стороны того, что я не заслужил такого звания, а с другой -люди оценили мой маленький вклад в культуру жизни города. Конечно, звание «Почетный гражданин г. Азова» меня и как поэта, и как человека обязывает ко многому, - говорит Юрий Петрович, - иногда даже обременяет немного - чувствуешь себя зажатым в каких-то рамках. А я живой человек и далек от идеала, потому и

Я по четным - почетный,
По нечетным - простак.
Всем пророкам - безродный,
Всем бродягам - свояк.
К сожаленью не молод,
Если счастлив, то встарь,
Я врастал в этот город,
Как личинка в янтарь.
Я врастал в этот город,
Недомерок страны,
Как врастал серп и молот
В герб великой страны.
Молотил наковальню
И хлеба серповал,
Потому изначально
Я для вас не пропал.
Может быть, уваженья
Не наскреб на почет,
Но достоин прощенья
Тех, кто следом идет».

На какой литературе воспитывался Юра Ремесник? Кто сыграл главную роль в формировании его личности? Самые теплые слова звучат в адрес Раисы Денисовны - матери поэта: «Она подарила мне жизнь. Она воспитывала меня и сестренку, вкладывала в нас всю душу. Я благодарен ей за все:

Ты прости мне, моя родимая,
Что тоской отравил стихи.
Ты, при жизни такой нелюдимой,
Отпусти мне мои грехи.
Голова моя долу клонится,
Ты - господь мой во все года,
Нет больней мне твоей бессонницы,
Нет страшней твоего суда.
Пощади меня безответного
И не плачь по моей судьбе,
Если есть во мне что-то светлое -
Это, мама, любовь к тебе.
Жизнь удачи мои не множила,
Зато лиха дала с лихвой.
И сгибала она, и корежила,
Обнадежила лишь тобой.
Знать, досталась не очень умному,
Хоть и мотом при ней не слыл,
Видно, веря во все разумное,
До безумия жизнь любил.
Но себя не терзай, родимая,
Сын твой в главном не сплоховал:
Не обманывал он любимую
И друзьями не торговал.
Главный грех его - боль несусветная
В том, что сколько б ему не жить,
Все долги тебе, моя светлая,
Не успеет он оплатить.


И сгибаясь под крестной ношею,
Об одном я тебя прошу:
Отпусти этот грех, хорошая,
Не один я его ношу».

В сборнике «В плену любви» напечатан цикл стихов-посвящений людям известным, ушедшим из жизни: А. Пушкину, А. Ахматовой, А.Тарковскому, Булату Окуджаве, В. Цою, В л аду Листьеву, И.Бродскому и др. Трогательно звучат стихи, посвященные учительнице литературы школы №1 - Дине Андреевне Недоруб:

Все больше фотографий в черных рамках
На белых стенах школьного угла.
Уже и Вас, моя вторая мамка,
В нездешний мир дорога увела.
Трубку телефонную я беру рассеянно
Холодит предчувствие сердце и виски.
Я звоню Вам в прошлое,
Дина свет Андреевна,
А в ответ из прошлого длинные гудки.
Уже не замолить обиды Ваши
И не вернуть долги в последний час
И в первый раз в любимой школе нашей
Без Вас поделит парты шумный класс.
А мы еще живем. Хватает прыти
И времени на разные дела.
Вы в нас и в наших детях проживите,
Вот только б жизнь достойной Вас была.

При жуткой невостребованности Поэзии в наше меркантильное время, как ни странно, появилось много талантливых молодых поэтов. И это добрый знак. Юрий Петрович всегда говорил, что нельзя обольщаться в смысле влияния вашего творчества на массы людей: "Если вы затронули своими стихами души хотя бы ста человек в городе, то свою миссию, возложенную на вас Богом - выполнили. Помните: «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами». «У меня уже готов материал на две новые книги. Но, увы, писать стихи и добывать деньги - вещи все-таки разнополюсные. Особенно если учесть мой возраст и мой «телячий характер». Да, сейчас все упирается в деньги. Но это беда проходящая. Люди наедятся бездарности, способной самостоятельно оплатить свои книги, и тогда начнут выпускать настоящее. Ничего не останется невостребованным. Вернулись же к нам Гумилев, Мандельштам, Пастернак, Цветаева... Слава Богу, поэзия - вещь не для всех.

(Отарова Л. Если в городе есть настоящий поэт, значит, городу есть, чем гордиться (Ю.П. Ремесник) //Донской временник. – 2004. – С. 136-138.)
***



СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ

Все, что было с тобой пройдено
И что стало моей судьбой,
Все приемлю, моя Родина,
Незлопамятною душой.
Все, как есть, разделю с тобою
В день счастливый и в год лихой.
Я и прав твоей правотою,
И виновен твоей виной.
И в штрафбатах твоих столетий,
И в гвардейских твоих полках
Мы, родная, с тобой в ответе
Друг за друга на все века.
Ничего уже не отрину,
Безрассудно тебя любя,
Может быть, и не лучшим сыном
Был я, Родина, для тебя.
И за гибельной переправой
В том, нездешнем уже краю
Лишь твоей неподсудной славой
Оправдаю я жизнь свою.
Но покуда виски мне студит
Свежий ветер. Пока держусь,
Все, чем светел я, – добрым людям
И тебе, золотая Русь.
И, даст Бог, за свой труд бессменный,
За негромкую высоту
Я любви твоей миг нетленный,
Как бессмертие, обрету.
* * *

Стяжаю жизнь. Стреножу суть.
Но снова клянчу я у Бога:
Дай времени еще немного.
Дай мне пожить еще чуть-чуть.
Еще хоть малость отпусти
Мне молодой весенней силы,
На запоздалое – прости,
На безнадежное – помилуй.
На возвращение долгов,
На примирение с врагами,
На расставание с друзьями
И этой женщиной из снов.
Еще немного. Ну, а там
Допьем бальзам. Допишем повесть.
Дорогу в ад я знаю сам,
А в рай не позволяет совесть.
* * *

Война

Все дальше от меня война,
Мой Бог, и как же я немолод.
Я все познал с тобой, страна,
И безотцовщину, и голод.
Избив и плоть, и душу в кровь
Я залечил народным средством
И недоигранное детство,
И безответную любовь.
Я горе «горькой» окропил
И закусил блокадным хлебом.
Счастливчик, я увидел небо
Сквозь перепонки птичьих крыл.
Удачник, я увидел мир
Не в перископы и прицелы,
А в окна хаты нашей белой,
Когда под ними цвел кизил.
Все дальше от меня тот ад,
Войны кровавой кривотолки,
Но все летят еще, летят…
И все в меня,
Ее осколки.
* * *

Литейка

Чугунолитейный цех…
Кому жизнь – дуга. Кому – радуга.
Черный снег. Чахоточный смех.
Каторга.
Даешь литьё!
Даём, взаём –
И днем, и ночью лунною.
В перерывах хлеб жуём, водку жрём,
Слезы льём.
Потому как не чугунные.
Кто – из воловьих жил,
Кто – из балалаечных струн,
Натянутых до тика нервного,
Варганим в вагранках серый чугун.
Может, от него и в нас
Есть малость серого.
Серые, но – не убогие, черт подери,
Забытые, но не забитые.
Кое-что знаем про Сент-Экзюпери,
И даже – Ремарка почитываем.
Любим. Женимся. Рождаем голытьбу.
Сами себе голгофа и мессия.
Тащим на тощем своем горбу
Россию.
И веруем, что тащим в теплый рассвет
С райскими яблоками на ветках.
Потому и экономим свет
В коммунальных клетках.
Потому – и слышен живой смех
Из крематория…
Чугунолитейный цех.
Судьба.
История.
* * *

Послевоенные вокзалы.
Разбойный мир моих друзей,
Где на изрытых оспой шпалах
Сновали стайки сизарей.
Скрип портупей и скрип протезов
На весь клопинно-вшивый зал,
Где вслед гремящему железу –
Надежды грустные глаза.
Где горю русскому неймется,
Но безоглядным летним днем
День моего полусиротства
Отложен верой на потом.
Ведь проходящие теплушки
Еще роняют на перрон
Ненормативные частушки
Увековеченных времен.
И заглушая запах хлорки,
Доносит ветер до лица
Неистребимый дух махорки
От всех, похожих на отца.
И я все жду его упрямо
В очередном товарняке,
И тихо плачут руки мамы
На моей стриженной башке.
* * *

Как живете да можете
Нынче, мои кореша,
Заводская братва,
Терпеливые пасынки Бога?
Я свое оттрубил. Но опять не на месте душа.
Изболелась она и по вашим бессонным тревогам.
На денек бы, да впрок
В это царство станков и опок.
Засучить рукава – чем могу, помогу, работяги.
Но всему в этой жизни
Отмерян положенный срок,
А сверхсрочно горбить
Не хватило ни сил, ни отваги.
Тем лишь счастлив и горд,
Что когда-то по-братски делил
С вами радость и боль,
Отливая судьбы заготовку,
И пахал на износ. И как все, на Париж не скопил.
Ну да хрен с тем Парижем,
Хватало б на хлеб да махорку.
А больные бока отлежались на пуховиках,
Но себя не обманешь,
Как, впрочем, Судьбу и Природу.
Я давно осознал то, что самые лучшие годы –
Это те, что прошли в этих старых, как дружба, цехах.
Мне бы снова сюда,
Где красивый и гордый народ,
Что любую беду и любую нужду пересилит.
В нем и вера, и честь,
В нем великая мудрость живет.
Он и прежде, и впредь –
И любовь, и спасенье России.
* * *

И Бог был не слышен,
И черт был нестрашен
Скуластым подранкам войны и нужды.
Прозрачные щи да перловая каша
Застыли в меню «фэзэушной» еды.
И еле держалась душа моя в теле,
Когда в круговерти метельного дня
Продрогшие крылья курсантской шинели
От горькой земли отрывали меня.
Суровое время недетских открытий,
Где в яростном споре с всеобщей бедой
В холодных застенках родных общежитий
Мечтали мы мир осчастливить собой.
По нынешним меркам – наивные лохи,
Мы были мечте этой дерзкой верны,
Чумазые юнги великой эпохи,
Веселые пасынки грустной страны.
Всего-то надеждой да верой богаты,
В «крестах» ли вся жизнь,
У расстрельных ли стен.
Нам воли бы вволю, но наши заплаты
Кричали за нас с раболепных колен.
И все же душа наша мужеством крепла,
И руки мужали тяжелым трудом.
Мы строили дом среди гари и пепла,
И впрямь – не хоромы,
Но все-таки дом,
В котором ценили надежную дружбу,
В котором делили последний кусок.
И наша вина ли, что выпали в службе
Кому хлебовозка, кому воронок.
Кому острогá, а кому-то острóги.
Бессонные ночи смертельных тревог.
И кто нас осудит за наши дороги?
Не вы ль, ротозеи с отцовских дорог?
И с ваших задумок ни толку, ни проку,
Прекрасен ваш сказ,
Да ведь сказ – не указ.
Дай Бог, вам прожить в этом мире жестоком,
Достойнее нас и счастливее нас.
Дай Бог, вам гордыню свою пересилить
И сажею память отцов не марать.
Мы были. Мы жили во имя России,
Нам есть чем себя и её оправдать.
* * *

Памяти И.Бродского

… И грянуло время
Сплошных прилагательных,
Все больше базарим, все меньше глаголим,
Уже не лечу, а качусь по касательной,
Судьбу предаю и не чувствую боли.
Почти примирившись с бескрылостью скотскою,
Купаю тщеславие в лохани бессилия,
А нынче хоронят Иосифа Бродского
В далеком Нью-Йорке. Вдали от России.
Но пурпурный гроб – нержавеющим остовом
Великой поэзии – сквозь круговерти
Плывет над Невой и Васильевским островом,
Куда не успел он вернуться за смертью.
Где снег заметает погосты и пастбища,
Где жил и грешил он с отвагой крылатой.
Да так, что, наверно, душе его страждущей
Тоскливо в раю, а в аду тесновато.
Он женщин любил даже в будни похмельные.
И круг карусельный, и ночь новогоднюю.
Но было в нем что-то
Почти запредельное,
За этот предел и шагнул он сегодня…
Простивший Россию
Без слов примирительных,
Рыдая от смеха и корчась от боли.
Прошедшее время его существительных
И в будущем времени
Будет глаголить.
* * *

После самой кровавой жатвы
Победителям гаркнут: – Браво!
У войны безбожные клятвы,
У войны бесстыдная слава.
За Отчизну на поле боя
Все готовы на смерть и муки,
Но печальны ее герои,
Обагрившие кровью руки.
И медали на алых лентах
Не утешат вдову на тризне.
Обелиски и постаменты
Не поднимутся выше Жизни.
* * *

Все в нас самих:
и счастье, и свобода,.
И свет любви, и святоборства свет,
И веры утешительные всходы,
И дерзкое желание побед.
Все в нас самих,
и лишь с прозреньем этим,
Достойным самой звездной высоты,
Свободны мы
в оковах лихолетий
И счастливы
в обновах нищеты.