«Нежно»

На модерации Отложенный

Наташа была тургеневской девушкой — с пшеничной косой до пояса, плавностью в движениях и чуть туманным взглядом серых глаз. Немного дикая и очень романтичная, она совсем не подходила ни к пыльному индустриальному городу, ни к торопливому XX веку. Героем ее девичьих грез был парень из соседнего подъезда по имени Аркадий.

«Но его удручала разделявшая их пропасть. Так далека была от него Руфь, он не знал, как к ней подступиться. У девушек и женщин своего круга он пользовался успехом, но ни одну из них никогда не любил, а ее любил, и она была не просто из другого мира. Сама его любовь вознесла ее над миром. Она совсем особенная, она так на всех не похожа, что, подобно всякому влюбленному стремясь к близости с ней, он совершенно не знал, как это сделать. Правда, обретая знания и дар речи, он становился ближе к ней, говорил на ее языке, находил общие с ней мысли и радости, но это не утоляло острую любовную тоску. Воображение влюбленного окружало ее ореолом святости – слишком она святая, чистый, бесплотный дух, и не может быть с ней близости во плоти. Как раз его любовь и отодвигала ее в недосягаемую даль. Сама любовь отказывала ему в том единственном, чего жаждала».

Наташа возвращалась из школы, когда он подошел к ней и просто сказал: «Привет! Я давно на тебя смотрю – ты ведь в соседнем подъезде живешь? А какая квартира? Можно, я приду к тебе в гости?»
С тех пор они стали встречаться. Ходили в кино, на дискотеку, подолгу стояли в ее подъезде, держась за руки, часами разговаривали по телефону. Ее младшая сестра, хохотушка и ехидина, подтрунивала над Наташей и все шутливые обзывалки, которые подходили к имени старшей сестры, теперь достались Аркаше. Самыми любимыми из них были Аркашка-старая рубашка, Аркашка-замарашка и Аркашка-неваляшка...
В один из вечеров, когда Наташа и Аркадий, по обыкновению, долго прощались, укрывшись от уличного ветра в подъезде, из подъехавшего сверху лифта к ним вышел ее отец и, отозвав парня в сторонку, глухо сказал: «Смотри, сынок, обидишь девчонку – не знаю, что с тобой сделаю!»
Осенью Аркадий поступил в медицинский институт и уехал в областной центр, а она перешла в десятый класс и осталась в родном городе. Их общение не прекратилось – они постоянно перезванивались и переписывались.

«А потом, однажды, внезапно, через разделявшую их пропасть на миг был перекинут мост, и с той поры пропасть стала не такой широкой. Они ели вишни, огромные, сочные, черные вишни, исходившие темно-красным соком. А после она читала ему вслух «Принцессу» Теннисона, и вдруг Мартин заметил у нее на губе вишневое пятнышко. На миг она перестала быть божеством. Она же из плоти и крови, из обыкновенной плоти, как он и как все люди, те же законы правят и ее телом. У нее такие же губы как у него, и их тоже окрасила вишня. А если так с губами, значит; и с ней со всей. Она женщина, вся как есть, просто-напросто женщина. То было внезапное откровение. И оно ошеломило его. Будто у него на глазах солнце упало с неба или он увидел оскверненную святыню».

Было утро.

Наташа сквозь сон услышала, как в дверь позвонили. Она открыла глаза, вспомнила: у нее сегодня день рождения, значит, будут подарки... Через минуту отец остановился на пороге комнаты и, увидев, что она уже не спит, раздраженно заговорил, потрясая яркой открыткой:
– Это что? Ты мне скажи, что это значит, Наталья?
– Пап, объясни, в чем дело?
– Нет, это ты мне объясни! Что это он тебе тут пишет в этой телеграмме с цветочками, этот твой Аркадий? Вот: «Поздравляю мою принцессу с днем рождения! Нежно целую!» Что значит «нежно»?!?
– Пап! Я не знаю, что значит «нежно», правда, пап! Он написал так, а я не знаю, что значит «нежно»!

«А потом он понял, что же это означает, и сердце заколотилось, требуя вести себя с этой женщиной как подобает влюбленному, ведь она вовсе не дух из иных миров, она просто женщина, вишневый сок оставил след на ее губах. Дерзкая мысль эта бросила его в дрожь, а душа пела и ликовал разум, убеждая его, что он прав. Руфь, видно, уловила какую-то перемену в нем и перестала читать, подняла голову, улыбнулась. Он перевел взгляд с ее голубых глаз на губы – вишневое пятнышко сводило его с ума. Он чуть было не рванулся к ней, не обнял, как обнимал других прежде, когда жил беспечно, как жилось. Ему казалось, она подалась вперед, ждала, и он удержался лишь огромным усилием воли».

Когда начались осенние каникулы, Наташа сказала матери, что поедет в Новосибирск к подружке. Заодно навестит в общежитии Аркашу, посмотрит город, определится, в какой институт будет поступать. Мать обещала, что поговорит с отцом, убедит его в необходимости этой поездки. Она помогла дочери собрать дорожную сумку, куда положила домашние вкусности.
Прямо с вокзала девушка поехала в общежитие к Аркаше. Друг показался ей изменившимся – взрослым, немногословным и потому загадочным. Она стала рассказывать последние новости, передавать приветы от родных и знакомых... потом спохватилась, начала доставать из сумки пакеты с пирожками и печеньем, копченую колбасу, зажаренную курицу, шоколадные конфеты и, наконец, вынула картонную коробку с замороженной вишней. За ночь, пока она ехала в поезде, ягода совсем растаяла, и они с Аркашей стали ее тут же есть, вынимая прямо из коробки. Неожиданно он подошел к ней вплотную и, каким-то мягким движением притянув к себе, поцеловал. «Так вот что значит «нежно», – пронеслось у нее в голове.

 

Рассказ трижды переносит читателя в историю любви Мартина Идена (роман Д. Лондона "Мартин Иден", 1909)