«Весь я не умру»
Поговорим о грустном, о печальном. О той стороне жизни, на которой, собственно говоря, самой её уже нет. О нашем уходе из неё. «Нет, весь я не умру», - писал незабвенный Александр Сергеевич. И был прав, как всегда. Своим творчеством, нетленной своей душой поэт продолжает пребывать в мире живущих и ныне, и если это так, а это так, то мы можем надеяться и сами на такую же участь, приложив к этому все свои способности.
Яркими публикациями, оставшимися в газетных подшивках, брошюрах и книгах, отмечены и многие краснознамёнцы, ушедшие из жизни. Несколько лет назад ветераны журналистики Александр Петрунёв и Александр Шарапов составили списки коллег, покоящихся на разных кладбищах Сыктывкара. На Краснозатонском, в частности, чуть ли не на одном пятачке похоронены краснознамёнцы Владислав Чистяков, Анатолий Смирнов, Владимир Блинов, Виктор Макаров, Николай Коньков, Юрий Коврижных, фотокор Володя Вещицкий, корректор Любовь Зинова. Не зарастают наши тропки к их могилам, не проходит боль утраты дорогих товарищей. И разве не правильно было бы сказать, что их жизнь продолжается в нашей памяти, и каждый из них мог бы примерить и к себе пушкинские слова – «нет, весь я не умру»?! А вот один из самых талантливых краснознамёнцев, Борис Горелик, похоронен вдали от родных мест – в Москве.
Просьба, в которой нельзя отказать
Тому, что это именно так, есть даже документальные свидетельства. В архиве семьи Ануфриевых (Александр Ануфриев – бывший редактор газеты) сохранилось письмо бывшего краснознамёнца, писателя Александра Рекемчука, по поводу ситуации, сложившейся после смерти тоже бывшего краснознамёнца, принятого потом в союзную газету «Советская Россия», Бориса Горелика. Адресовано оно Александру Захаровичу и отправлено из Москвы 31 января 1967 года. Вот его текст.
«Дорогой Саша! Я обращаюсь к тебе и ко всем коллегам-краснознамёнцам с делом, которое, уверен, небезразлично каждому из нас. На днях у меня побывал брат Бориса Горелика, и от него я узнал, что, несмотря на все обращения родственников покойного к редакции газеты «Советская Россия», там не могут или не хотят посодействовать последнему и, увы, единственному, чем можно почтить его память, – до сих пор на могиле Бориса в Вострякове нет ни надгробья, ни простой могильной плиты.
Семья в настоящее время находится в затруднительном материальном положении и сама этого сделать не может. (Только что умерла и мать Бориса). Поэтому я предлагаю тебе и всем, кто считает себя друзьями Бориса, работал с ним вместе, до сих пор дорожит памятью товарища, – сделать это сообща.
Практическая сторона выглядит так. Стоимость приличного надгробья в Москве сейчас составляет рублей 200.
Я думаю, что если мы по-товарищески и в меру возможностей скинемся — такую сумму можно собрать. Я готов внести 50 рублей. Коллектив «Красного знамени» большой — не так уж велика окажется доля каждого. Нужно не забыть обратиться к А.И.Усову, О.М.Размановой, В.Круковскому, М.Рошалу, Сер. Попову, Г.А.Фёдорову.
Если всё это окажется реальным, прошу перевести деньги на моё имя и мой адрес (желательно одним переводом). Я добавлю свою долю и передам деньги брату Бориса – И.И.Горелику, возьму у него расписку, которую перешлю тебе, и сам прослежу за тем, чтобы весной памятник был установлен. Если одобряешь моё предложение – поставь меня в известность, и давай будем действовать. Я знаю, что во многих организациях, в том числе у нас на «Мосфильме», такие товарищеские сборы практикуются и ни у кого не вызывают возражений. Крепко жму руку — (подпись).
P.S. Роман, вероятно, закончу в феврале. Готовые главы в «Знамени» уже читали, отзывы положительные. Печатать предполагают с июньского номера, так что для нашего с тобой уговора остаётся достаточно времени».
Откровения писателя
На этой неделе я позвонил Рекемчуку в Москву, чтобы уточнить кое-какие детали. «Да, – ответил он на главный вопрос, – деньги мы тогда собрали, памятник Борису Горелику на Востряковском кладбище, хоть и скромный, установлен».
– Вы просите Ануфриева в письме не забыть обратиться прежде всего к шестерым. К Алексею Усову, понятно: был до него редактором «Красного знамени». Владислав Круковский и Марк Рошал, тоже понятно, – собкоры соответственно в Ухте и Воркуте. Серафим Попов, журналист и поэт, опять же ясно — работал с Гореликом в редакции совмещённых газет (однажды был такой период). С писателем Геннадием Фёдоровым, возможно, были у Горелика приятельские отношения. Но при чём здесь Ольга Мисаиловна Разманова, председатель республиканского радиовещания?
– При том, что у них были, насколько я знал, более чем дружеские отношения.
– А что за роман Вы заканчивали в феврале?
– «Скудный материк». Писал роман, в частности, и по материалам, собранным в Коми. Естественно, не мог не коснуться в нём темы лагерей. Поэтому редактор «Знамени» Вадим Кожевников отказался публиковать его — время наступило более жёсткое. Побоялся портить отношения с властью и Всеволод Кочетов, редактор «Октября». Был в опале и Александр Твардовский, редактор «Нового мира». Опубликовали «Скудный материк» в журнале «Москва» при редакторе Евгении Поповкине. Если не ошибаюсь, вскоре после «Мастера и Маргариты» Булгакова.
– Не просветите, Александр Евсеевич, что это за кладбище, – Востряковское?
– Довольно известное в Москве. Считается еврейским, но есть здесь и так называемая русская сторона. Кстати, на Востряковском похоронены Андрей Сахаров и Елена Боннэр. Вспоминается такая деталь. Как-то был я в одной компании, называющей себя московской элитой. По какому-то поводу вспомнили Востряковское кладбище. Я встрял в разговор, сказал, что на русской стороне этого кладбища похоронен мой друг-журналист. В компании тут же обратили внимание на ритмику слов и даже спонтанно затянули песню: «На еврейском кладбище, на русской стороне...»
Комментарии