Вспоминая СССР.Часть 6.

В одну телегу впрячь возможно коня и трепетную лань

Считается, что плановая и рыночная экономики несовместимы. Однако в сталинские времена они совмещались более чем успешно. Приведу лишь небольшой отрывок из интересного материала А.К.Трубицына „О Сталинских Предпринимателях“, который я нашел в Интернете. „И какое же наследство оставил стране товарищ Сталин в виде предпринимательского сектора экономики? Было 114000 (сто четырнадцать тысяч!) мастерских и предприятий самых разных направлений – от пищепрома до металлообработки и от ювелирного дела до химической промышленности. На них работало около двух миллионов человек, которые производили почти 6% валовой продукции промышленности СССР, причем артелями и промкооперацией производилось 40% мебели, 70% металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. В предпринимательском секторе работало около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института. Более того, в рамках этого сектора действовала своя, негосударственная, пенсионная система! Не говоря уже о том, что артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья. И артели производили не только простейшие, но такие необходимые в быту вещи – в послевоенные годы в российской глубинке до 40% всех предметов, находящихся в доме (посуда, обувь, мебель и т.д.) было сделано артельщиками. Первые советские ламповые приемники (1930 г.), первые в СССР радиолы (1935 г.), первые телевизоры с электронно-лучевой трубкой (1939 г.) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио». Ленинградская артель «Столяр-строитель», начав в 1923 году с саней, колес, хомутов и гробов, к 1955 году меняет название на «Радист» — у нее уже крупное производство мебели и радиооборудования. Якутская артель «Металлист», созданная в 1941 году, к середине 50-х располагала мощной заводской производственной базой. Вологодская артель «Красный партизан», начав производство смолы-живицы в 1934 году, к тому же времени производила ее три с половиной тысячи тонн, став крупным производством. Гатчинская артель «Юпитер», с 1924 года выпускавшая галантерейную мелочь, в 1944-м, сразу после освобождения Гатчины делала остро необходимые в разрушенном городе гвозди, замки, фонари, лопаты, к началу 50-х выпускала алюминиевую посуду, стиральные машины, сверлильные станки и прессы.“

Прочитав этот материал, я  вспомнил, что рядом с моим домом в самом центре Петро­град­ской стороны Ленинграда находился большой Дворец Культуры Промкооперации (впо­следствии ДК имени Ленсовета), построенный еще до войны. Там размещался большой кинозал, зал для концертных и театральных представлений, а также множество художественных студий и других помещений для разнообразных занятий в секциях и кружках. И еще я вспомнил, как в 1962 году во время пребывания на пляже в абхазском поселке Пицунда я был единственным и не очень внимательным слушателем монологов случайного знакомого, который более 10 лет проработал в системе промысловой коопе­рации, и после ликвидации этой системы ему хотелось высказаться о наболевшем. Тогда вопросы экономики меня не очень интересовали, и много лет я об этом не вспоминал. Но оказалось, что часть информации застряла у меня в памяти.

Я уже упоминал, что в 1960 году в СССР начался продовольственный кризис, вызванный чисто субъективными факторами. Ленинград, Москву, а также столицы союзных республик этот кризис задел в меньшей степени, чем остальные города страны. Однако я могу перечислить довольно много популярных в моей семье продуктов, исчезнувших в этот период. Помимо муки из продажи исчезли: гречневая, пшенная и манн­­­ая крупа, яичная вермишель, булки под названием „хала“ в виде плетенки, а также хрустящие „французские“ булки, вологодское и шоколадное сливочное масло, топленое и шоколадное молоко, все виды мясных полуфабрикатов, карбонад и буженина, караси и зеркальные карпы. Со временем мука, крупы, мясные полуфабрикаты вновь появились в продаже. А большая часть из перечисленных выше продуктов отсутствует в магазинах и в настоящее время в связи с утратой рецептур, или же под старыми названиями выпускают­ся совсем другие продукты (это касается практически всех современных колбасных изделий, включая знаменитую докторскую). Вот как описывал этот кризис известный детский писатель Е.Носов, автор книг о Незнайке.  „Вопреки еще не успевшим выцвести, не смытым дождями оптимистическим диаграммам роста надоев и привесов, с прилавков магазинов стало исчезать мясо и все мясное. Потом все молочное. В считанные дни размели даже привялые плавленые сырки. Куда-то девались пшено и гречка, как потом оказалось на целые десятилетия. Дело дошло до лапши и макарон“… Осенью 1963 года хлебозаводы прекратили плановую выпечку батонов и булок, закрылись кондитерские цехи. Белый хлеб выдавали по заверенным печатью справкам только некоторым больным и дошкольникам. В хлебных магазинах были установлены ограниче­ния на продажу хлеба в одни руки и продавались лишь батоны сероватого хлеба, который готовили с примесью гороха».

Мой курортный знакомый весьма доходчиво объяснял причины сокращения ассортимента продовольственных товаров, а также значительное повышение цен на продукты, производимые из зерновых культур, в то время как зерна в стране было по официальным данным намного больше, чем в середине 50-х годов, да к тому же немало зерна закупалось за границей. Дело в том, что большая часть пищевой промышленности СССР, включая помол муки и выпечку хлеба, принадлежала промкооперации. Государственные хлебопекарные заводы были лишь в больших городах и выпускали очень ограниченный ассортимент хлебных изделий. А остальную хлебную продукцию выпускали частные хлебопекарни в виде артелей, поставляя эту продукцию в обычные государственные магазины. Аналогичная ситуация была с мясной, молочной и рыбной продукцией. Кстати добычу рыбы, морского зверя и морепродуктов также, в основном, осуществляли артели. Основная часть мяса скота и птицы, молока, яиц, а также гречки и проса (пшена) поставлялась не из колхозов, а с приусадебных участков колхозников и служила главным источником доходов сельского населения. Значительная часть предприятий общественного питания особенно в Прибалтике, Средней Азии и на Кавказе входила в систему промысловой кооперации.

В 1959 году резко сокращаются размеры приусадебных участков. Колхозников заставляют продать свой скот колхозам, где он массово гибнет из-за отсутствия, как кормов, так и кадров, обеспечивающих соответствующий уход за животными. В результате уменьшаются объемы производство мяса и особенно молока. В 1960 году начинается массовая национализация предприятий промкооперации, в том числе и в пищевой промышленности.

Вся собственность артелей, включая помещения, оборудова­ние, товарные и денежные запасы, безвозмездно передается государству. Выбранное тру­до­вым коллективом руководство артелей заменяется партийными назначенцами. Доход работников теперь, как и на других государственных предприятиях, определяется окладом или тарифными ставками и дополняется квартальными и годовыми премиями. В артелях же помимо обычного фонда оплаты труда существовал премиальный фонд, на форми­рование которого выделялось 20% прибыли. Этот фонд распределялся между артельщи­ками, так же как и в случае МПЭ, в соответствии с баллами трудового участия. Величины этих баллов определялись по рекомендации председателя артели на общих собраниях всех пайщиков. Ежемесячный доход членов артели даже при минимальном трудовом участии, как правило, в 1.5 – 2 раза превышал основной оклад. Но при этом все артельщики, вклю­чая выбранного начальника, также участвующего в конкретном производстве, работали с максимальной интенсивностью и с ненорми­рован­ной продолжительностью рабочего дня. Доход каждого артельщика зависел не только от количества произведенной продукции, но также от качества и от разнообразия ассорти­мен­та. Кстати я помню, что в Ленинграде не­ко­то­рые хлебопекарни не только поставляли свою продукцию в государственные булоч­ные, но и доставляли горячий хлеб, разнообраз­ные булки и выпечку непосредственно в квар­ти­ры жителей города с небольшой наценкой.

После национализации продолжительность рабочего дня бывших артельщиков сокра­ти­лась до 8 часов в соответствии с трудовым законодательством. К тому же появились абсо­лютно бесполезные для производства люди с относительно большой зарплатой в лице вновь назначенных начальников. Исчезла материальная заинтересованность в качестве продукции, и сразу вырос процент брака. В результате резко сократился объем произво­димой продукции при том же числе предприятий и rколичестве работников. И мукомоль­ные предприятия уже не могли производить прежние объемы муки при  достаточных запа­сах зерна. Единственным выходом из сложившейся ситуации было увеличение числен­ного состава работников на предприятиях пищевой промышленности. Необходи­мые для этого дополнительные финансовые средства были получены за счет повышения цен на продовольственные товары в среднем в 1.5 раза, что автоматически привело к снижению жизненного уровня населения. Цены на промышленные товары поднимались еще в большей степени, но без явных деклараций. Ну а доход бывших артельщиков упал более, чем в 2 раза. Ликвидация промкооперации неизбежно привела к сокращению ассортимента и снижению качества выпускаемой продукции в национализированных предприятиях. Намного проще выпускать один тип изделия вместо десяти, тем более, если в плановых показателях указываются абстрактные штуки или килограммы.

Предприятия промкооперации работали в условиях намного более льготных, чем сов­ре­менные малые предприятия. Кредитование артелей осуществлялось не банками, а рай­он­ными, межрайонными или отраслевыми союзами промкооперации (СПК) из специаль­ных кредитных фондов с процентной ставкой не более 3% . В некоторых случаях кредит выда­вался под нулевой процент. Для получения кредита вновь образуемой артелью не требовалось ника­ко­го обеспечения – весь риск банкротства артели ложился на СПК.  Обо­ру­до­вание и матери­а­лы, необходимые для производства, артели по­­лу­­чали от СПК по госу­дар­ст­венным ценам. Заявки от СПК поступали в Госплан СССР, ко­то­рый и выделял соот­вет­ствующие фонды, в том числе и на материалы, закупаемые за валюту. Реализация про­дукции, выпускаемой артелями, также осуществля­лась через СПК. При этом цена продук­ции предприятий пром­кооперации могла превы­шать государствен­ные цены не более, чем на 10%. Для небольших артелей СПК мог за соответствующую плату брать на себя бухгалтерию, расчетно-кассовое и транспортное обслуживание... Руководящие сотрудники СПК любого уровня выбирались, как правило, из артельщиков или сотрудников СПК более низких уровней. Оплата труда этих сотрудников выполнялась так же, как и артелях. Наря­ду с обычными окладами существовал премиальный фонд, распределявшийся в соответст­вии с баллами трудового участия. Чем выше была прибыль артелей, значительная часть которой перечислялась в СПК, тем больше был премиальный фонд для сотрудников СПК. Это был весомый стимул для всемерной поддержки деятель­ности артелей и повышения их числа.

СПК активно вели жилищное строительство. Готовые индиви­ду­аль­ные дома артельщики выкупали с помощью 15-летнего кредита, полученного от СПК под 3% годовых без первоначального взноса. Многоквартирные дома являлись собствен­нос­тью СПК. Квартиры в этих домах выкупались артельщиками, так же как и в обычных жилищ­но-строительных кооперативах, но без первоначального взноса.

Промкооперация имела свою сеть санаториев и домов отдыха с бесплатными путев­ками для артельщиков. У промко­опе­ра­­ции была своя пенсионная система, не заменяющая, а дополняющая государственные пенсии. Конечно, за 50 лет я мог забыть какие-то детали, да и мой знакомый мог приукрасить действительность, рассказывая о промкооперации, «которую мы потеряли». Но в целом, я по­ла­гаю, изложенная картина недалека от истины.

А напоследок я скажу

Подавляющее большинство граждан современной России от либералов до коммунис­тов, убеждено, что население СССР всегда жило значительно хуже, чем в западных стра­нах. Никто не подозревает, что именно при Сталине и только благодаря Сталину советс­кие люди в середине прошлого века жили намного лучше в материальном и моральном пла­не, чем в любой дру­гой стране того времени и лучше, чем в современных США, не гово­ря уже о современной России. А затем пришел злой Хрущев и все испортил. И после 1960 го­да жители СССР незаметно для себя оказались совсем в другой стране и через неко­торое вре­мя забыли, как они жили раньше. Именно в этой новой стране и появились все те нега­тив­ные черты, которые считаются органически присущими социалистической системе. Именно эта псевдосоциалистическая страна, совершенно непохожая на преж­ний Со­вет­с­кий Союз, рухнула под тяжестью накопившихся проблем в 1991 году, а Горбачев лишь ускорил этот процесс, действуя в стиле Хрущева.

И я решил рассказать о том, какой замечательной страной был послевоенный сталинский Советский Союз, который я помню.

Валерий Антонович Торгашев, д.т.н., профессор.