"Черный сад": как начинался распад СССР

25 лет назад исторический армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха перешел в открытую фазу.

Карабах стал первой "горячей точкой" на территории "Союза нерушимого" и продемонстрировал беспомощность центральной власти. По мнению многих историков, именно тогда "пошел процесс", завершившийся через четыре года распадом СССР.

Известный эксперт по межнациональным отношениям Галина Старовойтова назвала карабахский конфликт классическим примером трудноразрешимого противоречия "между двумя фундаментальными принципами: с одной стороны, права народа на самоопределение, с другой стороны, принципа территориальной целостности, согласно которому возможно только мирное изменение границ по соглашению".

Местный территориальный спор расколол страну. Сложилось так, что демократы и "перестройщики" в основном поддерживали Ереван, консерваторы и "партократы" - Баку.

Эскалация

В советскую эпоху любой протест жестко подавлялся. Осенью 1987 года недовольные почувствовали, что обстановка изменилась. В начале октября на митинге в Ереване, изначально посвященном экологии, впервые публично прозвучало требование передачи НКАО Армянской ССР. Местная пресса стала обвинять руководство Азербайджана в экономической отсталости региона, зажиме армянской культуры и создании преград для связей между Нагорным Карабахом и Арменией.

В Нагорном Карабахе и Армении было собрано около 75 тысяч подписей за изменение статуса автономной области. 1 декабря 1987 года делегация во главе с писателем Зорием Балаяном передала кандидату в члены политбюро Петру Демичеву подписные листы и 84 документа, касавшиеся истории и современного положения Нагорного Карабаха. В начале февраля 1988 года другая делегация карабахских армян добилась приема у председателя президиума Верховного Совета СССР Андрея Громыко.

В январе в НКАО появились листовки: "Настало время для проведения на предприятиях, в колхозах и совхозах партийных, профсоюзных и комсомольских собраний, в повестку дня которых должен быть включен вопрос о воссоединении Карабаха с Матерью-Родиной. Дух гласности и демократии должен стать импульсом для открытого и откровенного обсуждения этого вопроса. Выписки из резолюций собраний, заверенные соответствующими печатями, необходимо отправлять в ЦК КПСС".

11 февраля в Степанакерт прибыла из Баку группа высокопоставленных партфункционеров и силовиков во главе со вторым секретарем ЦК Компартии Азербайджана Василием Коноваловым.

Утром 12 февраля в актовом зале Степанакертского горкома открылось совещание "партийно-хозяйственного актива" НКАО.

Сначала мероприятие шло по накатанному сценарию. Ораторы говорили о "нерушимом братстве народов" и критиковали "отдельные недостатки". Первый секретарь Нагорно-Карабахского обкома Борис Кеворков заявил, что за происходящим стоят "экстремисты и сепаратисты", а Коновалов пригрозил, что "организаторы известны и будут изолированы от общества".

Однако затем на трибуну поднялся директор автоколонны Максим Мирзоян, в эмоциональной речи обрушившийся на Кеворкова за "насильственную азербайджанизацию" и "зажим гласности". Собрание вышло из-под контроля. Члены президиума покинули зал.

При известии о происходящем в горкоме жители собрались на митинг, который на следующий день был объявлен бессрочным и практически не прерывался до 2 марта, причем Степанакертский горисполком дал на него официальное разрешение.

Попытки провести аналогичные "собрания партхозактива" в Аскеранском и Гадрутском районах закончились таким же образом.

Реальной властью в области стал Совет директоров, в который вошли руководители основных промышленных и сельскохозяйственных предприятий и гражданские активисты.

По его требованию 20 февраля была созвана внеочередная сессия областного совета народных депутатов, постановившая просить Верховные Советы СССР, Азербайджана и Армении изменить статус НКАО. Депутаты-азербайджанцы в голосовании не участвовали.

Кеворков попытался выкрасть официальную печать, которой требовалось скрепить текст принятого решения. 24 февраля он был снят с должности и его место занял более популярный среди населения Генрих Погосян.

Москва определилась со своей позицией 21 февраля, спустя девять суток после начала открытого противостояния. По мнению историков, в верхах в это время происходила борьба между "архитектором перестройки" Александром Яковлевым и лидером консерваторов Егором Лигачевым, завершившаяся в пользу последнего.

Политбюро выступило с заявлением: "… действия и требования, направленные на пересмотр существующего национально-территориального устройства, противоречат интересам трудящихся Азербайджанской и Армянской ССР, наносят вред межнациональным отношениям. ЦК КПСС поручил ЦК Компартии Азербайджана и Армении принять необходимые меры к оздоровлению сложившейся обстановки, направить все средства политического и идеологического влияния на разъяснение ленинской национальной политики".

22 февраля в Степанакерт вылетели кандидаты в члены политбюро Петр Демичев и Владимир Долгих, секретарь ЦК Георгий Разумовский и заместитель председателя КГБ Филипп Бобков. До диалога с гражданами высокие гости не снизошли, ограничившись внушением тому же "партийно-хозяйственному активу" и обращением, переданном в записи одновременно бакинским и ереванским телевидением.

Первая кровь

По мнению армянской стороны, политбюро своим заявлением "дало отмашку погромщикам".

Уже 22 февраля возле райцентра Аскеран имело место столкновение с использованием огнестрельного оружия между местными жителями и милицией и многочисленной толпой, направлявшейся из азербайджанского города Агдам в Степанакерт "наводить порядок". Погибли два азербайджанца, пострадали свыше пятидесяти человек с обеих сторон.

С этого момента "слухи об актах насилия начали циркулировать и подогревать страсти в обеих этнических общинах", - пишет в книге Нажать "Черный сад"британский исследователь Том де Ваал.

27-29 февраля в Сумгаите произошел армянский погром, в ходе которого, по данным генпрокуратуры, погибли 26 армян и шесть азербайджанцев. Ему предшествовал митинг, на котором звучали призывы: "Смерть армянам!".

Аналогичные столкновения случились в Кировабаде (ныне Гянджа), но там обошлось без жертв.

В дальнейшем обе стороны прибегали к насилию и совершали грубые нарушения прав человека, включая убийства и принудительные депортации, но, по мнению многих, именно события в Сумгаите стали точкой невозврата.

На заседании 29 февраля политбюро ЦК КПСС решило максимально затушевать политическую сторону случившегося, представив межнациональный конфликт как хулиганство.

28 февраля, в разгар событий, программа "Время" не обмолвилась о них ни словом, рассказав взамен о том, что трудящиеся Еревана решили поработать в выходные, чтобы наверстать упущенное во время забастовки на предыдущей неделе.

Было возбуждено 80 отдельных уголовных дел, из нескольких тысяч участников к ответственности привлекли 94 человека, в основном молодых людей и подростков, среди которых был один армянин.

Версия об организованном характере погрома была отвергнута прокуратурой без рассмотрения.

"Сумгаитские события радикально изменили умонастроения жителей Армении, вызвали кризис доверия к центральной власти. В требованиях и лозунгах армянских объединений стали звучать критические по отношению к КПСС мотивы", - говорит российский политолог Сергей Маркедонов.

Историк Алексей Зверев указывает на далеко идущие последствия трагедии.

"Неспособность центральных властей применить силу для защиты гражданских лиц имела серьезные последствия для дальнейшего развития этнических конфликтов на Кавказе и в Средней Азии: создав впечатление, что насилие себя оправдывает, она сформировала условия для повторения бесчинств. Стало ясно, что любое изгнание национального меньшинства с мест своего проживания под угрозой террора останется безнаказанным", - пишет он.

Вопрос союзного масштаба

Максимум, что знало большинство граждан СССР до февраля 1988 года о Нагорном Карабахе - то, что он существует. Публику волновал принципиальный вопрос: может ли народ предъявлять требования власти и добиваться их выполнения?

С точки зрения реформаторов, в этом и состоит демократия, а жители Нагорного Карабаха подали всем пример.

Новости о происходящем в Степанакерте воспринимались в Москве как еще одно дуновение "свежего ветра перемен". Люди отважились на открытый протест! И об этом написали в газетах, а не пересажали бунтарей потихоньку, как случилось бы еще недавно!

Пожалуй, впервые в советской истории вразрез с генеральной линией выступили не только простые люди и интеллигенция, но и местная номенклатура. Это тоже казалось многообещающим признаком "неполадок в королевстве датском".

Передача Нагорного Карабаха Азербайджану в 1921 году рассматривалась как еще одно проявление "сталинского произвола", которое необходимо исправить.

Национальная тема представлялась подходящей оберткой для протестных настроений. За прямой призыв к введению частной собственности или упразднению руководящей роли КПСС в начале 1988 года еще снесли бы голову, а с национальными чувствами сама партия призывала считаться.

Наконец, на формирование общественного мнения повлияло то обстоятельство, что армянская сторона на первых порах действовала мирными демократическими методами.

В поддержку карабахцев выступил пользовавшийся непререкаемым авторитетом у демократов Андрей Сахаров.

По Москве ходило стихотворение анонимного автора о том, какая замечательная свобода царит на превращенном в пешеходную зону Старом Арбате: в одном месте поют песни Виктора Цоя, в другом устроили самодеятельную выставку андерграундные художники, в третьем "за Нагорный Карабах меня красавица-армянка поцелуем в щеку - бах!".

Консерваторы тоже определились, исходя из своей принципиальной позиции: "Вопросы национально-территориального устройства [фактически, никакие проблемы] не должны решаться под давлением толпы".

По мнению Алексея Зверева, беспорядки в Сумгаите, рассматривавшиеся как стихийный всплеск эмоций, в глазах советского руководства представляли меньшую опасность, чем митинги и забастовки в Степанакерте и Ереване, являвшиеся "организованной попыткой давления на государственную власть".

"Руководство опасалось, что одобрение такого изменения может привести к неуправляемому развалу Советского государства. Вдобавок к этому, национально-демократическое движение Армении имело заметную антикоммунистическую окраску, что едва ли способствовало склонению Москвы к удовлетворению этих требований", - указывала Галина Старовойтова.

21 мая 1988 года была произведена синхронная замена партийных руководителей Азербайджана и Армении "по состоянию здоровья". Представлять нового назначенца в Баку направился Егор Лигачев, в Ереван - Александр Яковлев. Если Яковлев выразил сочувствие требованиям армян и даже выступил на митинге (беспрецедентный поступок для члена политбюро), то Лигачев решительно заявил, что никто и никогда не позволит отобрать Нагорный Карабах у Азербайджана.

Михаил Горбачев, как обычно, колебался.

Свою позицию он изложил 26 февраля 1988 года в беседе с армянскими литераторами Сильвой Капутикян и Зорием Балаяном, сказав, что изменения статуса области не будет, но законные чаяния ее жителей следует удовлетворить, проведя реформы в области экономики и культуры.

По мнению ряда историков, Горбачев мог бы в конце концов согласиться на передачу Карабаха Армении, но, когда вопрос вошел в повестку дня московской демократической оппозиции, не захотел показывать слабость.

Репрессий против сторонников передачи Карабаха в состав Армении не последовало, но Москва вплоть до распада СССР официально оставалась на позициях заявления политбюро от 20 февраля.

По мере нарастания конфликты в Нагорном Карабахе и других "горячих точках" стали в России катализатором, с одной стороны, имперских, с другой стороны, изоляционистских настроений: зачем нам эти республики с их проблемами, как пелось в солдатской песне тех лет, "азербайджанцы и армяне никак не могут помириться", а русским ребятам в чужом пиру похмелье!

"Замороженный конфликт"

С января 1989 и до распада СССР в Нагорном Карабахе фактически действовал режим прямого президентского правления. Власть осуществляли эмиссары Центра - Аркадий Вольский, а с ноября того же года Сергей Поляничко. Первого обвиняли в проармянских, второго в проазербайджанских симпатиях. В обеих республиках сложившаяся ситуация воспринималась как полумера.

ЦК Компартии Армении принял февральское заявление политбюро с оговоркой, призвав создать специальную комиссию и рассмотреть вопрос на пленуме ЦК КПСС. Первое время митинги в Ереване проходили под лозунгами: "Ленин! Партия! Горбачев!", но, поскольку Москва не шла навстречу, уже к концу 1988 года компартия утратила в республике всякое влияние.

1 декабря 1989 года Верховный Совет Армении вразрез с линией Москвы официально поддержал включение Нагорного Карабаха в состав республики.

Выразителем массовых настроений стал комитет "Карабах", из рядов которого вышли многие политики независимой Армении. Попытки властей распустить его кончились ничем.

В Карабахе был аналогичный комитет "Крунк" ("Журавль"). Возглавивший его бывший парторг шелкового комбината Роберт Кочарян в 1998-2008 годах избирался президентом Армении.

После распада СССР отношения Баку и Еревана с Москвой претерпели разительную метаморфозу.

В конце 1980-х, начале 1990-х годов Армения считалась одной из "мятежных республик", а Азербайджан - оплотом союзного Центра и консервативных настроений. 23 августа 1991 года, когда в Москве вовсю праздновали победу над ГКЧП, бакинская милиция по приказу первого секретаря местного ЦК Аяза Муталибова разогнала митинг сторонников Народного фронта, приветствовавших поражение путча.

Теперь Азербайджан, руководствуясь своим пониманием национальных интересов, заключает нефтяные соглашения с американцами и требует от России повышения арендной платы за использование радара в Габале. Армения, опасаясь турецкого влияния в регионе, стала союзником Москвы, вступила в ОДКБ и разместила на своей территории российскую военную базу.

Уже 21 год как нет СССР, а карабахская проблема, давшая толчок его распаду, не решена по сей день, перейдя в разряд "замороженных конфликтов".

Артем Кречетников