Отрывок из романа «Сицилийское танго» Праздник карабинеров

На модерации Отложенный

Ужин в итальянском ресторане был для Яны настоящим праздником, особенно после этих тоскливых месяцев. Постоянное пребывание в квартире Николетты едва не свело ее с ума, — ни друзей, ни развлечений, все общество состояло из старушки и ее приятельниц. Будь что будет — Яна отбросила все сомнения

            За работой незаметно прошел день. Нужно было привести себя в порядок. Яна принялась расчесывать спутанные пряди, затем пошла в ванную, встала под душ и намылилась ароматным гелем. Всю эту неделю она не втирала в волосы питательный бальзам, оттого-то у нее сейчас на голове такое безобразие. Нужно поскорее навести красоту: высушить волосы и накраситься, нужно выглядеть как можно лучше и сексапильнее. Яна взяла щетку — вскоре белокурые локоны под ее руками приобрели мягкость и заблестели.  

            Очень трудно подобрать подходящий наряд для ресторана. Впрочем, и выбирать было особо не из чего — у нее было всего три вечерних платья. Сначала ее выбор остановился на маленьком черном платье. Яна с трудом натянула его на себя и подошла к зеркалу. Ну и видок у нее! Щеки пылают, глаза подозрительно блестят, а платье смотрится слишком вызывающе. Как получилось, что она забыла о способности трикотажной   ткани облегать тело, словно вторая кожа? А ноги? А ноги? В этом коротком наряде они выглядят едва ли не вдвое длиннее, чем на самом деле!

            Поразмыслив, Яна переоделась в белое   платье – оно прекрасно сочеталось с ее кожей и светлыми локонами. К тому же к нему хорошо подошли новые белые туфли — почему бы не привлечь внимание его друзей к ее стройным красивым   ногам? Да у них глаза на лоб полезут! Яне не терпелось увидеть выражение лица Торризи, когда она торжественно вплывет в зал, и он поймет, что зря был так холоден с ней.

            Розарио еще не вернулся, но Яна уже замирала в предвкушении предстоящего вечера, что мешало ей как следует нанести макияж. Она со вздохом вытерла лицо влажной салфеткой, и в который раз начала все сначала. И что это она все время думает о нем? Уж не влюбилась ли она, заподозрила Яна, придирчиво рассматривая свое отражение в зеркале. Нет, это невозможно! Вон, в какую жуткую ситуацию она попала из-за своей наивности! Впредь она будет умнее. Если у кого и помутится в голове, пусть лучше это будут мужчины.

            Но как еще тогда объяснить эту нервозность? А эта копна волос… ее следовало скрутить в узел и заколоть, с отчаянием подумала Яна. Но заниматься прической уже было поздно — послышался звук открываемой двери.

            Розарио пришел чуть раньше, но она уже была готова.

            Стоило посмотреть в его потрясенные глаза, чтобы понять, что выбор в пользу белого платья сделан правильно. Он   тоже выглядел совершенно иначе. Темный костюм и галстук словно превратили его в другого человека — светского, уверенного в себе и в то же время бесконечно отдаленного.

            — Вот что… я забыл спросить, как ты относишься к рыбе? Старинная морская таверна, куда мы едем, специализируется на рыбных блюдах. Но кухня там отменная.

            — Я не ребенок, и не капризничаю.

* * *

            Мерседес поставили в тени, возле раскидистой магнолии, и пошли пешком.

            — Извини, но машину тут негде ставить. Впрочем,   мы уже почти пришли, — Торризи показал на старинные двери из деревянной мозаики, возле которой стоял официант и с наслаждением курил.

            — Чао, Але. Наши все пришли?

            — О да! Почти все, — официант, похоже, вышел из летаргического сна и заулыбался. — Чао, чао... добрый вечер, синьора!

            «Забегаловка», — огорчилась Яна, удивляясь фамильярности официанта. Или может, карабинеры приходят сюда обедать?

          Зал располагался на втором этаже — туда вела широкая каменная лестница.

            «Нет, хорошее заведение», — она переменила свое мнение, увидев скульптуры средневековых рыбаков, сети, и другие рыболовные снасти.

            Все было старинным; судя по форме и внешнему виду, мраморным рыбакам не меньше ста лет.

            — Оригинально... — пробормотала Яна, рассматривая скульптуры. — Почему они такие худые… и в лохмотьях?

            — Потому что сицилийские рыбаки всегда были очень бедны.

            — Ужасно. Но рыбы-то полно было. Могли бы хоть рыбы поесть... — Яна горестно вздохнула, не отрывая взгляда от изможденных фигурок, которые выглядели как живые люди.

            — Ты слишком чувствительна. — Розарио иронически улыбнулся. — Наверное, рыба им осточертела. Идем! Нас ждут.

            Яна внезапно почувствовала, что между ними что-то изменилось.

Она не знала что, но ей нравилась подобная перемена. Эта же мысль ей пришла в голову, когда они вошли в ресторан. Восхищенные взгляды всех мужчин буквально обрушились на нее.

            — О, наконец-то!— крикнул кто-то из дальнего конца.

            — Чао, Дино! — поздоровался Розарио.

            — А это твоя девушка? — Дино весело посмотрел на Яну.

            Дино, высокий блондин лет тридцати, был совсем не похож на жителя средиземноморья, его скорее можно было принять за немца. Нашествие норманнов сказалось на внешности сицилийцев, даже через несколько сотен лет здесь встречаются рослые блондины с голубыми глазами.

            Розарио не успел ему ответить, его отвлек другой карабинер.

            — Яна, — представилась она сама.

            — А, окей. Дино. — Он крепко пожал руку оторопевшей Яне и поспешил в другую компанию.

            Да, это был стопроцентный итальянец! Пламенно поздоровался, спросил как дела, и тотчас про тебя забыл. Подходили к ним и другие коллеги Розарио, жали руку, называли свои имена, пожирая Яну любопытными глазами. У нее даже закружилась голова от всего этого шума, обилия непонятной сицилийской речи, шуток, приветствий, сверкающих черных глаз. Неожиданно наступила тишина — все устремились к барной стойке, где работал телевизор. Яна сразу сообразила. Футбол.

            Кто-то с восторгом выкрикнул:

            — Scemo!

            В зале зазвучали громкие возгласы и восклицания. Выбежали повара с кухни, вытирая руки о длинные фартуки, и замерли перед телевизором.

            — Катания — Палермо, — шепнул Розарио. — Сейчас наши дадут жару палермцам.

            — Даа-вай! — орал стоящий рядом низкорослый крепыш.

            — Кретины! — кричал другой.

            «О боже... боже мой», — Яна с растерянной улыбкой обводила взглядом возбужденных карабинеров. Это было лучше любой комедии.

            Официанты стали расставлять бутылки с вином, блюда с креветками, кольцами кальмаров и осьминогами, салатом из кальмаров, мидий и гребешков, залитым оливковым маслом, плоские тарелки с жареной рыбой в панировке.            Розарио спросил, не может ли она подождать его, пока он поговорит с Руфино.

           — Конечно, идите, если это нужно, — пробормотала Яна.

            С левой стороны сидела молодая итальянка, улыбаясь Яне во весь рот. Ее кавалер смотрел на Яну с удивлением.

            Она представилась, протянув руку:

            — Симона… очень приятно. Я из Неаполя, — девушка не переставала улыбаться. — Я знакома с одной русской из Санкт-Петербурга.

            В ответ Яна соорудила вежливую мину и пожала пухлую смуглую   ручку с множеством браслетов и колец. Эти искусственные итальянские улыбки ей никогда не нравились.

            — Меня зовут Яна.

            Праздничный ужин все никак не начинался — запаздывал полковник. Карабинеры, дожидаясь своего шефа, собрались возле барной стойке — оттуда доносились раскаты сочного мужского хохота.      Дамы сбились в кучки и болтали, лениво перебрасываясь ничего не значащими фразами и отхлебывая из бокалов шампанское.

            Розарио, похоже, совсем позабыл о ней.

            Он вместе со своими сослуживцами тоже пил вино у барной стойки. Многие из них поглядывали на Яну оценивающими взглядами, кое-кто даже чересчур развязно.         

            Ну и ну! У Яна даже дух перехватило, когда она наткнулась на восхищенный взгляд молодого офицера. В России на нее никто так не смотрел. Мужчины частенько заглядывались на Яну, в их глазах читалось ленивое желание, и это давно стало привычным. Она солгала бы, сказав, что не осознает производимого на сильный пол впечатления.

            Но он так долго и восторженно смотрел на нее, что ей стало не по себе, и она повернулась в сторону Симоны. Ее спутник тоже ушел к барной стойке, так и не назвав свое имя. Яна сочла его поведение неуважительным, поскольку итальянцы называют свое имя, даже когда оно никого не интересует.

            Пристальный взгляд незнакомого карабинера еще раз скользнул по Яне — он определенно ей заинтересовался.

            — Ты чем занимаешься? — спросила соседка, обращаясь к Яне.

            — Пока ничем. Уволилась по семейным обстоятельствам.

            Итальянка снова улыбнулась во весь рот. Любое высказывание Яны вызывало у нее эту странную улыбку.

            — Где ты собираешься работать?

            — Не знаю… наверное, поеду в Москву. В моем городе со строительством сейчас напряженно, а в Москве архитектору несложно найти работу.

            — Если бы я знала русский язык, тоже бы туда поехала, — итальянка опять не к месту засмеялась — один из зубов сверкал золотой инкрустацией.

            — Кем, если не секрет? — от скуки Яна решила поддержать разговор.

            — Танцевала бы в ночном заведении, — лицо девушки стало вдруг серьезным, но ненадолго. — Неблагодарная и ужасная работа!

            — А какое у вас образование? Может, есть смысл подучить немного язык и подумать о поездке в Москву?

Это высказывание Яны вызвало дикий хохот у Симоны.

— У моих родителей восемь детей. Не до образования было. Кстати, мне нравится танцевать. Я ездила в Англию, но там плохо платят, и я вернулась.

— Какими танцами вы занимались? Балет или латинос?

— Ты издеваешься, что ли? Кто ж тебе заплатит за ноги в колготках? Ой, и насмешила ты меня!  

Но Симона, между тем, не смеялась. Она сердито посмотрела на мужскую компанию, где затерялся ее спутник:

— Все болтают и болтают. Скучно-о…

Разговор явно не клеился, поскольку Симона, всем своим видом выказывая полное отсутствие интереса к Яне, рассеянно поглядывала по сторонам, рассматривая других женщин и критикуя их внешний вид.

— Слушай, а как тебе ботильоны? — спросила итальянка Яну. — Я их ненавижу, они уродливые, особенно те, что на платформе… а мужикам они нравятся.

— Зависит от модели, — сдержано заметила Яна.

— Фу! Выдумают же такую гадость, — фыркнула Симона. Она нетерпеливо поглядывала на мужчин.

— Какие же они хамы, эти карабинеры! — с раздражением процедила она. — Линуччо-о! Я умираю от голода!

Эти слова были адресованы, как поняла Яна, ее спутнику.

— Это ваш муж?

— Да пока... муж!   — хохотнула неаполитанка. — Ты откуда взялась, такая наивная, с Луны свалилась?

Яне стало неприятно.

Пока она придумывала ответ на такое откровенное хамство, подошел Линуччо. Он присел за стол и положил руку на плечо своей девушке.

— А как же диета?

— Я хочу есть, — заныла Симона.   — Ты же знаешь, что я не переношу рыбу!

— Сейчас принесут ризотто с ягненком. — Линуччо долго, с интересом смотрел на Яну, затем спросил:

— Ты тоже голодна?

— Нет, — тихо пробормотала Яна.

Несмотря на окружавших ее людей, она чувствовала себя ужасно одинокой. Розарио смотрел футбол, и, похоже, совсем забыл о ее существовании. А времени прошло как минимум минут сорок. Яна подумала, что, наверно, ей следовало бы обидеться. Несмотря на вежливую улыбку, приклеенную к ее лицу, ей вдруг стала неприятна каждая минута, проведенная здесь. И все же она продолжала делать вид, что наслаждается нынешним вечером.  

Чтобы как-нибудь себя развлечь, Яна достала из сумки книжку, подарок Нико, и принялась листать.

— Что читаем?

Это был тот самый незнакомец. Его глаза были настолько черными, как будто свет не проникал и не отражался в них, он терялся в глубине радужки его глаз.

— Изучаю сицилийский диалект, — сухо ответила Яна. — Надо же чем-то себя занять.

— Разве Эцио не развлекает женщин?

Яна молчала. Эцио — это Линуччо, нетрудно догадаться.

Он сказал что-то незнакомцу, и тот усмехнулся.

— Прошу не разговаривать на сицилийском, — жеманно запротестовала Симона. — Я ничего не понимаю!

— Учи, — ухмыльнулся ее кавалер.

— Я уже знаю некоторые слова. Минкья!

Мужчины засмеялись, а Яна промолчала — это было самое неприличное слово, которое только можно было услышать во всей южной Италии, включая Сицилию.

— Да, ты уже неплохо знаешь сицилийский, — со смехом проговорил Линуччо.

— Представь меня синьорине, — попросил кавалера Симоны молодой офицер.

— Винсенте Руска. Наш стажер из Палермо.

— Яна, — неуверенно ответила девушка, она не знала, как себя вести.

— Такое странное имя! — удивился собеседник, — у меня были друзья из России, и я знаю многие русские имена. Но такого не слышал.

— В России, как и в Италии, живут разные народы. У каждого свой язык и свои имена.

— И из какой же провинции, синьорина Яна?

— Я живу в Туле, это недалеко от Москвы, а моя мама белоруска, из Минска. Есть такая страна — Белоруссия, слышали?

— О, батька Лукашенко! — заулыбался Винсенте, он оказался весьма осведомленным. — Последний диктатор Европы!

— Может, он и диктатор, но белорусы живут спокойно, — отпарировала Яна, все время поглядывая в сторону барной стойки — ее «кавалер», между тем, не забывал следить за ней суровым взглядом.

Винсенте был улыбчив и галантен, но чем дольше они разговаривали, тем более напряженной становилась Яна.   Наверное, он почувствовал перемену в ее настроении, ибо в его глазах появилось вопросительное выражение.

И хотя он слишком увлекся шампанским, все же продолжал с интересом поглядывать на Яну, словно желая разгадать, что же с ней происходит. Но той и самой хотелось бы это понять, ей требовалась подсказка, как следует себя вести.

Она чувствовала себя слишком скованной и была не в состоянии поддерживать непринужденную беседу. Сказывалось отсутствие опыта в общении с иностранцами.

— Каким образом вы оказались в Италии?

— Туристическая поездка… меня пригласили в гости.

— И как вам Сицилия? Понравилась?

— Очень! Природа похожа на наш Крым, но старинных зданий здесь намного больше.

— А вы были на Этне?

— Нет.

— А в Палермо?

— Нет, и в Палермо тоже не была.

— О! — палермец смешно сложил губы трубочкой и откинулся на спинку стула, выражая крайнее удивление, — Палермо — это же столица Сицилии! Яна, вам обязательно нужно там побывать! Когда у вас заканчивается виза?

— Через месяц…

— Я бы мог познакомить вас с Сицилией по-настоящему,— глаза у Винсенте стали томными, словно у мартовского кота.

— Ничего не выйдет — через три дня я лечу в Рим, а оттуда домой.

Винсенте склонился к уху Яны и шепнул:

— Я вам куплю другой билет… попозже. Скажем, через месяц.

Яна с таким удивлением посмотрела в черные глаза собеседника, что он вынужден был отвести взгляд.

— Мы бы могли проехать по всей Сицилии, побывать в Палермо, Сиракузах, у нас много чего можно посмотреть, — перешел в атаку Винсенте.

— Я не планирую задерживаться в Италии, — после длинной паузы сухо выдала Яна.

— Если вы о финансовой стороне… я все беру на себя, — подхватил ускользающую нить разговора дерзкий карабинер. Взгляд его медленно опустился до ее грудей и задержался на них.

У Яны перехватило дыхание.

Итальянец словно раздевал ее своим взглядом.

Она оглянулась на Симону — ее недавняя собеседница, приняв чувственную позу, кокетливо беседовала со своим кавалером. Как это понимать? Он принимает ее за путану? Предлагает содержание?

— Посмотри, как стажер обольщает твою женщину! Ну и наглец! — толкнул друга Маттео.

— Ничего, скоро ему придется вернуться на свое место несолоно хлебавши, — буркнул Торризи, разглядывая изящный профиль Яны, обращенный к молодому лейтенанту, с которым она разговаривала.

* * *

Наблюдая, как девчонка кокетничает с палермским дурнем, весьма выразительно демонстрируя свою доступность, Розарио разозлился.

Он вдруг отчетливо представил себе стажера в спальне, на постели. Вообразил его руку, по-хозяйски ласкающую белое тело Яны, которая нежно мурлычет в ответ, потому что все это ей нравится. Потаскушка! Хитрая, лицемерная и… очень красивая! Последняя мысль явилась абсолютно неожиданной для самого Торризи. Просто за секунду до того, как она промелькнула в его голове, карабинеры возле барной стойки чуть рассредоточились, и белокурая красотка предстала перед ним во всей красе. Глубокий вырез светлого шелкового платья на ее груди как магнитом притягивал внимание мужчин, их пылкие взгляды буквально тонули в нем.

            Торризи выругался про себя, неожиданно тоже ощутив спазм меж бедер. О, черт! Ему даже пришлось напрячь мускулы в известном месте, чтобы подавить развитие совершенно очевидного процесса.

            Кто она, черт побери, такая? Он был абсолютно уверен, что при такой фигурке и мордашке, как у его гостьи, проблем с женихами быть не могло. Профессионалка? Однако, по ее ангельскому личику ни за что не скажешь, что она путана. Ее лицо было невинным и простодушным, как у ребенка, особенно восторженный взгляд голубых глаз.

            Впрочем, независимо от того, насколько простодушной выглядела эта девчонка, не следует забывать, что она обладает трезвым и расчетливым умом.

            Иначе, зачем ей понадобился итальянский жених, если не из желания извлечь из поездки некоторые дивиденды? Кому как не ему, хорошо известно, что деньги для русских женщин являются своего рода возбуждающим средством? Эти нестыковки не нравились Розарио, а он всегда ощущал себя неуютно, когда части головоломки не сходились.      

            Наконец появился полковник Орнано. Это был немолодой   человек крепкого телосложения с проницательными черными глазами и тронутыми сединой волосами.

            — Прошу прощения за опоздание. Меня очень некстати вызвал генерал, у него всегда куча вопросов к нашему отделу. А вы, что, ждали меня?!

            — Ждали, конечно, ждали! — капризно заявила пухленькая   смуглянка с ярко накрашенными губами. Все шумно и весело стали рассаживаться за столами.

            Сердце Яны сбилось с ритма, когда Торризи уселся рядом. Розарио вытянул свои длинные ноги и откинулся назад, опираясь на ручки кресла, и прервал молчание. Несмотря на расслабленную позу, он был напряжен.

            — Дорогие друзья, — полковник поднял бокал и обвел присутствующих своими пронзительными глазами, — мы здесь собрались, чтобы отметить день основания нашего участка. Так что я поздравляю всех присутствующих с праздником!

            — Браво! Браво!

            — И я прошу вас, друзья, по традиции начать его гимном!

            Карабинеры дружно встали, с грохотом отодвинув стулья.

            Яна водила взглядом по сторонам и удивлялась, с каким энтузиазмом такие разные мужчины вдруг запели песню.

            Как только послышались первые звуки, она почувствовала, что все эти люди слились в единое целое. От этого самодеятельного хора веяло необычайной энергией.

            — Бамбера росса, — дружно пели они, сверкая глазами — казалось, в любую минуту они были готовы ринуться в бой.

            Приглашенные на вечер дамы заметно оживились, когда официальная часть программы праздника закончилась. Стали звякать вилки и ножи, слышались шутки мужчин и игривый смех женщин.

            Подхватив два бокала с пенящимся шампанским, Розарио обернулся, чтобы вручить один Яне.

           — Попробуй сицилийского вина, — велел он.

            Яна послушалась и, пригубливая вино, ощущала на себе его пристальный взгляд, от которого запылали щеки.

            — До дна! — велел Торризи.

            — С вами все в порядке? — пробился в ее сознание его голос.

          — Да, — ответила она и даже улыбнулась, хотя последнее далось с трудом. — Это шампанское виновато. — Яна поставила бокал на стол. — Оно действует на меня как снотворное.

            — Тем не менее, вы пили шампанское, — напомнил Розарио. — И что-то я не застал вас спящей.

            Он замолчал, давая ей возможность сказать что-нибудь при желании.

            — Пила — слишком сильно сказано. Так, пригубила чуток, в отличие от большинства сицилийских дам.

           — И в отличие от чересчур пылкого стажера, с которым вы беседовали большую часть времени. Он только и делал, что опрокидывал бокалы.

            Он заметил, как на лице Яны разливается бледность, вызванная его словами, но одна лишь мысль, что смазливый стажер запросто флиртует с его гостьей, заставляла сжиматься челюсти.

            Яна пожала плечами, отказываясь понимать намек:

            — Я не могу указывать, что ему следует делать.

            Розарио криво усмехнулся. И тут же заметил, что улыбка привлекла внимание Яны к его губам. Это обстоятельство усилило ток крови в его венах.

            — Совершенно очевидно, что глупец потерял из-за вас голову, — негромко продолжил Розарио. — Вероятно, поэтому он и приналег на вино. Чтобы хоть как-то остудить пыл!

            — Если вы обратили внимание на это, то должны были заметить, что сама я никого не завлекала! — обида и боль вспыхнули в ее глазах, прежде чем Яна смогла скрыть свою реакцию.

            — С такой внешностью, синьорина, вам не требуется завлекать мужчин. Они сами будут падать к вашим изящным ножкам, — в его голосе появилась хрипотца.

            — Разве я дала вам повод так разговаривать со мной? — Яна попыталась вести себя холодно и отстраненно.

            — Не стоит изображать из себя невинную девочку, — посоветовал ей Торризи, посмотрев на нее жарким взглядом темных глаз. — Мне ваш план понятен с самого начала. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду? И советую запомнить на будущее, что я прекрасно понимаю все эти уловки.

* * *

            Когда тарелки с закусками опустели, их заменили большими подносами с нежной рыбой, свисающей с краев и капающей маслом на скатерть. Между подносами поставили четырехугольные фарфоровые блюда с вареными мидиями, черные раковины которых были забрызганы томатным соусом. Затем на столах появились блюда, заполненные пастой с морепродуктами, которые норовили высыпаться за борт, а также подносы с ризотто.

            — Вам положить устриц? — предложил Розарио.

            Яна, вздохнув, повела глазами по другим тарелкам.

            — Вы не любите устриц?

           — Честно сказать, не очень.— Яна сконфуженно посмотрела на Торризи.

            — Сейчас я предложу что-нибудь другое. Меч-рыба, жаренная на гриле с лимонным соусом. Подойдет?

            Полковник сделал жест музыканту, который давно возился с электромузыкальным инструментом и аппаратурой, усеянной цветными лампочками. Мужчина поправил микрофон и тронул пальцами клавиши. По залу поплыли аккорды, будто ему подыгрывал целый оркестр. Да и голос у музыканта оказался на высоте — многие знаменитости могли бы позавидовать ему.

            Марио Ормано приподнял руку, и музыка стала чуть тише.

            — Вы думаете, что я от вас уже отцепился? — сказал полковник, пряча улыбку,— ан, нет! Не надейтесь!

            В зале раздался хохот.

            — Все, все, — запротестовал полковник, цокая вилкой по фужеру, — хватит объедаться и пьянствовать! По праву старшего объявляю танцы!

            Он обвел присутствующих дам глазами, и его взгляд задержался на незнакомой светловолосой девушке. И это неудивительно — она резко выделялась среди присутствующих дам изящной фигуркой и облаком золотистых локонов вокруг очаровательного личика с головокружительно голубыми глазами.

            Он встал из-за стола и подошел к Яне.

            — Прелестная синьорина, потанцуете со стариком? — он протянул Яне руку.

            Музыка, казалось, вторила приглашению — старое аргентинское танго.

            — Это вы мне? — удивленно пробормотала Яна.

            Полковник повел ее на небольшой танцевальный пятачок напротив бара, с легким вздохом удовольствия прижал партнершу к себе и двинулся в знойном ритме музыки.

            Несмотря на то, что Ормано был немного ниже Яны, он властно вел свою даму в танце. Было видно, что ему часто доводилось танцевать танго, хотя первоклассным танцором назвать его было нельзя.           Наблюдать, как она танцу-ет, было редкостным наслаждением. Грациозные движения, едва заметное покачивание бедер и ореол чувственности, окутывающий всю стройную фигурку от хрупких плеч до изящных ног.

            Розарио не смог бы объяснить, отчего его сердце так заколотилось в груди, к которой подступал жар. Святая дева, он сам не знает, что с ним происходит! Наверное, это можно было бы назвать воспоминаниями. Или болью — именно это танго они с женой танцевали на конкурсе бальных танцев в Риме. И сейчас вместо изящной белокурой девушки перед глазами предстала улыбающаяся Анна

            «Родная»…— он снова слышал ее смех и, осознав, что никогда больше не увидит ее, почувствовал такую боль, от которой чуть не задохнулся, как от сильного удара. Увы, ее душа в другом мире, и он знал об этом.

            Карабинеры с удовольствием подчинились приказу шефа и пустились кружиться со своими дамами по залу. Танцевали итальянцы намного хуже, чем пели, но делали это с таким удовольствием, что было очень приятно смотреть на эту веселую карусель радостных лиц.   

            — Станцуем? — Яна не успела дойти до своего места, как ее подхватил Винсенте, черноглазый палермец вырос перед ней как черт из табакерки.

            На сальсу Яну опять пригласил незнакомый мужчина. Похоже, она имела успех у коллег Торризи. Девушка уже устала, но восхищенные взгляды карабинеров придавали сил, и она танцевал, танцевала. Она даже не знала, радоваться ей или нет. Похоже, сицилийцы смотрели на нее, как на легкую добычу, их женщины не зря удостаивали ее презрительных взглядов. Неумелые танцоры несколько раз наступили ей на ноги, шикарные туфли, скорее всего, безнадежно испорчены. Но все равно было приятно это всеобщее внимание после холодного безразличия капитана Торризи.

            Его не было и среди танцоров, и за столом. Яна все озиралась вокруг, пока не натолкнулась на его сумрачный взгляд. Торризи стоял, опершись о стену, и пристально смотрел на нее. Она отвела глаза, притворившись, что ищет что-то в сумочке. В конце концов, наступило мгновение, когда она больше не смогла выносить щекочущего нервы напряжения, поднялась со стула и пошла к выходу. 

            — Танго «Сицилиа»! Наш традиционный танец! — объявил музыкант.

            Увидев, что его гостья уходит, Розарио попытался сбросить с себя наваждение, от которого чуть было не потерял голову. Нужно было что-то делать, но он продолжал стоять, не в силах оторвать взгляда от покидающей ресторан Яны. Значит, все же эта русская что-то вызвала в его сердце. Вот только что? Что-то…

            Торризи   задержал ее у самой двери. Молча, сохраняя на лице бесстрастно-отстраненное выражение, будто погруженный в какие-то думы, он протянул ей руку. Темные глаза сосредоточенно изучали ее лицо, вглядываясь в каждую черточку, словно он старался запечатлеть ее в своей памяти или желал подтвердить старые воспоминания.

            Узкое запястье обожгло ладонь приятной прохладой. Он окинул взглядом зал — не все решились танцевать сицилийское танго, это вам не переминаться с ноги на ногу под примитивные африканские ритмы. Большинство танцоров поспешило занять места на стульях, расставленных вдоль стен.        

            Розарио прижал ее к себе и медленно двинулся в чарующем ритме музыки. Очертив ножкой круг в воздухе, девушка послушно выгнулась назад. Два пируэта — и красивая пара оказалась в центре зала. Розарио увидел изумленные взгляды женщин — наверное, это было последнее, на что он обратил внимание. Теперь они слились в единое существо, теперь для них в зале никого не существовало. Итальянец надвигался на свою партнершу, а она   отступала   назад осторожными короткими шагами. Яна не смотрела ни под ноги, ни по сторонам — она подчинилась его воле, отдавая себя полностью, доверяя честности его намерений. Под воздействием неуправляемых импульсов она изогнулась, стремясь еще ближе придвинуться к мужчине для лучшего восприятия отголосков мощных вихрей, что проносились по его венам. Он воспринял   ее порыв как должное и, слившись воедино, они продолжили плавно покачиваться в танце.

            Они кружились по залу, замирая на мгновение для следующего рывка. Время продолжало свой ход, но Розарио казалось, будто он вместе с Яной заключен в какую-то капсулу, где оно остановилось. Его коллеги молча стояли, любуясь блистательной парой. Самым тревожным было то, что Яне нравилось находиться в подобной близости от него. Ощущение было пьянящим. Оно действовало гораздо сильнее выпитого бокала шампанского, особенно в сочетании с чудесной мелодией, чей ритм полностью совпадал с пульсацией энергии, которую их тела генерировали не хуже музыкантов, творивших чарующее волшебство музыки.

            На поворотах Яна пристукивала то каблучком, то носиком туфли, томно протягивала ножкой по мраморным плиткам, чувственно изгибалась до самого пола, едва не касаясь его белокурой гривой волос. Каждое мгновение она ощущала надежную руку Розарио, готовую поддержать ее, поймать в рискованном падении, позволить отчаянно закружиться.

            Он оказался великолепным партнером. Казалось, его торс был неподвижен. Только мощная шея, обрамленная белым воротничком, поворачивала голову вслед за Яной, только умелые руки угадывали ее будущее движение, только сильные ноги несли его через весь зал вместе с партнершей.

            Чудесная музыка наполнила старинный зал. Скрипка, как душа женщины, страстно выводила печальную мелодию. Остальные инструменты вторили ей, своим ритмом заставляя сердца биться в унисон, а танцоров то замирать, то кружиться через весь зал. Аккорды чеканили движения танцоров, и сицилийское танго кружилось в ставшем ему уже тесным помещении, стремясь вырваться через открытые окна на улицы, вверх в небо над родным островом, чтобы слиться с гармонией вселенной.

            Гром оваций заглушил последние аккорды. Смущенная Яна подняла лицо — как оказалось, в ту самую секунду, когда Розарио посмотрел на нее. Их взгляды встретились.

            — Ты великолепно танцуешь.

            При виде выражения его глаз у Яны перехватило дыхание. В темных глазах плескалось желание — неприкрытое, горячее и плохо сдерживаемое.

            — Мне до тебя далеко… — ее счастливая улыбка заставила его сердце дрогнуть. Их взгляды встретились.

 

            Возбужденная компания высыпала на улицу и, продолжая шутить и смеяться, стала рассаживаться по машинам. Торризи распахнул дверцу, и Яна с наслаждением опустилась на сидение, сразу ощутив приятную истому в спине, утонувшей в мягком кресле.                                                                                                

            Обойдя автомобиль, Розарио сел за баранку, поудобнее разместил длинные ноги и включил зажигание.

           — Спасибо за чудесный вечер, — тихо шепнул он.

            Эти слова сблизили их. От напряженности не осталось и следа. Они уже могли спокойно смотреть друг другу в глаза.

            Гораздо более приятная форма общения, решил Розарио, тем не менее, все же отдавая себе отчет, что в эту минуту в нем говорит скорее голос разбуженной плоти, чем разума. Однако данное соображение не помешало ему в свою очередь протянуть руку и дотронуться кончиком пальца до уголка рта прелестной партнерши.

            Губы Яны дрогнули под этим прикосновением, глаза потемнели, щеки слегка порозовели, и Розарио вдруг осознал, что незаметно для себя самого склоняется над ее лицом.

            Девушка отшатнулась и с ошеломленным видом откинулась назад.

            — Мне кажется, что нам не следует заниматься… этим!   

            Розарио с трудом сдержал улыбку, заслышав этот взволнованный, не очень твердый голосок. Он положил руки на руль, его поза была расслабленной и уверенной. Обладая привлекательной внешностью, он привык к вниманию женщин. Но после смерти Анны у него больше никогда не возникало желания жениться или даже завести постоянную любовницу. Он внимательно следил за тем, чтобы число раз, когда он виделся с кем-нибудь, было ограничено.

            Пока он не встретился с Яной.

            Она чем-то сразу его зацепила. Определенно не внешностью. Яна была совершенно не похожа на его жену, она была прелестной и непосредственной, в то время как Анна — утонченно-прекрасной и элегантной. Но к ней он почему-то почувствовал влечение — внезапное и сильное. Наверное, это химизм тел, предположил он, заставило его обратить внимание на эту русскую девчонку. Всю эту неделю она искушала его. Черт, как же она искушала его! Розарио заглянул в ее голубые глаза, неожиданно увидел там обещание небесного блаженства и не смог его проигнорировать. Ему захотелось испытать это наслаждение. Прикоснуться, попробовать на вкус, раствориться в нем. Весь этот замысел, естественно, подразумевал наличие определенного рода отзывчивости со стороны его очаровательной гостьи.  

            Розарио, вздохнув, завел двигатель. Он изо всех сил пытался сбросить с себя странное наваждение. Если бы неделю назад кто-то сказал ему, что он окажется в подобном положении, он рассмеялся бы глупцу в лицо. Однако сейчас ему было не до смеха.

            Мерседес медленно покатился вниз, осторожно маневрируя среди сонных легковушек, брошенных до утра лотков и велосипедов. Розарио склонился над приборной доской, и разноцветные лампочки осветили волевой подбородок, классический римский профиль, изогнутую линию чувственных губ.

            Настоящий древний римлянин, мелькнуло в голове у Яны.

            В какой-то момент, оторвав взгляд от дороги, Торризи обнаружил, что Яна исподтишка наблюдает за ним. Она так мило смутилась, что Розарио рассмеялся. Потом, помолчав, произнес:

            — Прошу прощения за то, что обидел тебя... там, в таверне.

            — Маттео говорил, что вы временами жестоки, — повела бровью Яна, — так что я была предупреждена.

            — Ты его больше слушай, — фыркнул Торризи. — Не жесток, а строг! А вот им даже дочка командует. И заговорил о чем-то другом.

            С извинениями покончено, усмехнулась Яна.  

           Доехали к дому Торризи спокойно. В основном благодаря тому, что ей удалось выстроить внутреннюю защиту от чар обворожительного итальянца.

            Но тут произошло невероятное. И как всегда из-за ее нескладности! Яна уронила мобильник и стала его искать. Розарио принялся ей помогать. Их пальцы соприкоснулись. Она вздернула голову — голубые глаза встретились с темными.

            И вдруг… словно молния сверкнула — они бросились друг к другу в объятия. Все произошло слишком быстро, неожиданно и пылко. Губы сминали губы, дыхание смешивалось, кровь лихорадочно пульсировала в жилах.   Розарио не узнавал самого себя. Однако он желал ее. Страстно, нестерпимо, сию минуту! Он хотел взять ее прямо здесь, в машине. Хотел бросить на сидение, сорвать одежду, забыться в ней.

            Где-то далеко-далеко зазвонил телефон. Да нет же, это рядом!

            Вмиг вернувшись к действительности, Яна выскочила из машины и побежала в дом.

            Торризи вполголоса пробормотал под нос нечто маловыразительное, но весьма похожее на ругательство в адрес Маттео, вышел на улицу и распахнул ворота. Единственным объяснением этому пароксизму, решил он позже, является тот факт, что девчонка, похоже, распалилась не меньше его.

 

 Все права защищены©Александра Лоренц