Европейцы как трансвеститы

На модерации Отложенный

Не хочу хвастаться, но я только что разгадал секрет наркомании и суицида, которые являются бичом западных людей. Это удалось через литературу. Надо сказать, что я по возможности избегаю читать произведения авторов-женщин. По многим причинам. И не только потому что я — сексист.

Прежде всего, женских авторов читать глубоко неинтересно. Ещё старых писательниц — XVIII—XIX вв. — куда ни шло! Даже и в первой половине XX века, как исключение, бывали отличные вещи. Например, «Унесённые ветром». Однако последние десятилетия всё резко ухудшилось. Женщины перестали подражать мужчинам и начали писать в соответствии со своей женской натурой. В том числе, не только сентиментальную муру про любовь, но и hard stuff: крутые детективы, триллеры и т. д. Читать это просто невозможно.

Я много думал, что же вызывает такое отвращения в тексте, написанном женщиной? И не мог до конца ответить. Обилие бессмысленных деталей, вязкость стиля, психологические мелкие наблюдения на пустом месте… Но это не объясняло негатив.

Потом мне попались тексты, написанные мужчинами-скандинавами. И тут всё встало на свое места. Читать скандинавов точно также невозможно. Скандинавский мужчина пишет как женщина, но выглядит это намного хуже. Поскольку технически он — мужчина, остаётся впечатление уродства. Но самое главное, что прояснился через этих скандинавов секрет женского письма. Это погружение в поток в непосредственной экзистенции.

Непосредственная экзистенция рассыпается на дробные пиксели мигов-ощущений, микродеталей. Это поток жизни в никуда! Когда это состояние проявлено женщиной — касаться этого неприятно.

Но когда так пишет мужчина — это ад!

Тогда я понял почему викинговская Скандинавия так быстро перелопатилась в феминизм. Скандинавский мужчина, как вообще западный обыватель, погружён в небытие повседневности. Это именно женское ощущение, от которого противоположный нам пол реально тащится и всё время суёт его нам под нос устно и письменно.

Однако, когда это состояние накрывает «технического мужчину» (и. о. мужчины) возникают тяжелейшие противоречия. Это конфликт природ. Мужчина просто не может быть погружён в пиксельный хаос непосредственного существования. Ему не свойственно замечать детали жизни. Если его суют в эти детали носом, ему становится тошно. Мужчине нужен смысл. Вот почему даже плохая книжка, написанная настоящим мужчиной, — это всегда «о чём-то». Тексты, написанные женщинами, а также всякими мураками, коэльо и скандинавами, — это тексты «ни о чём». Абсурд худшего типа. До этого абсурда не могли додуматься всякие беннеты — абсурдисты 60-х. Они работали с кризисом смысла. В том же, о чём говорю я, изначально нет даже подозрения, что смысл бывает.

Вот почему скандинавы, голландцы и проч. обречены на «баян», грязный притон и крысиный суицид от передоза. Их женская экзистенция вступает в конфликт с первичной мужской натурой. Их как бы заставляют в условиях Европы родиться физически мужчинами, а психически — женщинами. Женщины это чувствуют и садически ликуют.

Так скандинавский беллетр помог мне разгадать тайну краха человеческого начала в Европе. Кстати, это модель современной литературы вообще.