Страх и трепет

"Страх и трепет" - самый знаменитый роман бельгийки Амели Нотомб.

Он номинировался на Гонкуровскую премию, был удостоен премии Французской академии (Гран-при за лучший роман, 1999) и переведен на десятки языков.

В основе книги - реальный факт авторской биографии: едва окончив университет, Нотомб год проработала в крупной токийской компании. Амели родилась в Японии, и теперь возвращается туда как на долгожданную родину, чтобы остаться навсегда. Но попытки соблюдать японские традиции и обычаи всякий раз приводят к неприятностям и оборачиваются жестокими уроками. Нотомб заставляет читателя смеяться, пугает и удивляет, а в конце концов выворачивает наизнанку миф о Японии, выстроив сюжет вокруг психологической дуэли двух юных красивых женщин.

Страх и трепет

Отрывок- монолог о японской женщине.

Фубуки не была ни Дьяволом, ни Богом, она была японкой.
Не все японки красивы. Но если японка красавица, тогда держитесь.
Любая красота потрясает, но японская красота поражает вдвойне. Этот подобный лилии цвет лица, эти пленительные глаза, этот нос с неподражаемыми ноздрями, этот четко прорисованный контур губ, эта мягкость черт могут затмить любое самое красивое лицо.
Ее манера держать себя делает из нее произведение искусства, неподдающееся описанию.
И эта красота, сумевшая противостоять всем физическим и нравственным корсетам, давлению, абсурдным запретам, догмам, удушью, разочарованиям, садизму, притворству и унижению, поистине является чудом героизма.
Японка вовсе не жертва, это далеко не так. Среди прочих женщин планеты, участь ее не из худших. Ее власть значительна, уж я-то знаю, о чем говорю.
Если и есть за что восхищаться японкой, а не восхищаться ею невозможно, то за то, что она до сих пор не покончила с собой. С самого раннего детства на ее мозг по капле накладывается гипс: "Если к двадцати пяти годам ты не вышла замуж, стыдись", "если ты смеешься, никто не назовет тебя изысканной", "если твое лицо выражает какое-либо чувство, ты вульгарна", "если на твоем теле есть хоть один волосок, ты непристойна", "если молодой человек целует тебя в щеку на людях, ты шлюха", "если ты ешь с удовольствием, ты свинья", "если любишь поспать, ты корова", и т.д. Эти наставления могли бы показаться смешными, если бы они не владели умами.
Потому что, в конечном счете, смысл этих нелепых догм, внушаемых японке, состоит в следующем: не стоит надеяться ни на что хорошее. Не надейся на радость, твое удовольствие повредит тебе. Не надейся на любовь, она того не стоит, тебя полюбят за то, чем ты кажешься, а не за то, какая ты на самом деле. Не надейся, что жизнь одарит тебя, чем бы то ни было, потому что каждый год она будет у тебя что-нибудь отнимать. Не надейся даже на такую простую вещь, как спокойствие, потому что у тебя нет причин оставаться спокойной.
Надейся на то, что будешь работать. Учитывая твой пол, у тебя мало шансов достичь высот, но надейся послужить своему предприятию. Работа принесет тебе деньги, и это не доставит тебе никакого удовольствия, но, возможно, придаст тебе вес в случае замужества - поскольку, ты ведь не так глупа, чтобы полагать, будто тебя могут выбрать за твою действительную стоимость.
Кроме того, ты можешь надеяться дожить до старости, в чем нет совершенно никакого интереса, и не познать бесчестья, что само по себе уже конец. На этом заканчивается список дозволенных тебе надежд.
А теперь начинается бесконечная череда твоих бесплодных обязанностей. Ты должна быть безупречна только потому, что это самое малое, что от тебя требуется. Безупречность не принесет тебе ничего, кроме безупречности, здесь нет причин ни для гордости, ни, еще того менее, для удовольствия.
Я никогда не смогу перечислить все твои обязанности, потому что в твоей жизни не будет ни минуты, когда ты не будешь подчиняться одной из них. Например, даже когда ты уединишься в туалете ради унизительной нужды облегчить свой мочевой пузырь, ты должна будешь следить за тем, чтобы никто не услышал звон твоего ручейка, а, значит, тебе придется беспрерывно спускать воду.
Я останавливаюсь на этом для того, чтобы ты поняла, что если даже самые интимные и незначительные моменты твоего существования будут подчинены предписаниям, стоит тем более задуматься над тем, какого размаха принуждения будут давить на тебя всю жизнь.
Ты голодна? Ешь мало, потому что ты должна оставаться худой, не ради удовольствия увидеть обращенные на тебя на улице взгляды, - их не будет, - а потому, что иметь округлые формы стыдно.
Ты обязана быть красивой. Если тебе это удается, твоя красота не принесет тебе никакой радости. Единственные комплименты, которые ты услышишь, прозвучат из уст жителей запада, а всем хорошо известно, что они лишены всякого вкуса. Если ты созерцаешь в зеркале свою красоту, пусть причиной тому будет страх, а не удовольствие, потому что красота не принесет тебе ничего, кроме опасения потерять ее. Если ты красивая девушка, ты не представляешь собой ничего особенного. Если ты некрасива, ты еще меньше, чем ничего.
Ты обязана выйти замуж, предпочтительнее до двадцати пяти лет, даты истечения твоего срока годности. Твой муж не будет любить тебя, если только он не идиот. А быть любимой идиотом глупо. В любом случае, будет он тебя любить или нет, ты его не увидишь.

В два часа ночи домой вернется изнуренный и зачастую пьяный мужчина, чтобы рухнуть на семейное ложе, которое он покинет в шесть утра, не обмолвившись с тобой словечком.
Ты обязана иметь детей, с которыми будешь обращаться как с божествами до трех лет, возраста, когда одним махом ты изгонишь их из рая, чтобы отдать на военную службу, которая продлится от трех до восемнадцати лет и затем от двадцати пяти лет до смерти. Ты обязана производить на свет создания, которые будут столь же несчастны, насколько счастливыми будут первые три года их жизни.
Тебе кажется это ужасным? Ты не первая, кто так думает. Тебе подобные думают так с 1960 года. И ты прекрасно видишь, что это ни к чему не привело. Некоторые из них бунтовали. Ты тоже, может быть, взбунтуешься во время единственного свободного периода твоей жизни, от восемнадцати до двадцати пяти лет. Но в двадцать пять ты вдруг увидишь, что до сих пор не вышла замуж, и тебе станет стыдно. И тогда ты расстанешься со своим эксцентричным нарядом, чтобы облачиться в опрятный костюмчик, белые колготки и смешные туфельки, ты подчинишь свою великолепную гладкую шевелюру жалкой укладке и почувствуешь облегчение, если кто-нибудь - муж или коллега - захочет тебя.
Маловероятно, что ты выйдешь замуж по любви, но если это случится, ты будешь несчастна, потому что увидишь, как страдает твой муж. Лучше тебе не любить его: это позволит остаться равнодушной к крушению его идеалов, у твоего мужа они еще сохранились. К примеру, он надеялся, что будет любим женщиной. Однако же, он быстро заметит, что ты его не любишь. Можешь ли ты любить кого-то, если твое сердце в гипсе? Слишком много норм тебе внушили, чтобы ты могла полюбить. Если ты кого-нибудь любишь, значит, ты дурно воспитана. В первые дни после свадьбы ты будешь притворяться. И нужно признать, что ни одна женщина не умеет притворяться так же талантливо, как ты.
Ты обязана жертвовать собой ради других. Но не думай, что те, кому ты приносишь себя в жертву, станут от этого счастливее. Это лишь позволит им не краснеть за тебя. У тебя нет ни малейшего шанса ни самой быть счастливой, ни осчастливить кого-нибудь.
А если вдруг по какой-то случайности ты избегнешь одного из предписаний, не думай, что ты победила, знай, что ты ошибаешься. Впрочем, ты и сама скоро это поймешь, поскольку иллюзия победы лишь временна. Не радуйся мгновению, оставь эти бредни жителям запада. Мгновение ничтожно, твоя жизнь ничто. Только десятки тысячелетий могут иметь значение.
Если это тебя утешит, то знай, что никто не считает тебя глупее мужчины. Ты великолепна, это бросается в глаза даже тем, кто унижает тебя. Однако, если подумать, так ли уж это утешительно? Если бы, по крайней мере, с тобой обращались, как с низшей, твой ад был бы легко объясним, и ты могла бы бороться с этим по законам логики с помощью твоего блестящего ума. Но тебя считают равной, даже вышестоящей, а потому мысль о геенне абсурдна, а, значит, нельзя и покончить с этим.
Хотя нет, одно средство все-таки есть. Одно единственное, но на него ты имеешь полное право. Если ты не была столь глупа, чтобы обратиться в христианство, ты имеешь право на самоубийство. В Японии это большая честь. Не думай только, что в ином мире тебя ждут райские кущи, описанные симпатичными европейцами. По ту сторону нет ничего замечательного. Подумай лучше о своей посмертной репутации, вот что важнее. Если ты покончишь с собой, она будет блестящей, а твои близкие смогут тобой гордиться. У тебя будет почетное место в фамильном склепе, а это самое высшее упование, дарованное человеку.
Конечно, ты можешь и не убивать себя. Но тогда рано или поздно ты не выдержишь и чем-нибудь обесчестишь себя: или ты заведешь любовника, или растолстеешь, или станешь ленивой, кто знает. Давно замечено, что люди в целом и женщины в частности не способны прожить долгое время, не поддавшись какому-либо из плотских удовольствий. И если мы избегаем этого, то вовсе не из пуританских принципов, нам чужда эта американская одержимость.
В действительности, сладострастия нужно избегать потому, что от него потеют. Нет ничего постыднее пота. Если ты с жадностью глотаешь чашку горячей лапши, если ты предаешься безумствам секса, если зимой ты дремлешь у очага, ты вспотеешь. И тогда никто уже не усомнится в твоей вульгарности.
Не стоит колебаться между потоотделением и самоубийством. Пролить кровь так же почетно, как потеть - отвратительно. Если ты выберешь смерть, то уже никогда не вспотеешь, и твоя тревога уляжется навсегда.

Я не думаю, что удел японца завиднее. Судя по фактам, совсем наоборот. Японка может распрощаться с адской работой, выйдя замуж. А не работать на японском предприятии уже само по себе означает конец.
Но японец еще не задушен. В юном возрасте в нем не уничтожили веру в свои идеалы. У него есть основополагающее человеческое право: мечтать и надеяться. И он не лишает себя этого. Он живет в вымышленном мире, в котором он свободен и сам себе господин.
Японка лишена этой отдушины, если она хорошо воспитана, а таковыми являются большинство японских девушек. Ей, если можно так выразиться, в детстве ампутировали способность предаваться иллюзиям. И поэтому я глубоко преклоняюсь перед всякой японкой, еще не покончившей с собой. С ее стороны оставаться в живых является актом сопротивления, исполненным мужества сколь бескорыстного столь и возвышенного.