И вот мне приснилось, что сердце мое не болит...

Татьяне Хомутовой с уважением и теплом...

"Её девять этажей поднимались вверх на 80 метров. Стены были выложены белыми фарфоровыми плитками. Плитки у окон и дверей были желтые и зеленые. На них извивались выпуклые драконы. На острых выступах башни висели фарфоровые колокольчики. Их было восемьдесят штук. Они нежно звенели от дуновения ветра."

В детстве у меня была книга художницы Елены Данько "Китайский секрет", старая, потрепанная, вкуснопахнущая и очень мною любимая. История фарфора была рассказана в ней так увлекательно и ярко, что я до сих пор помню описания старого Китая, огромных фарфоровых фабрик и бедолаг-феодалов, пытавшихся избежать отравления с помощью фарфоровых же кубков для питья.

"Голубой, как небо после дождя, блестящий, как зеркало, тонкий, как бумага, звонкий, как гонг, гладкий и сияющий, как озеро в солнечный день" - это фарфор, таинственный, загадочный, очаровавший европейцев, впервые увидевших его в начале 16-го века.

Он был изобретен в Китае в седьмом веке. Китайские мастера создавали из него посуду, скульптуры, фонари, садовые скамейки, павильоны, башни... В городе Нанкине была выстроена 9-этажная фарфоровая башня высотой в 80 метров, по углам каждого этажа которой висели фарфоровые колокольчики, мелодично звеневшие от дуновения слабого ветерка. Тонкий изысканный фарфор ценился на вес золота. Его так и называли - белое золото Китая.

Технология изготовления была объявлена государственной тайной: человека, открывшего секрет и рецептуру фарфоровой массы, глазури или красок для росписи,  ждала немедленная смертная казнь. В городе Цзиньдэчжэнь - центре по производству фарфоровой посуды - днем и ночью ходили отряды стражников, выискивая иностранных шпионов, охотящихся за секретом китайского фарфора.

Более 10 веков Китай оставался единственной державой, владеющей уникальной тайной фарфора. Единственное, что смогли узнать заморские лазутчики - странное слово "каолин" ("высокий холм"). И звенели на ветру нежные фарфоровые колокольчики, охраняя великую тайну белого китайского золота...

В юности о китайских колокольчиках напомнил Николай Гумилев. Это на его стихи неподражаемый Вертинский написал Китайскую акварель - один из самых стильных своих романсов. Как вовремя он пришел тогда, этот завораживающий романс, как хорошо вписался в гиблую атмосферу распадающейся советской действительности.  

Его хорошо было слушать в дымной какой-нибудь комнате, облачившись в платье из красных шелков, с поджатыми в соответствии с сюжетом ножками, с одурманенной нагретым в духовке портвейном головушкой, отвергая и мысли, и сны, и вообще все, что творилось вокруг...

новый декаданс... упадничество... молодой нигилизм... проклятая страна... тираны мира, трепещите! И так хотелось покрепче закрыть глаза и проснуться уже в древнем Китае посреди феодалов с фарфоровыми кубками... 

Недаром сам БГ полупел-полушептал отравную эту Китайскую акварель на своих, еще полулегальных концертах! И колокольчики призывно звенели...

Время все изменило. Как-то в очередной раз перечитывая Гумилева, я неожиданно для себя обнаружила другой стих на месте привычной Китайской акварели. Он даже назывался иначе - "Я верил, я думал..." И "тихая девушка в платье из красных шелков" занимала там отнюдь не самое значительное место, и ее поджатые ножки нафиг никому не были нужны, автора волновали иные вещи. Где была раньше моя непутевая голова? Очевидно, она слушала легкие, легкие звоны... Динь-динь-динь... динь-динь-динь... колокольчик звенит... впрочем, это уже из другой оперы...

 Вчера и Завтра, Рок и Бездна, Время и Пространство... Гумилев пытается найти между ними связь, обнаружить ту главную ниточку, благодаря которой все приобретет значение, наполнится смыслом, станет целостным. И понимает, как тонка эта нить, как хрупко и непрочно все, что остается после нас на свете... "Я знаю, я знаю дорога моя бесполезна..."

"И вот мне приснилось, что сердце мое не болит..." Сердце наше - это и в самом деле хрупкий фарфоровый колокольчик, способный отзываться на чужую боль таким щемящим трепетным звоном, что ответная боль, уже своя собственная, затихает от этого звона, прячется до времени, чтобы потом возвращаться снова и снова... Не каждому дано услышать чужую боль и отозваться своей, провести теплой ладошкой по голове ничейного ребенка, поделиться частичкой любви и света, чтобы потом носить эту боль внутри, зная, что она уйдет только во сне... И не каждый становится творцом своей собственной Вселенной, наполняя ее любовью, добром и теплом. Чародейством такого рода тоже не все одарены.

Таня, пусть твои силы не убывают, пусть продолжает звенеть колокольчик... долго... больно... легко... Сердечная боль - это тоже золото высочайшей пробы.