Отрывок из романа «Любовь к Серому Ангелу» Страшная новость

— Давайте телевизор посмотрим, может, боевик какой-нибудь покажут после новостей, — предложил Денис после ужина.

— Давненько я его не включал.

— А что, разве вы телевизор не смотрите? — удивился Денис.

— Почти никогда, последний раз включал два года назад.

— Ну и дела! — присвистнул юноша, — чудеса!

— Я предпочитаю Интернет.

— Тут разве есть Интернет?!

— Он теперь везде есть, — сообщил дед, — через мобильник! Безлимитный.

Тем временем экран вспыхнул, и диктор энергично-жизнерадостным голосом начал рассказывать новости, в основном плохие. Землетрясение, автобус с туристами упал с обрыва, забастовки, война в Ираке... Лора почти не прислушивалась, кадры с экрана проплывали мимо ее затуманенного взора, не оставляя и следа. Вдруг что-то знакомое мелькнуло в телевизоре, и она прислушалась.

Показывали дом Аркадия Сидоровича. Оператор быстро провел камерой по прикрытым окровавленными простынями трупам, разоренному особняку.

— Что это?! — вскрикнула Лора.

…следователи предполагают, что оно связано с предпринимательской деятельностью убитого, так как все вещи остались на месте, ограбления не произошло. Идет следствие…— доносилось из телевизора, — работники уголовного розыска от комментариев воздерживаются. Из неофициальных источников стало известно, что в нападении участвовало несколько человек. Личности преступников установить не удалось. В результате нападения были убиты владелец дома Карнаухов Аркадий Сидорович, его старший сын Артем и три охранника. Кроме того, — на экране появилось равнодушное лицо диктора, — у полиции есть основания связать это преступление с рядом других убийств, совершенных в тот же день в других районах города. Были убиты еще четыре человека: компаньон Карнаухова предприниматель Абдулов Ренат Муслимович, его ближайший друг и сотрудник по бизнесу Деревянкин Игорь Михайлович, владелец лесоторговой фирмы «Русский лес» Никаноров Игорь Федорович, а также неустановленное лицо – по-видимому, убийство этого человека также связано с коммерческой деятельностью Карнаухова.

Замелькали другие кадры, и Лора отодвинулась от экрана.

— Что же это такое? — пробормотала она и посмотрела на лесника.

Старик взглянул на нее необычайно жестким взглядом, и Лора почувствовала, что он знает намного больше, чем было сказано. Но он воздержался от комментариев и, достав небольшую черную трубку, стал тщательно набивать ее пахучим табаком. В воздухе повисла напряженная тишина — Денис совсем убрал звук, стараясь прислушаться к разговору Лоры и лесника. Но лесник, выпустив клуб дыма, вышел на крыльцо, тщательно затворив за собой дверь.

Необычайное беспокойство не давало Лоре покоя. Было одновременно и горестно, и радостно. Все-таки есть справедливость! Но и страшно — разве это правильно, так дерзко и жестоко убить столько людей! Убивать ведь нельзя. В Библии написано: «Не убий». И здесь какая-то тайна. Вон как ведет себя этот старик! Он определенно что-то знает. Неожиданно Лоре пришла в голову шальная мысль, она поднялась и вышла на улицу.

Дядя Сережа сидел на скамеечке под разлапистой елью и с удовлетворением попыхивал своей трубкой. Лора устроилась рядышком, засунув ладони под бедра и подбоченившись.

— Я же его просила, не нужно мстить, — неожиданно проговорила она, искоса посматривая на лесника.

Пустив еще несколько колец в небо, старик подозрительно посмотрел на нее.

— Ты кое-чего не понимаешь, девочка, — наконец проскрипел он, — в таких делах не прощают.

— Почему? — Лора старалась сказать как можно меньше, чтобы не выдать своей неосведомленности.

— Этот урод, похоже, заметал следы. Это не по правилам. Если будем прощать такое — нас всех перебьют.

«Нас»… — ошеломленно подумала Лора, но промолчала, не зная, что сказать.

— Ребята хорошо сделали свое дело, теперь каждый будет знать, что с ними опасно нарушать правила, — к счастью, не заметив ее смятения, продолжил Сергей Михайлович.

— Я, скорее всего, не все понимаю, — пролепетала Лора.

— Хорошо, что ты знаешь, что не все понимаешь, — улыбнулся лесник, — не везде нужно соваться с бабьим сердцем и вашим разумом. Это дела мужские, — он склонился поближе к Лоре, и она ощутила его жаркое дыхание, — ты лучше думай, милая, о своем. Как замуж выйти, да детей нарожать. Не для вашего жалостливого сердца жестокости эти. Пусть мужики сами разбираются, у них шкура толстая.

Лора была буквально ошарашена открывшейся для нее правдой. Холодные озноб охватил все тело, заставляя его вздрагивать. Но она изо всех сил старалась скрыть свои чувства и молча уставилась на быстро темнеющий лес и алое горное небо.

— У меня есть дочка, такая же наивная, как и ты, — продолжил дядя Сережа, — добрая, верит всем. Не уследил я за ней — моя вина. А с мужиками надо осторожнее, они жестокие и опасные. Иногда овечками невинными прикидываются, а сами себе на уме.

— И вы тоже себе на уме?

— А я что? И я тоже, — хмыкнул лесник, — теперь, конечно, нет. Уже мудрость пришла. Да и женщин я как-то с самого начала больше понимал. Жалко мне вас. Вот и дочь моя прямо в лапы к демону попала.

Дядя Сережа выколотил остатки табака и стал тщательно набивать трубку вновь.

— А что за демон?

— Сынок богатеньких родителей,— отрезал лесник. — Простодушный я был тогда. Многого не понимал. Только вот получилось, что начальник отделения и «крышевал» ту банду. У них все время получается — «нет состава преступления». Прокуратура — суд — милиция — порочный круг. Все связаны в единое кодло.

— И что с ней случилось? — прошептала дрожащим голосом Лора, она чувствовала, что в ответ на свой вопрос услышит страшную историю. — Как ее зовут?

— Светочка, — улыбнулся лесник , новая порция табака уже заняла всю его трубку.

Так звали дочь Сергея Михайловича. И действительно, она было словно огонек, частичка света в их семье. Всегда радостная, веселая, бывало, влетает в комнату после школы и, швырнув портфель в угол, сразу к отцу. Улыбается, гладит по волосам, рассказывает про свои школьные дела.

И старше стала, но почти не изменилась. Училась хорошо, всем примером была, медаль за школу получила. А как в институт поступила — недолго ее веселье длилось. Он сразу заметил, потому, как между ними особая связь была — души близкие.

Как-то подсел Сергей Михайлович к Светлане и спрашивает:

— Что невеселая, дочурка? Случилось что?

— Нет, папа, все нормально.

— Не годится неправду отцу говорить — разве я не вижу?

Посмотрела она на Сергея Михайловича серьезно так.

— Это так, ерунда, — махнула рукой, — Борька Мамонов прохода не дает. Сама разберусь.

— Ну, так это же хорошо, если парень ухаживает, — заметил отец.

— Ничего хорошего. Это пижон, родители у него супербогатые, вот он и кичится их деньгами. На БМВ раскатывает. Хочет и меня к своей коллекции присовокупить.

— Дай ему от ворот поворот. Черт с ним.

— Ему дашь, — грустно улыбнулась Света, — их там целая банда, мажоров этих.

Сергей Михайлович нахмурился.

— Раз так, я поговорю с ними. Объясню по-мужски.

— Не нужно, папа, — всполошилась девушка, — я сама разберусь. Просто не буду обращать внимание, он постепенно и отстанет.

Сергей Михайлович послушал дочь, а зря. Много с тех пор воды утекло, а то благодушие свое до сих пор простить себе не может.

Через несколько дней заметил: дочка с порога прямиком в ванную и дверь на крючок. Приложил ухо, слышит — плачет, и воду включила, чтобы неслышно было.

— Что, опять он? — коротко спросил, когда она вышла.

— Нет, ничего, не волнуйся, папа.

— Разве я не вижу? Говори, что приключилось.

Вместо ответа дочь ушла на кухню и сидела возле окна, не включая света. Будто что-то оборвалось в семье Кунгуровых, рухнуло вниз с пятого этажа вместе со спокойствием и счастьем, что всегда царили здесь. Хорошо хоть матери дома не было — уехала в пансионат на лечение, печень у нее больная, а то бы не избежать разборок.

Но еще неизвестно, что хорошо, а что плохо. Удалось и в этот раз дочери уговорить отца. Рассказала ему, что дала по морде нахальному приставале и убежала. Не очень-то верилось Сергею Михайловичу в такой благополучный исход, но Светка ведь никогда не врала. И это была его вторая, роковая ошибка.

Зря ждал Сергей Михайлович дочь следующим вечером — она так и не пришла. Досидел до двенадцати часов, тупо уставившись в окно — уже редкие прохожие пробегали трусцой по морозной улице. Все уговаривал себя — дело молодое, может, с кем загулялась, может, у подруги сидят. А позвонить не могла? На Светку это не похоже.

Вышел на улицу, ходил кругами около дома. Далеко отойти не решался — вдруг вернется? Но и идти спать не мог. Как тут уснешь?

Рано утром пошел в институт. Конечно, еще все было закрыто. Топтался на морозе, пока первые студенты не появились.

— А вы что здесь делаете, Сергей Михайлович? — тронула его за рукав пальто школьная подруга Светы Танюша.

И не узнал бы, если бы сама не подошла — уже взрослая девушка.

Рассказала, что все вроде нормально было — Света после окончания занятий часа в четыре ушла домой. Никто ее не провожал. На вопрос: а Борис Мамонов — усмехнулась. Он же идиот, кто этого не знает? Вообразил себя чуть ли не богом. Света держалась от него в стороне. А вот и он.

Сергей Михайлович тут же прекратил разговор и подошел к рослому юноше. Бледное холеное лицо, равнодушный вид. Отмахнулся, хотел уйти.

— Ты мне скажи, где моя дочь, — Сергей Михайлович ухватил молодого человека за рукав.

— А ты мне не тыкай, работяга, — Борис презрительно сбросил его руку, — сам следи за своей девкой… — его лицо исказилось глумливой ухмылкой. — Я-то здесь причем?

Захотелось размазать красавчика по стене, но сдержался. Что он мог сделать? Толком ведь и сам не знал, где дочь.

Побрел опять в отделение милиции. Лейтенант, окинув взглядом небогатого посетителя сквозь стекло, перекривился и опять уткнулся в свои бумаги. Сергей Михайлович настойчиво постучал ключами по обшарпанному подоконнику.

— Зря стучите, гражданин, — рявкнул милиционер, — я вам уже сказал — заявления о пропаже людей подаются через три дня. Ждите свою дочку дома, скоро сама заявится. Воспитывать нужно было правильно.

Вышел на улицу — как будто сердце вырвали. Серое февральское утро, спешащие по своим делам люди. Что Катерине сказать? Куда идти? Где ты, доченька?

Лесник умолк. Оцепенев, Лора долго не могла нарушить тяжелую паузу, а ее собеседник будто застыл, тупо глядя перед собой.

Голос мужчины совсем сломался и тихо шипел:

— Ладно, что тебя мучить… давно это было.

Теперь уже на сто процентов был уверен — что-то случилось. Не могла она вот так на отца наплевать. Не обошла беда стороной их семью. Засунул руки поглубже в карманы и побрел к своему дому. Встал у подъезда… и в квартиру не хочется заходить. Там пустота.

— Серега, ты чего тут стоишь? — из распахнувшейся двери вышел навстречу Николай, бывший сослуживец по флоту.

Дом, в котором жил Сергей Михайлович, не простой. Больше половины — флотские, тут им давали квартиры. Так что почти все знакомыми были.

Николай не мог пройти мимо друга — слишком странно все было. Стоит у подъезда — лица на нем нет. Теребит в руках папиросу — уже и табак весь высыпался. Он все и рассказал. А Колька, надо же, вспомнил! Оказывается, знает он парня одного, еще где-то в морях с ним встречался, а теперь тот как раз такими делами занимается. Агентство у него, детективное. Но парень — герой, это уж точно. С любыми бандюками разберется.

В таких делах надежда — как соломинка для утопающего. Ринулись в агентство. Даниил — так звали детектива — встретил сначала настороженно. Но потом вспомнил Кольку и стал расспрашивать подробности. А подробностей-то и нет. Что дочь говорила? Так, отмахивалась. Видит Сергей Михайлович, что и последняя надежда ускользает.

Взял его за руку и говорит:

— Послушай, парень! Я знаю, это денег стоит. У меня много нет, но все отдам за дочь. Есть девяносто тысяч на книжке, дача, иномарка — все продам, но рассчитаюсь, — отец смахнул набежавшую слезу, горло сжалось так, что было невозможно говорить, — мне не жить без нее.

Забирай все, только помоги.

Даниил встал и прошел по комнате к окну.

— Езжай домой, дядя Сергей, и ложись спать, — он повернулся к нему лицом, — вернем тебе дочь. Ничего продавать не нужно, мы так разберемся, по-флотски.

Как-то стало легче после его слов. Хотя и не понимал Сергей Михайлович, как он сможет вырвать Светочку у этих мерзавцев. Где они ее держат? Что они, уже не сомневался.

Так и вышло. Через четыре дня Даниил сам явился в квартиру Кунгуровых. С четырьмя рослыми мужиками. В каком-то полусне провел эти дни обезумевший отец. Душа рвалась растерзать этого подонка на клочья. Но Даниил приказал и на шаг к нему не приближаться, и вообще из дома не выходить. Не хватало еще, чтоб и его убили. Самое тяжелое было отвечать на звонки Катерины и врать, что все нормально. И придумывать, придумывать, почему Света не может подойти к телефону.

— Поедете с нами, Сергей Михайлович, — с порога заявил Даниил, — лучше было бы не брать вас с собой, но Светлана может нам не поверить. Откуда она знает, спасители мы или очередные бандиты?

Всю дорогу Сергея Михайловича бил нервный озноб. Что там, с дочерью? Может, нет уже живых? А дорога оказалась длинною. За городом пошли какие-то пригородные дома. Остановились неподалеку, пробирались сугробами, стараясь не шуметь. Дом тот увидели сразу же. Да и как не приметить его? Дым из трубы валит, шикарные машины во дворе. Сразу бросается в глаза при всеобщей тишине, которая царила в элитном поселке.

В соседнем дворе детективы стали готовиться к нападению. Скинули куртки, одели маски, так что одни глаза торчат, достали оружие. Сергею Михайловичу не предложили — Света должна была видеть его лицо. Да и не одел бы он — уж очень хотел открыто взглянуть в лицо этому Борису.

Переглянулись и пошли.

«Профессионалы», — отметил про себя Сергей Михайлович.

Действительно, парни Даниила производили сильное впечатление. Высокие, крепкие, в черных комбинезонах, в руках пистолеты с глушителями, они передвигались короткими перебежками, от укрытия к укрытию. Сергей Михайлович сообразил, что главное сейчас внезапность. Бандиты могли, что угодно сотворить с беззащитной девушкой, тем более в минуту опасности.

Общались только жестами. И странно, но Сергею Михайловичу было все понятно. Даниил показал ему — «сиди здесь», «потом за мной», «туда в дверь», «а я в окно». Климу приказал жестом «блокировать дверь», Егору — «коли колеса крайней машины». Дверь скрипнула, и бывший боцман замер. Кажется, больше нет ни секунды на размышления — на крыльцо вышел какой-то парень. Осмотрелся невидящим взглядом, видно спросонья, плюнул, помочился с порога в снег. И повернулся, чтобы вернуться в дом.

Но тотчас же порывисто обернулся — все же заметил сгорбленную фигуру Егора у крайней машины. Клим вынырнул из-за угла, прежде чем мажор успел открыть рот. Долговязый спецназовец махнул ногой, обутой в массивный сапог с рифленой подошвой, и мужик полетел в сугроб вместе с дверной ручкой, которая так и осталась у него в руке.

Сергей Михайлович проворно вытащил березовое полено из поленницы и со всего размаху жахнул им по голове мерзавца. И сам оторопел — откуда в нем столько ненависти? Рука сама вложила в удар всю силу, которая была.

А широкая спина Клима уже скрылась в дверном проеме, за ним устремились и другие. Сергей Михайлович услышал звон бьющегося стекла — это Даниил, он уже внутри. Отбросил в сторону окровавленное полено и ринулся в темный проем. Хлопанье дверей, стоны, крики — кажется, здесь было человек шесть-семь. Но ребята с ними справились быстро. Сволокли всех за ноги на кухню. Клим улыбнулся, увидел побледневшее лицо Сергея Михайловича:

— Да нет, — сказал он, приподняв край маски, — мы их легонько так, рукояткой ствола по голове.

Сергей Михайлович растянул губы в улыбке.

— Сюда, батя! — послышался голос Даниила из угловой комнаты.

Здесь был сплошной бедлам. Клубы табачного дыма сизыми разводами скрывали страшное зрелище. Собачья будка в углу, цепь, прикованная к будке, и Света на цепи. Отец оторопел. Такого и представить себе не мог. Абсолютно голая девушка была избита на горькое яблоко. Все тело в синяках и ссадинах, подбородок и грудь в разводах крови, бровь рассечена, глаза заплыли сизыми гематомами.

— Доченька! — прохрипел отец.

Но Света, кажется, не узнавала его. Сидя у собачьей будки, поворачивала лицо то на Даниила, то на него. И непонятно было — видит она их или нет.

Сергей Михайлович с надеждой посмотрел на спасителя. Тот стоял в углу, одной рукой захватив сзади за горло хрипящего Бориса, а другой – засовывая за пояс пистолет.

— Опустили девчонку дальше некуда, — процедил он сухо.

Сергей Михайлович склонился на колени перед дочерью и обнял ее голову обеими руками. Слышал, как сначала напряглось, а потом обмякло ее худенькое тело. И задрожало в конвульсиях.

— Что, скотина?! — услышал он голос Даниила, — над слабой женщиной мастак измываться? Силу свою демонстрировал?

Детектив оттолкнул насильника от себя.

— А ты с мужиком сразись, покажи, на что способен!

Борис вытер губы и осклабился:

— Ха! Придумал! С пистолетом каждый герой!

В его хищной улыбке мелькнуло что-то змеиное. В ней была такая безмерная ненависть, какую Сергей Михайлович не видел никогда в своей жизни.

«Что же это такое»? — только и успел подумать он.

Потом еще долго вспоминал тот взгляд, все думал — откуда в молодом человеке столько злобы?

Даниил кинул пистолет Егору.

Борис потер ладони и вдруг махнул рукой, чтобы ударить Даниила. Это был не обычный удар кулаком, а стремительный замах расслабленной кистью — прием профессионала. Даниил уклонился в сторону, его движение было пронизано кошачьей ловкостью. Будто в танце, он крутанулся на одной ноге, так что рука противника ударилась о его предплечье и ушла в сторону, а другой ногой с размаху саданул мерзавцу в затылок.

Движение было настолько отточенным, а удар неожиданным и сильным, что Сергей Михайлович открыл рот от удивления. Пока Борис летел, растопырив руки, Даниил успел еще и дать ему хорошего пинка под зад, так, что тот ушел головой в шкаф, сломав на своем пути дверцу.

Детектив подошел к отцу с дочерью и, склонившись, приподнял Свету за подбородок.

— Что, мучил тебя этот подонок? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

В ответ послышалось только бессвязное мычание или стон, да слезы потекли ему в ладонь.

— Не плачь, девочка, он сейчас за все ответит.

Словно грозовая туча, пронизанная жгучей жаждой возмездия, Даниил распрямился над распростертой на полу девушкой и вытащил за ноги ее мучителя из шкафа.

— Сюда смотри, падла, — хрипел он от ненависти, — твоих рук дело?!

Его рука так стянула за волосы голову насильника, что его лицо расплылось в страшной гримасе. Борис пытался что-то сказать окровавленными губами, но безжалостный удар кулаком между лопаток поставил его на четвереньки.

Дрожа от негодования, Даниил расстегнул ошейник и, сорвав его с девушки, швырнул Борису.

— Одевай, мразь!

Мажор хотел что-то сказать, но глухой удар в грудь заставил его мигом выполнить команду.

— Мужики! — рявкнул Даниил, толкая ногой собачью миску.

— Что, шеф?

— Боря пить хочет, наполните ему чашу.

Через минуту перед стоящим на карачках Борисом парила острым запахом мочи мятая собачья миска.

— Видишь, Света, — процедил Даниил, — никакой он не герой, а падаль. Вот сейчас он будет пить мочу, чтобы спасти свою шкуру, и чтобы вымолить у тебя прощения. Прощения ему, конечно, не будет. Но ты увидишь, что никакой он не мажор, а мерзкая падаль, гнилая жаба. И он будет пить нашу мочу, чтобы выпросить надежду и дальше ползать по земле.

Сергей Михайлович только теперь заметил, что искорки мелькнули в потухших глазах дочери. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но из распухших губ послышался только слабый хрип.

— Нет!— Борис упрямо мотнул головой.

— А ты пристрели, шеф, эту падаль, да и все, — посоветовал Клим, он наблюдал за сценой, подперев дверной косяк могучим плечом.

— Пожалуй, это будет правильно, зачем нам свидетели? — согласился Даниил и передернул затвор пистолета.

— Буду, буду… только не убивайте, — забормотал Борис.

— Предводитель мажоров, король всех баб, пей, гнида! Смотри, Света, запоминай, чтобы спасти свою шкуру, этот сверхчеловек готов на любое унижение!

Сергей Михайлович умолк, в расслабленной руке давно остыла погасшая трубка, глаза его смотрели куда-то вдаль, на другой конец озера, где тьма уже укутала сосны и склоны гор.

— А дальше что? — наконец решилась прервать паузу Лора.

— Дальше? — отчужденно отозвался лесник, он настолько глубоко погрузился в невеселые воспоминания, что с трудом соображал, о чем спросила собеседница.

Дальше все наладилось. Свету увезли в Белоруссию, на лечение. Того, в сугробе, Сергей Михайлович, кажется, сделал инвалидом. По совету Даниила семья Кунгуровых из города уехала. Все продали и умотали на юг – так и стал бывший боцман лесником.

— А со Светой что?

— Все наладилось, — улыбнулся Сергей Михайлович, — пошла по морской стезе.

— Как это?

— Вышла замуж за офицера-подводника. Теперь живет в Гремихе. Святой Нос слышала?

— Какой еще нос? — переспросила Лора.

— Это на севере, на Кольском, — пояснил лесник. — Заполярье. Двое парней — внуки! Каждое лето к деду приезжают, всей семьей!

Лора вздохнула с облегчением.

«Как в романе», — растроганно подумала она, — «пришел герой и восстановил справедливость. Так бы и в жизни»!

— Так и было, как в книжках! — как бы подхватил ее мысли старик, — так что Дану я по гробовую доску должен, и не только не за дочь.

— А за что еще? — удивилась Лора.

— Он человеком меня сделал. Не стыжусь признаться, хоть он и в сыновья мне годится. Если бы не он, — так бы и остался плесенью подкильной, терпилой. Ты живи и не думай, девонька. Люби себе, детишек рожай. Но про осторожность не забывай. Хотя это наше, мужицкое дело, баб защищать. Я виноват, что не доглядел. Но и время такое — звери притаились под обличием человеческим. С виду нормальный человек, да еще при должности, а оказывается — гад ползучий, тварь бездушная, выродок окаянный.

— Так жить нельзя, — шепнула Лора.

— А, не бери в голову, Данька настоящий мужик, в обиду не даст. Только вот пока не понимает, как я вижу, какое счастье к нему привалило.

Лесник повернулся к Лоре и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Ты немного хитрее будь, милая. Есть у вас всякие бабьи штучки. Покажи ему, что он может тебя потерять, пусть ощутит, каково оно, одному. Он, конечно, привык бобылем, да и профессия у него не располагает к семейной жизни. Но вы ж на это не смотрите, у вас другие планы и задачи. Крути его, Данька стоит усилий, стержень в нем есть. А значит, если переменится к тебе, оценит, то навсегда, он не предатель, это я точно скажу.

— А почему вы решили, что я за него замуж хочу? — левая бровь Лоры высокомерно поехала вверх.

— Так это ж на тебе громадными буквами написано! Ты не обижайся, девочка. Любовь — чувство светлое, его скрывать и стесняться не надо. Но ты должна показать, что гордость и женское достоинство в тебе главнее. Что ты сможешь и через любовь свою перешагнуть. Вот тогда он в тебе увидит не любовницу, а человека. Тогда и будет у вас настоящая любовь, которая еще и дружба. И будет вам счастье.

Лора не знала, что и сказать. Ночь в горах наступает стремительно, и она уже не могла видеть лица своего собеседника. Лишь огонек его трубки вспыхивал и гас в темноте где-то рядом. Девушка впала в какое-то оцепенение. Она чувствовала, что этот чужой человек сказал ей сокровенную правду, ту, которую она знала и без него. Знала, но не могла сформулировать, не могла четко выразить словами. А сейчас эти слова дали ей силу, уверенность в будущем, открыли путь к счастью.

— Спасибо вам, — прошептала она.

— За что? — удивился лесник.

— За доброту вашу.

Все права защищены©Александра Лоренц