Фантастический роман "Колыбель Грез". Глава 4

Глава 4

Курсом модернизации.

Часы пропищали последние три секунды уходящей ночи, и задорный женский голос объявил Федору, что пора вставать.

- Спасибо, что разбудил… разбудила, - не сразу сориентировался молодой человек, что ответить, протягивая ноги в мягкие тапочки и сладко потягиваясь. И действительно, будь на его месте кто-то из братьев или отец, автоматика произнесла бы эту фразу совершенно по-другому. Для одних компьютер говорил голосом ребенка, кому-то нравился мягкий мужско баритон или рокочущий бас, кто-то предпочитал наслаждаться женским голосом искусственного интеллекта – широкий спектр настроек домашнего компьютера позволял многое.

Федор поднялся с пастели, вышел в коридор. Дом еще спал, а ему, старавшемуся держать себя в отличной физической форме, необходимо было каждое утро совершать пробежки. Нестеров вот уже целую неделю занимался относительным ничегонеделанием. Он думал, что его завалят предполетной работой, что у него не будет ни секунды свободного времени, а оказалось, что ровно за месяц до самого важного в человеческой истории полета в безграничный космос, до него никому нет дела.

Вчера он виделся со своими дублерами. Они весело провели время, раскатывая шары по биллиардным лузам, наслаждаясь отличным видом и едой в одном из самых дорогих и фешенебельных ресторанов мира. Клиффорд все также пытался подкалывать, в этот раз слабо скрывая зависть, с которой он смотрел на Федора; Ямоту, напротив, был всячески рад за Нестерова, искренне, от чистого сердца желая тому всяческих успехов и скорейшего возвращения на Землю.

Большинство людей тяжело вставали по утрам, чувствовали физический и психологический дискомфорт от того, что не доспали несколько часов, но Федор за все время подготовки к полету (а это, почитай, все шесть курсов Академии) успел выработать у себя необходимые качества, позволявшие ему по утрам приводить свой организм в прекрасное состояние за минимально возможное для этого время. И дело было даже не в утреннем душе, или каких-то еще приемчиках, а в желании жить полной жизнью с первых секунд каждого дня.

Надев спортивный костюм, нацепив утепленные кроссовки, Федор вышел в морозное утро, полной грудью вдохнул свежий, чистый воздух, и в легком темпе побежал по намеченному уже давным-давно маршруту.

Коттедж семьи Нестеровых располагался практически в самом центре местного жилого кластера¸ поэтому добрую часть пути Федор бежал по аккуратным мостовым, заботливо убранным от снега и ухоженным в соответствии с домашним кодексом, который предписывал каждому владельцу индивидуального дома ухаживать не только за своей территорией, но и за частью улицы.

За неделю погода не изменилась ни на йоту. Все также частенько шел снег, порой собираясь в настоящую метель, температура выше минуса десяти градусов днем и не думала подниматься, а ночью иногда опускалась до двадцатипятиградусной отметки. Настоящая зима, одним словом, бескомпромиссная, довольно суровая и волшебно прекрасная.

Тугой порыв ветра ударил в лицо, сорвал с фонарей и заборов часть снега и бросил его на бегущего Федора. Нестерову показалось что природа, словно живая, захотела с ним поиграть.

Юноша прибавил темп, чувствуя, как организм жаждет повышения нагрузки. Сердце билось ровно и мощно, кровь жужжала в ушах, гонимая по сосудам живым насосом. Настроение было потрясающим, жажда приключений, казалось, сейчас переполнит Федора, вырвется через край, а предстоящий старт, до которого оставался ровно один месяц, заставлял буйную фантазию Нестерова работать на полную мощь. Он вдруг представил, что может ждать его в экспедиции, какие тайны и загадки космоса могут ему открыться, какие непредвиденные ситуации могут случиться с их кораблем. Сможет ли он достойно справиться с отведенной ему ролью на «Содружестве» и не посрамит ли он чести своего старшего брата?

Как назло вспомнились слова Ямоту, который говорил, что нынешнее время – самое нерадостное для космонавтов.

«А ведь он был прав, этот японец, - вынужден был признаться самому себе Федор, анализируя воспоминания о том разговоре со своим дублером. – Даже в отдаленной перспективе у человечества не было ничего совершеннее «Содружества», а на нем до ближайшей звезды надо было лететь годами, и это при условии, что семьсот сорок седьмой параграф ООН об освоении человечеством космического пространства, запрещал многогодовые экспедиции в дальний космос, при условии, что весь полет будет занимать более четверти века».

Память услужливо предоставила в пользование Федору вызубренные наизусть страницы данного параграфа. Да, много странного содержалось в этом документе. Нестеров помнил эти ожесточенные споры с лекторами во время семинаров в Академии, споры с одногруппниками, порой заканчивающимися настоящей словесной перепалкой из-за юношеского максимализма и горячности. Вот, например, этот пункт о том, что все экспедиции нужно планировать сроком до четверти века, в свое время едва не заставил Нестерова обойти всех известных ему космонавтов и астронавтов с целью сбора подписей за отмену данного пункта. Слава Богу, разум все же победил взыгравшую в Федоре кровь, а то вполне возможно, что Нестеров-младший сегодня не числился бы астронавигатором на «Содружестве». И ни этот ли пункт стал на самом деле причиной того, что Ямоту избрал для себя карьеру бойца, а не открывателя новых космических пределов?

Были в параграфе ООН и еще некоторые спорные, на взгляд Федора, статьи. Например, он не мог понять, почему запрещалось повторно посылать экспедицию на одну и ту же звезду, если первая к моменту гипотетического запуска второй еще не вернулась обратно. Все доводы о том, что необходимо соблюдать какую-то там безопасность и плавность экспансии человечества в космос, его нисколько не убеждали. Также вызывало бурное негодование нейтральная позиция человечества в случае контакта с инопланетным разумом, находящимся на более низком технологическом уровне развития. Проще говоря, нести какую-либо прогрессорскую деятельность на обитаемых планетах, тайную или явную, без разницы, запрещалось. Объяснялось это якобы соблюдением естественных эволюционных процессов, которых необходимо было всячески поддерживать на их первоначальном уровне. К примеру: на планете Гидора (название было взято из одного учебника по курсу астронавигации) обитала цивилизация гидорианцев, которая никак не могла произвести на свет божий вакцину против местной чумы. Технически гидорианцы были сопоставимы с людьми, скажем середины двадцатого столетия. Так вот, похитить больного местного жителя на корабль, изучить его болезнь и вывести вакцину, запрещал устав ООН, который в данном случае игнорировал все самые светлые и чистые чувства человека.

Но это был лишь один из примеров. На той же самой планете Гидора могла развязаться ядерная война, грозящая уничтожением всему живому. Так нет же, вместо того, чтобы остановить насилие, прекратить бессмысленные убийства и уничтожение себе подобных, люди, болтавшиеся на орбите, должны были просто смотреть и наблюдать, как варвары кромсают друг друга, уродуют планету и шаг за шагом подводят себя к абсолютной яме, из которой уже никогда не смогут выбраться.

Что-то обожгло спину Федора. Какой-то слепой, холодный взгляд на мгновение показался из-за укрытия, выполз из своего тайника, взглянул на мир и попал прямо в Нестерова. Молодой человек не сбавил шаг, все так же продолжал свою утреннюю пробежку, уже практически покинув жилой кластер и выбежав на опушку близлежащего леса. Пробежав по ней метров сто до той точки, откуда все жилые дома для него были как на ладони, Федор остановился и оглянулся.

Поселок плыл в дымке. Левый край так и вообще практически полностью утопал в серебристой вуали тумана, который непередаваемо красиво переливался, подсвечиваемый уличным освещением. Кому мог принадлежать этот неживой взгляд, и был ли это вообще взгляд, Федор не смог разобрать. Видеть в темноте он не умел, а специальной аппаратуры при нем сейчас не было.

Пожав плечами, Нестеров продолжил свой маршрут, надеясь, что его психика больше не будет выкидывать подобных номеров. Какое-то время, действительно, так и было: Федор бежал себе, бежал, ни на что не отвлекаясь, вдыхая неповторимый аромат утреннего, зимнего, хвойного леса, постепенно начиная испытывать полезные утомление и усталость, но когда вновь оказался на территории жилых домов, холодный искусственный (именно так - искусственный) взгляд в спину повторился.

Нестеров зябко передернул плечами, но показывать кому бы то ни было, что он насторожен, взволнован и испытывает кое-какой дискомфорт, не стал. Задумываться над тем, почему он вообще смог почувствовать то, что человек ощутить, в принципе, не мог не при каких условиях, Нестеров-младший наотрез отказался, считая, что подобный самоанализ стоит проводить исключительно в спокойной обстановке. Зато, спустя минуту такого наблюдения за собой со стороны, Федора вдруг начал обуревать самый настоящий азарт охотника. Он решил во что бы то ни стало обнаружить таинственного наблюдателя и предупредить того, желательно бесконфликтно, о недопустимости подобных мероприятий в будущем.

Пробежав еще метров пятьдесят, Нестеров резко свернул влево, на другую улицу, прекрасно понимая, что дома должны были скрыть его на некоторое время от аппаратуры наблюдения. Однако этого не произошло. Психика по-прежнему сигнализировала о том, что человеку оказывают внимание, и это уже ни на шутку испугало молодого человека. Он хорошо разбирался и в физике, и в биологии, и в других естественных науках, поэтому точно знал, что не существует механизма, по которому человек способен был превратиться в детектор внимания и без соответствующей аппаратуры распознавать на себе те или иные взгляды. Конечно, существовала еще и интуиция, и спектр расширенных возможностей человеческого организма, к которому вплотную подобрались человеческие биоинженеры, но они вот именно что подобрались, и еще ничего путного произвести на свет не смогли. Интуиция же Нестерова практически никогда не подводила, но она действовала иначе, а здесь чужой взгляд ощущался буквально на физическом уровне.

Продолжая петлять между домами, Федор лихорадочно перебирал в голове события последних дней, однако найти среди них что-то подозрительное так и не смог. За это время он совершил лишь одну вылазку из дома (не считая утренних пробежек и прогулок по поселку с его окрестностями), встретившись со своими дублерами, но во время этой встречи точно не происходило ничего такого, что бы могло настолько кардинально изменить его организм.

«Зато это могло произойти неделей раньше, - вдруг подумал Нестеров, едва не остановившись от появившейся в голове идеи. – Медицинский сектор. Может быть, эта диагностика или таблетка спецназа как-то повлияла на меня, и я теперь не совсем нормальный?»

Идея казалась фантастичной, но Федор твердо для себя решил, что в свободное время он непременно займется ее всесторонним изучением. А пока, ему все же очень хотелось понять, кто и главное как за ним наблюдает. Мысля логически, Нестеров понимал, что, если взгляд в спину не ослабевает по мере того, как он пытается от него загородиться домами или другими постройками, то таинственный наблюдатель обладает аппаратурой, способной отслеживать его перемещения, где бы он не находился. А это могли быть рентгеновский камеры, аппаратура, работающая на интраскопном принципе, фотоумножители, способные регистрировать даже отраженные от всяческих поверхностей фотоны и…

Ну, конечно, самое простое и самое логичное объяснение пришло к Федору в последний момент. Камера наблюдения прикреплена на беспилотном летательном аппарате, который сейчас болтается где-нибудь в облаках, изредка выныривает из-под них и наблюдает за Нестеровым.

Федор вдруг резко остановился и с наглой ухмылкой на лице уставился в еще сумеречное небо. Он, конечно, не тешил себя мыслями о том, что ему удастся отыскать на нем беспилотник и уж тем более удастся вычислить наблюдателя, однако первая же попытка засечь летающую камеру увенчалась успехом. На фоне темно-серых облаков вдруг проступил крестообразный силуэт и «взглянул» на Федора насторожено, но не зло. Скорее даже, с любопытством.

Нестерову стало дурно. Кожа на внутренней стороне ладоней защипала, кровь в висках запульсировала. Крестообразный силуэт мигом спрятался обратно за облака и уже больше не появлялся. Видимо наблюдатель понял, что его каким-то образом засекли, и предпочел свернуть свою работу до лучших времен.

Несмотря на такие не совсем желательные приключения, Федор вернулся домой бодрым с пробежки, свежим и в отличном расположении духа. В конце концов, о своих возможных новых способностях можно было спросить людей из медицинского отдела, а таинственный наблюдатель, скорее всего, мог оказаться просто чересчур любопытным и пронырливым журналистом, решившим подсмотреть кусочек личной жизни молодого космонавта.

Дома уже все встали. Петр Ильич щеголял в домашнем костюме, который часто использовал для официальных встреч на дому. Светлана Александровна хлопотала на кухне, почему-то накрывая на шестерых.

- Доброй утро, мама,- поприветствовал женщину Федор, наливая себе апельсиновый сок из графина. – А что, у нас сегодня гости?

Светлана Александровна разгладила рукой скатерть, щелкнула пальцами, включая визор.

- Брат твой старший будет с супругой и еще Эдуард Сергеевич пожалует.

Федор нахмурился. Не то, чтобы он был не рад визиту Петроградского, но этот человек заставлял Нестерова-младшего постоянно держать с ним ухо востро. Отчего-то интуиция Федора до конца не доверяла отцовскому приятелю, а тот факт, что Эдуард Сергеевич также входил в состав экипажа «Содружества», волновал астронавигатора еще больше.

- Владимир Петрович у ворот, - произнес домашний компьютер уверенным мужским голосом.

- Вот, Вовка уже здесь, - улыбнулась Светлана Александровна, потрепав Федора по волосам. Несмотря на то, что Владимир был уже вполне состоявшимся, известным в обществе мужчиной, к тому же женатым, для матери он по-прежнему оставался просто Вовкой.

Капитан «Содружества» выглядел отдохнувшим, загоревшим, как всегда подтянутым и довольным жизнью.

- Как ты тут без меня, стажер, - сказал он, по-отечески обнимая Нестерова-младшего.

- Справляюсь,- буркнул в ответ Федор, украдкой глядя в сторону Вероники. Жена Владимира была на год старше Федора, и, что греха таить, нравилась и ему тоже.

- Ты чем-то встревожен?- спросил брата Владимир, рассматривая его внимательным взглядом. Слишком внимательным, словно пытаясь найти в нем какие-то невидимые изменения.

Федор сначала хотел было поведать брату о своих утренних приключениях во время пробежки, но не стал лишний раз беспокоить своего командира.

- Все нормально, спал просто сегодня не ахти как.

- Старайся высыпаться, - ответил Владимир. – Недосып ведет к неполноценной работе сознания, а мне в экспедиции нужен вменяемый астронавигатор.

Спустя пять минут, когда уже все собрались за утренним столом, в гости пожаловал и Петроградский. С Петром Ильичом он поздоровался кивком головы, будто видел того совсем недавно, всем остальным мужчинам пожал руки, а женщин галантно обнял и поцеловал руки.

Завтракали молча. Лишь Вероника пыталась заговорить со Светланой Александровной на вечные женские темы, но мужчины как будто бы не замечали этих разговоров.

Когда Петр Ильич закончил свою трапезу, он обвел взглядом четверку мужчин за столом, положил ладони обеих рук на стол и, поднимаясь, сказал:

- Прошу нас простить, милые дамы, но нам всем нужно кое о чем поговорить.

Следом поднялись Петроградский и Владимир. Федор немного замешкался, но тоже встал вслед за остальными.

- Все секретничаете? – улыбнулась Светлана Александровна.

- Дела, - улыбнулся Петр Ильич, - без них никуда.

Они поднялись на третий этаж в рабочий кабинет отца семейства. Петр Ильич по обыкновению занял свое законное место за столом, Петроградский сел напротив него, Владимиру же с Федором ничего не оставалось делать, как только присесть на диване, расположенном рядом с широким окном.

- Как самочувствие? – спросил Эдуард Сергеевич, обращаясь к Федору. При этом изучающий, ироничный взгляд Петроградского рассматривал Нестерова-младшего словно простейшую бактерию под микроскопом.

Не зная, что конкретно от него хочет услышать Эдуард Сергеевич, Федор ответил честно, как есть:

- На здоровье не жалуюсь. Чувствую себя нормально, впрочем, как и всегда.

Петроградский переглянулся с Петром Ильичом и спросил снова:

- И что, тебя все устраивает в твоем теперешнем положении?

Федор уже привык к тому, что Эдуард Сергеевич всегда выражался загадками, при этом зная о предмете разговора всегда исчерпывающе много, поэтому это очень нервировало молодого астронавигатора.

- Вы можете сказать конкретно, к чему клоните? Я пока Вас не понимаю, - резко ответил Федор, впервые, наверное, вспылив.

Владимир осуждающе посмотрел на своего брата. Несмотря на то, что в экипаже он был самым старшим по должности, Эдуард Сергеевич мог ему в некоторых моментах, касающихся тайных юрисдикций, не подчиняться. Зная это, Владимир не жаловал любые выпады в сторону представителей Министерства Обороны и спецслужб, даже если эти выпады были совершены в горячности или являлись вполне себе обоснованными.

Но Эдуарда Сергеевича, похоже, поведение Федора ничуть не оскорбило.

- Хочешь, чтобы я прояснил всю ситуацию? Изволь. Готов поспорить на что угодно, что ты себе представлял последний месяц перед важнейшим полетом в истории человечества несколько иначе. Не так ли? Спорим, тебя не устраивает, вызывает недоумение тот факт, что ты сидишь дома и ничего не делаешь?

Федор кивнул в ответ, не удивляясь прозорливости Петроградского.

- А на самом деле ты не сидишь без дела. Просто работа есть разная, сидячая и активная. И подготовка к полету тоже есть разная.

- В смысле? – спросил уже Владимир, не совсем понимая мотивы поведения Эдуарда Сергеевича.

- Ты прошел тест Кромбахера, - продолжил, Петроградский, - но задавался ли ты вопросом, для чего тебя заставили его пройти?

- Нет, - мотнул головой Федор.

- А зря. Позволю себе исправить это недоразумение. Итак, ответь мне на вопрос, зачем нужен этот тест?

Федор, совершенно сбитый с толку, долго не отвечал.

- Для того, чтобы выяснить, способен ли человек управлять экзоскелетом, - наконец произнес он.

- Правильно. А раз тебя заставили пройти этот тест, то, наверное, будет логичным предположить, что в случае успеха, от тебя ожидают стопроцентное управление костюмом. Не так ли?

- Так, - кивнул Федор.

- Прекрасно. А раз ты со всем согласен, то ответь сам себе, что такое стопроцентное владение боевым костюмом?

Здесь Федору, вдруг, все стало понятно. Однако это стало для него такой неожиданностью, что вместо ответа уверенного в себе мужчины из его уст вырвалось какое-то недоразумение.

- Неужели… СФВ. Но…

- А ты умеешь соображать, - улыбнулся Эдуард Сергеевич, переводя взгляд на Владимира, а потом и на Петра Ильича.- Завидую тебе, Нестеров, отличные у тебя вымахали богатыри. И умные, и статные, и сильные. На таких вся Россия держалась и держится, а скоро и весь мир на вас сможет положиться.

Судя по всему, Владимир также был не в курсе дел своего младшего брата, потому что сейчас смотрел на Петроградского, как на что-то неординарное.

- Постойте, почему меня не предупредили, что с Федором собираются проводить процедуру физиологической модернизации? Я как капитан «Содружества» обязан был узнать об этом первым.

- Вот-вот, - поддержал старшего брата Федор. – И я обязан был узнать об этом первым… ну, одним из первых, поскольку это меня хотят препарировать неизвестным мне способом и без моего на то согласия. Во-первых, мне совершенно не улыбается становиться каким-то мутантом в угоду чьих-то интересов, во-вторых, я бы хотел знать все об этих самых интересах и впредь получать информацию ни когда кому-то припрет выложить ее мне на блюдце, а заранее.

- Считай, что ты узнал об этом заранее, поскольку процедура модернизации, так же как и СФП, – это ни дело одного дня. У тебя как раз есть время до старта экспедиции, чтобы завершить все приготовления. Что же касается чьих-то интересов, то тут я тебе помочь ничем не могу, поскольку сам не все знаю.

- Но что-то то Вы обязаны знать? – не унимался Федор.

- Что-то обязан и расскажу тебе об этом. Есть секретная депеша, с самого верха, - Петрогрдаский ткнул пальцем вверх, - подписанная главами десяти государств, участвующих в программе «Содружества». Согласно этой директиве на борту должно быть два человека, способных использовать боевые экзоскелеты второго поколения на весь заложенный в них потенциал в качестве универсальных защитных костюмов высшего класса. Один такой человек – это начальник службы безопасности экспедиции, второй – Вы, Федор Петрович.

Федор от удивления едва не встал с дивана.

- Почему я? Кто это решил?

- Я решил, - как ни в чем не бывало ответил Петроградский. – А кому если не Вам? Ваш брат – то же не плохая кандидатура, но он занимает должность капитана корабля, так что у него и без этого будет полно забот. Кому-то из научной группы просто уже несколько поздно пробоваться на эту роль, поскольку они все там уже далеко не маленького возраста. Мне, сами понимаете, тоже лет уже достаточно много. Остаются три кандидатуры: достопочтимый Федор Петрович - астронавигатор, Карл Вильгельм Штайнер – борт-инженер, и Каролина Фрейм – представитель медицинского корпуса на корабле. Госпожа Фрейм - девушка, конечно, очень эффектная, кроме того, она блестящий доктор и настоящий профессионал, несмотря на свой юный возраст, но она женщина, а это, если рассматривать наш вопрос, все же минус, чем плюс. Господин Штайнер так же отличный профессионал, техник, кроме того физик, очень даже не дурно разбирающийся в вопросах теории единого электромагнитного поля и квантованной среды, да и лет ему в принципе, не так уж и много…

- Ну, и в чем дело? – перебил Петрогрдаского Федор. – Почему я, а не он?

- Потому что он завалил тест Кромбахера,- развел руками Эдуард Сергеевич. - Доктор Кондратьева наверняка говорила Вам, что такое тоже бывает. Так вот, господин Штайнер как раз из числа тех людей, которые вообще не способны управляться с костюмом, даже с его урезанным потенциалом. Нет, конечно, напялить его на себя он сможет, и даже двигаться в нем кое-как получится, но, сами понимаете, это далеко не то, что требуется.

Федор демонстративно вздохнул, выказывая, тем самым, свое негодование.

- Получается, что Вы без меня меня женили.

- Ну, женили, не женили, конечно. Поверьте моему опыту, женитьба – шаг куда более ответственный и непредсказуемый, чем процедуры физкоррекции и специальных физических возможностей. И потом, я не вижу ничего плохого в том, чтобы стать несколько более совершенным с точки зрения физического тела человека. Между прочим, люди не в таком уж глубоком прошлом платили очень даже солидные деньги только для того, чтобы испытать на себе всего лишь часть той программы, которая Вам предстоит.

- Я не хочу ничего в себе менять, меня и так все устраивает.

- Федор, - укоризненно посмотрел на своего младшего брата Владимир. Он уже смирился с тем, что в ходе предстоящей миссии главный научный специалист со стороны военных (а именно так официально называлась должность Петроградского) еще ни раз подложит ему подобную свинью.

- Что Федор? – вспылил Нестеров-младший. – Человеческий организм – это не игрушка, нечего в него лезть без необходимости.

- Но необходимость, как раз таки есть, - успокаивающе произнес Эдуард Сергеевич. – Кроме того, Вы, молодой человек, должны знать, как никто другой, что незаменимых людей нет.

Что и говорить, а Петроградский был мастером поворачивать любые события таким образом, чтобы они были, в конечном счете, выгодны ему. Ввести в программу дублера Федора было еще не поздно, и если б им оказался японец, Нестеров, возможно, и не стал бы противиться этому шагу, но Эдуард Сергеевич, похоже, был прекрасно осведомлен об отношениях в группе молодых стажеров, поэтому расчет сделал верный. Федор не гнался за славой, он просто хотел полететь, не сейчас так через несколько лет, вот и все, но выслушивать потом в свой адрес выкрики «неудачник», которые обязательно последуют, – это было выше его сил.

- Ладно, я все сделаю, - уныло произнес Нестеров-младший. – Надеюсь, меня не превратят в какого-нибудь монстра или бесформенную биологическую массу.

- Не волнуйся, - поспешил успокоить его Петроградский, - процедура оттачивалась на протяжении ни одного десятка лет и еще ни разу не давала сбой. Никаких психических или внешних изменений у тебя не появится, ты будешь все тем же Федором Петровичем Нестеровым, которым был с самого рождения, просто спектр твоих возможностей несколько увеличится, вот и все.

Своеобразное заседание мужского совета в рабочем кабинете Петра Ильича продолжалось еще порядка часа. Успели обсудить как темы, непосредственно касающиеся предстоящей экспедиции, так и всякие мелочи, не относящиеся к работе.

На следующий день пятнадцатого января, которое выдалось по обыкновению морозным, Федор полетел на Дальний восток, где на территории космодрома «Восточный» ему предписывалось провести процедуры физиологической коррекции организма и привить специальные физические возможности.

После того, как левитатор совершил посадку на летном поле, Федор, не медля ни секунды, пошел в медицинский сектор космодрома, прекрасно зная расположение и назначение всех зданий и сооружений, построенных в этом комплексе. Едва он прошел в кабинет главного медицинского сотрудника комплекса, как тот с ходу огорошил его неожиданным вопросом:

- Ну, как, Федор Петрович, у Вас кожа не горит?

По довольному лицу и изучающему взгляду доктора Федор понял, что тот в курсе его паранормальных психических реакций на стороннее внимание, а раз так, значит, за всем и правда стоял медицинский корпус.

Нестеров едва успел справиться с собой и не подать виду, что его, мягко говоря, удивили, как доктор вновь произнес то, от чего у Федора едва не зашел ум за разум.

- А Вы ловко вычислили беспилотник, молодой человек, признаться, наш оператор едва со стула не соскочил, когда увидел в камере Ваше лицо и взгляд, устремленный прямо на него. Отличные аналитические способности, кроме того, великолепно работающая психика и нервы. Как раз так, как нам и нужно.

Федор присел на мягкий удобный стул, не дождавшись, пока его попросят это сделать. Мыслей не было никаких, а состояние напоминало обыкновенный нокдаун.

- Вы, что же, следили за мной? – наконец, произнес он под пытливым взглядом доктора.

- Разумеется. Нужно было удостоверится, как реагирует Ваша нервная система на раздражитель. Как я уже говорил ранее – результат превосходен.

Нестеров за последние дни уже привык к тому, что ему говорят не все и не сразу, поэтому решил взять быка за рога, и сам задать все интересующие его вопросы.

- Товарищ…

- Мезин, - представился доктор, - Эдуард Валерьевич. Главный медицинский специалист космодрома «Восточный», доктор медицинских наук, между прочим.

- Поздравляю, - продолжил Федор. – Господин Мезин, - во-первых, с Вашей стороны как-то неэтично получилось следить за мной и не поставить меня об этом в известность. Я думаю, в моих нервах ничего бы не изменилось, если бы меня кто-нибудь предупредил о том, что целую неделю за мной будет вестись слежка.

- А во-вторых?

- А во-вторых, я вот все себе никак не могу представить, как можно собственную интуицию ощущать физически?

Эдуард Валерьевич непонимающе взглянул на Нестерова.

- Молодой человек, я что-то не совсем понимаю, о чем Вы? Растолкуйте, пожалуйста.

Признаться, подобный вопрос, а, самое главное, та непосредственная простота, с которой он был задан, смутили Федора. Кое-как нащупав в голове верные мысли, он принялся объяснять:

- Уважаемый профессор, когда Ваш беспилотник… эм… наблюдал за мной, я это чувствовал, ощущал на физическом уровне. Мне казалось, что на меня кто-то смотрит, и в итоге, так оно на самом деле и происходило. Но объясните мне, как такое возможно? Я не мог собственными глазами видеть беспилотник, и не знал, что за мной ведется наблюдение, но я все же чувствовал его. Интуитивно…

Здесь Федор остановился, увидев на лице Мезина добродушную широченную улыбку. Тот еле сдерживался, чтобы во все горло не рассмеяться.

- Федор Петрович, я Вам сейчас все объясню, но прежде, можете ли Вы мне сейчас детальнейшим образом описать свои ощущения от этого… наблюдения?

Нестеров, совершенно сбитый с толку поведением доктора, утвердительно кивнул.

- Ну, как Вам сказать, сначала мне просто казалось, что на меня смотрят. Я не знаю, как детально описать это чувство, не могу подобрать верные слова, но вот потом… у меня сложилось такое впечатление, что меня кто-то легонько щекочет по спине. Потом я начал ощущать мороз по коже, жжение как от ожога, ну, а потом, я сообразил, что за мной смотрят с небес и...

- Ясно, - задумчиво произнес Эдуард Валерьевич. – А Вы, молодой человек, в некотором смысле уникум.

- С чего Вы взяли?

- Да с того, что реакция у Вас была уж больно сильная и специфическая. По всем теоретическим показателям, по всем статистическим выкладкам, она должна была быть гораздо менее заметной, а у Вас…

- И… что теперь делать? – испуганно произнес Федор.

- Да ничего не делать. Реакция - есть реакция. В нашем случае самое главное, что она есть, а у ж какая – это предмет отдельных исследований, на которые у нас нет совершенно никакого времени. Что же касается природы этой самой реакции, то Ваша интуиция, за которую Вы так отчаянно печетесь, к происходящему никакого отношения не имеет. Все дело в так называемых миниатюрных НРБ. Этот термин придумали наши зарубежные коллеги, поэтому название английское, ну а если перевести на наш великий и могучий, то получатся нейро-ретрансляционные боты.

У Федора от удивления глаза чуть ли на лоб не вылезли. Тем временем, Эдуард Валерьевич продолжил:

- НРБ представляют собой обыкновенную колонию наномашин, прицепляющуюся к нейронам по всему человеческому телу и сидящую там тихо мирно, пока им не посшлют импульс соответствующих параметров. Тот самый беспилотник был снабжен не только камерой видеонаблюдения, но и передатчиком этого самого импульса, от действия которого нейроретрансляторы проснулись и откликнулись. Собственно говоря, в этом и заключается их миссия, по выполнению которой они естественным путем выводятся из организма.

Мезин замолчал, с нескрываемым удовольствием разглядывая Нестерова. Тот сидел молчал, отказываясь верить в то, что услышал, но мозг постепенно отходил от стресса и работал, как ему и было положено, поэтому Федор, спустя какое-то время, все же пришел в себя.

- Эдуард Валерьевич,- спросил он,- я, конечно, могу показаться Вам дураком, но мне что-то не очень понятно, зачем вообще было прививать мне эти НРБ? Как они работают, я уяснил, но смысл? Облучить меня, чтобы увидеть реакцию наномашин? Зачем?

- Хороший вопрос, - усмехнулся Мезин. – Иди сюда, я тебе покажу, так сказать, динамическую модель.

Доктор подошел к столу, рядом с которым покоился терминал голографического проектора. Проведя над ним ладонью, он включил аппаратуру и начал совершать весьма сложные движения пальцами обеих рук. У Мезина это получалось настолько легко и естественно, что Федор даже залюбовался действиями Эдуарда Валерьевича.

В воздухе возникла объемная картина, изображавшая тело человека, повисела немного и сменилась на другую. Побежали какие-то диаграммы, графики, объемные фигуры с непонятной, постоянно изменяющейся геометрией. Наконец, калейдоскоп объемных изображений остановился, и Федор увидел самый обыкновенный человеческий нейрон.

- Нервная клетка человека, - пояснил Мезин. – Таких полно у тебя, у меня, у других людей, животный и птиц. Из чего он состоит, я тебе рассказывать сейчас не стану, поскольку это займет непозволительное количество времени, да оно тебе и не нужно, если честно. Ты и так знаешь из курсов школы и академии, что есть клеточное тело, ядро, аксон, дендрит, клетка Шванна и так далее. Суть не в этом.

Мезин сделал короткое рубящее движение наискось указательным пальцем, и картина немного изменилась. Теперь рядом с нейроном появились пять маленьких круглых шариков, которые, поблуждав в окрестностях клетки, прицепились к ее телу. Два шара прикрепились к телу клетки, остальные сели на концевые ветви и аксон.

- Эти шарики ни что иное, как ретрансляторы, - пояснил Эдуард Валерьевич. - После того, как они проникли в твой организм, произошло следующее: стадия А – боты закрепились в нейронных сетях, стадия Б – боты перешли в режим ожидания. А вот что произойдет, когда они наконец-то дождутся.

Изображение вновь претерпело изменение. Теперь на поверхность нейрона падали волны излучения, которые, как только касались самой нервной клетки, мгновенно ее возбуждали.

Нервные импульсы тонкими нитями расходились по всей системе, и едва протекали мимо того места, где были закреплены НРБ, шарики мгновенно вспыхивали серебристым светом и начинали быстро-быстро пульсировать.

- Именно так работают нейронные ретрансляторы и никак иначе. Они улавливают активность нейронов в ответ на внешнее излучение специфического характера. Это излучение очень похоже на то, которое образуется во внутреннем слое костюма высшей защиты. А вот если НРБ просто лежит на столе, то получится следующее.

Динамическая модель вновь изменилась. На сей раз никаких нейронов на ней изображено не было. Вместо них Федор наблюдал несколько десятков покоящихся ретрансляторов, которых облучал внешний источник. Ни один из шариков не начал пульсировать, что свидетельствовало в пользу слов доктора Мезина.

- Это достаточно наглядный ответ на твой вопрос?

Федор кивнул, украдкой осматривая себя.

- Ну, раз все формальности соблюдены, тогда не будем терять ни секунды. Должен тебя предупредить: процедуры физиологической модернизации и приобретения специальных физических возможностей – вещи довольно нудные. Ничего болезненного ты не почувствуешь, поверь, ни ты первый, ни ты последний. Однако некоторые неприятные ощущения все же могут какое-то время оставаться с тобой. Прежде всего, это связано с тем, что нам необходимо последовательно укрепить твои кости, твои связки, сухожилия и мускулатуру. Затем предстоит немножко откорректировать работу внутренних органов и, прежде всего, всю сердечно-сосудистую систему.

- Как?- непроизвольно вырвалось у Нестерова.

- Очень просто, - снисходительно произнес Эдуард Валерьевич. – Каким образом происходит компьютерное физиологическое сканирование человека, таким же образом происходит и корректировка организма на всех доступных нам уровнях. Это метод обратной связи, когда ты не просто смотришь за энерго-резонансной картой человека, а влияешь на нее.

- Я думал, такое не возможно. Мне казалось что ЭРС – это предел данной технологии…

- Пока что так пусть все и считают. Ты представляешь, что начнется, если все подряд начнут себя улучшать?

Федор это понимал, поэтому промолчал.

- Ну что ж,- Мезин хлопнул себя по коленям, - начнем, пожалуй.

Федор встал, ожидая дальнейших указаний.

- Иди за мной. Здесь, как ты видишь, ничего нужного нам нет.

Они вышли в коридор, прошли метров двадцать, свернули в еще один, более широкий и светлый, по обеим сторонам которого в шахматном порядке с одинаковыми интервалами между собой были расположены большие кадки с какими-то зелеными растениями в человеческий рост. Растения имели бежевато-зеленого оттенка стебли, круглой формы, сантиметров тридцати длинной, которые потом распускались и постепенно превращались в сочные, зеленые листья, узкие и длинные. Пройдя три таких кадки, Федор вновь свернул направо, в раскрывшуюся перед Мезиным дверь, и очутился в довольно просторном зале, с ворсистым ковром, имеющим рисунок самого настоящего паркета.

Зал отлично освещался лепестками лазерносветодиодных ламп, вделанных в потолок, а также огромным во всю стену окном с видом на прилегавшую к данному зданию аллею и разросшимся за ней летным полем. У окна в ряд стояли непонятного назначения конструкции, вызывавшие у Федора при их беглом осмотре сдвоенные и совершенно противоположные чувства. С одной стороны эти горизонтальные сканирующие камеры в рост человека с какими-то огромными полукольцами, вращавшимися над ними, пробуждали в Нестерове крайнее любопытство. Он любил технику, любил разбираться в ней и понимать, как все устроено и как все работает, но с другой - перспектива того, что эта неизвестная машина будет как-то на него воздействовать, вызывала у Федора немалую толику страха.

Рядом с каждой машиной стояли стандартные медицинские терминалы с интерфейсом управления и голографическим дисплеем-проектором. На одном из таких терминалов Эдуард Валерьевич что-то нажал и пригласил Федора прилечь в камеру сканирования. Нестеров без особого удовольствия подчинился доктору, устроился поудобней и закрыл глаза.

- Сейчас мы проведем первичное сканирование с целью подстройки аппаратуры под Ваш организм, Федор Петрович. Ну, а уже после этого, изберем оптимальную линию поведения.

Крышка сканера медленно закрылась, щелкнули магнитные замки, внутри включились светодиодные кольца, белым светом осветив все пространство.

- Могу загрузить виртуальную реальность, если хочешь, - донесся голос Мезина.

Федор некоторое время думал, но отказался:

- Спасибо, я лучше как-нибудь сам постараюсь все пережить.

Высокотехнологичный аппарат работал в заданном ему режиме, а Федор, лежа в камере сканирования, все пытался ощутить внутри себя какие-то изменения, хотя и понимал, что Эдуард Валерьевич пока не собирается с ним ничего делать. Первичное сканирование продолжалось довольно долго, минут двадцать по ощущениям Нестерова, после чего доктор, внимательно изучив какие-то построенные компьютером модели, довольно хмыкнул.

- Все даже лучше, чем я рассчитывал. Обычно требуется полноценный месяц, чтобы с надлежащим уровнем безопасности создать из человека его более совершенную копию, и я сейчас говорю не о клонировании, как ты понял, но в твоем случае можно обойтись тремя неделями. Могу тебя поздравить: ты в моей практике пока единственный, кто имеет настолько хорошие показатели совместимости с нейронным полем костюма.

- Почему-то меня это не радует, - недовольным тоном буркнул в ответ Федор.

- И очень зря, поскольку первые процедуры нам придется сделать уже сейчас.

Он подошел к стоящим возле стены шкафам без стекол.

- Семнадцатый,- сказал он кому-то в пустоту.

Мгновением позже передняя панель одного из шкафов слегка подалась вперед, на ней замигала синего цвета лампочка, а из образовавшейся щели повалил самый настоящий пар. Мезин аккуратным движением руки извлек на свет прозрачный цилиндр, сантиметров семи высотой и толщиной с мизинец, посмотрел на него сквозь свет, смешно прищурив левый глаз, резко встряхнул, так, что в стеклянной колбе внутри прозрачной оболочке цилиндра вдруг, словно по мановению волшебной палочки, появилась фиолетовая взвесь, и аккуратно прикрыл дверь шкафа.

- Знаете, что это? – спросил у Нестерова доктор, с любопытством наблюдавшим сейчас за действиями Эдуарда Валерьевича.

- Нет, - ответил Федор, мотнув головой из стороны в сторону.

- Разумеется, нет, - хмыкнул Мезин, интенсивно шатая цилиндр. – Эта штука секретная, и кому попало о ней знать не положено. Не обижайся, но до сего момента ты тоже попадал в разряд «кому попало», зато теперь я обязан тебе рассказать, что это за чудо современной военной медицины.

Пространство стеклянной колбы уже во всю заполнилось фиолетовой субстанцией, которая своим движением создавала устойчивое впечатление плавающей взвеси в жидкости.

- То, что ты видишь фиолетовым, – это маркеры, которые понадобятся нам для того, чтобы наиболее четко отследить все те места в твоем организме, которые физически на данный момент наиболее уязвимы. Это может быть что угодно: от места закрепления мышцы, до нерва в зубном канале, от какого-то определенного участка кости, до сосуда в твоей голове. Маркеры усиливают биополе отдельных объектов, клеток и органов, в зависимости от надобности, и тем самым аппаратуре легче понять, где еще необходимо тебя доработать.

Мезин, как всякий врач, в силу некой циничности своей профессии, порой, говорил определенные вещи, которые другому человеку показались бы дикими, однако Эдуард Валерьевич уже этого не замечал, и Федору приходилось мириться с данной проблемой.

- Однако, как ты видишь, этот цилиндр имеет в своем составе еще одно пространство, - как ни в чем не бывало, продолжал доктор. – В нем находится колония наномашин, на которую возложены несколько функций. Раньше, лет десять назад, мы пытались повесить все функции на одну, максимум на две колонии. Не скажу, что такие наши действия повлеки за собой негативные последствия, однако в шестидесяти процентах случаев нам пришлось проводить процедуры повторно. Теперь мы действуем осторожней, хотя создать универсальных нанороботов по-прежнему пытаемся. Так вот, первой задачей этих машин будет равномерное распределение маркеров по твоему организму, второй – связь с главным компьютером, который будет следить за твоим… эм… лечением, назовем это так. Третьей функцией, и последней, кстати, будет так называемое удержание части маркеров в тех местах, где необходима дополнительная коррекция. В общем, если кратко охарактеризовать работу нанороботов, то они призваны поддержать работу маркеров, более ничего от них не требуется.

- А сколько еще колоний вы планируете в меня влить? – спросил Федор, нервно щелкая костяшками пальцев.

Мезин улыбнулся, как показалось, довольно мягко и добросердечно.

- Молодой человек, биоинженерия – наука точная, однако и в ней бывают такие моменты, когда что-то можно утверждать лишь с определенной долей вероятности. Заранее рассчитать весь цикл твоей модернизации не представляется возможным даже с учетом теперешних вычислительных мощностей. Зато мы можем планировать наши действия пошагово, поэтапно, но даже сейчас я не могу сказать, сколько понадобится того или иного для дальнейшей работы. Исходя из опыта работы, могу сказать, что колоний может понадобиться от восьми до десяти.

- Чего ж так много? – присвистнул Нестеров, поежившись от услышанной новости.

- А как ты думал? Люди в белых халатах щелкнули пальцами и все?

- Нет, конечно,- смутился Федор, - я думал, что понадобится три-четыре таких вот капсулы, а тут…

- Не вижу в этом ничего страшно, - сказал Мезин, вставляя контейнер в специальное гнездо, рядом с терминалом управления сканером. – Иди сюда. Сейчас мы будем в тебя, как ты выразился, вливать содержимое этого контейнера.

Федор подошел к доктору, встал, как полагается, подчиняясь командам Эдуарда Валерьевича. Гнездо, в которое полностью вошел контейнер с какими-то маркерами и наномашинами, было частью какой-то квадратной тумбы, на которую Нестеров поначалу даже не обратил внимания. Теперь же оказалось, что этот аппарат имел огромное значение для их дальнейшей работы, практически такое же, как и сканер. В тумбе протаяло восьмигранное отверстие, из которого сантиметров на пятнадцать выдвинулось нечто такой же геометрической формы, с гладкой, отполированной до блеска верхней гранью. На этой грани, точнее под ее верхним слоем, располагались четыре концентрические окружности, которые сейчас горели нежным зеленоватым светом.

Федор с опаской посмотрел на этот восьмигранник, аккуратно ткнул пальцем в одну из его плоскостей и отпрянул назад от того, что восьмигранник вдруг взмыл воздух, поддерживаемый снизу гибким серебристым шлангом.

- Неожиданно, правда?- во все свои тридцать два зуба улыбался Мезин, очевидно заранее просчитав реакцию Нестерова.

Восьмигранник принял горизонтальное положение, подплыл вплотную к лицу Федора и уставился на парня своим странным, ни на что не похожим взглядом.

- Чего это… он? – сглотнул Нестеров, отстраняясь от пугающего его объекта, который тут же поспешил сократить расстояние между собой и головой человека до прежнего.

- Он?- засмеялся Эдуард Валерьевич, - он ничего, потому что он машина. Безмозглая, глупая машина. Единственное, что он может, – вот так вот пялиться на тебя и перемещаться взад-вперед, повинуясь скромной программе и сенсорам в передней части корпуса.

Федор разглядывал восьмигранник словно кобру, изготовившуюся для броска на свою жертву.

- Что это за штука? – спросил он, не сводя с нее глаз.

- Инъектор. При помощи этой змеи я и собираюсь произвести тебе прививку наномашин. Не двигайся, машина сделает все сама.

Восьмигранник плавно опустился на уровень локтя Федора, обогнул человека справа, приподнялся до его плеча, приблизился вплотную и легонько ткнулся в Нестерова условным носом. Федор ощутил холодное прикосновение руки-инъектора, которая прислонялась к нему ровно пять секунд, после чего отплыла и замерла в оцепенении.

- Ну, как?

Федор помассировал плечо, присушиваясь к своим ощущениям.

- Да вроде нормально. Я ничего не почувствовал.

- Еще б ты чего-нибудь почувствовал. Это ж наномашины. Вся процедура проходит на молекулярном уровне, что, как ты понимаешь, гораздо ниже порога ощущений.

- Вопрос можно?

- Да, а как же.

Федор немного подумал над формулировкой и спросил:

- Если сейчас для инъекции Вы применили этого… монстра, то как Вам удалось засадить в меня НРБ? Что-то я там не помню вот таких вот приборов.

Доктор усмехнулся, краем глаза рассматривая очередную динамическую модель на проекторе.

- А вот ты подумай хорошенько и сам постарайся ответить на этот, в принципе, несложный вопрос.

Федор еще раз как следует прокрутил в своей голове все, что происходило с ним в медицинском секторе центра подготовки космонавтов, но вразумительного ответа на свой вопрос так и не нашел… если только не…

- Таблетка, - прошептал Федор, не осознавая еще, что попал в самую точку.

- Браво, молодой человек, - ответил Эдуард Валерьевич. – Вы и впрямь обладаете отменным аналитическим умом. Да, вся тайна кроется в таблетке спецназа. Та, что Вам дали в ЦПК, была сверху покрыта тонким слоем этих самых наноретрансляторов, и ничего более. Все просто до безобразия.

- А сейчас что же Вам мешало поселить во мне колонию менее экстравагантным способом? Скажем, тоже используя таблетки?

Доктор почесал край подбородка, хитро улыбнулся.

- Условия хранения и количество рабочего материала. Дело в том, что для своей миссии НРБ необходимо было гораздо меньше, чем наномашин для выполнения своей. Плюс абсолютная стерильность в неактивном состоянии. Про маркеры я вообще молчу, там ситуация особая.

Он повернулся к терминалу, что–то сделал на нем, удовлетворенно кивая своим мыслям.

- Отлично, - пробормотал он себе под нос.- Наши малышки начали потихоньку просыпаться ото сна и приводить тебя в порядок.

- В каком смысле? - не понял шутки Федор.

Доктор ему не ответил, тщательно изучая ежесекундно изменяющуюся диаграмму.

- Часа три еще, - сказал он спустя минуту. – Можешь пока заняться своими делами, Федор Петрович.

Что Мезин подразумевал под словами «своими делами» он, естественно, не уточнил.

***

Спустя десять дней после вышеописанных событий, которые Федор фактически провел в трех небольших по размеру комнатах медицинского сектора космодрома, он начал замечать в себе некоторые изменения. Мезин ввел ему еще три колонии наномашин, которые по задумке доктора должны были при поддержке биополевой терапии укрепить его кости, мышцы и сухожилия. Поначалу, результатов не было никаких, точнее Эдуард Валерьевич видел их только на проекторах всевозможных терминалов. Но теперь Федор стал ощущать в себе нечто такое, чего раньше не замечал.

Спустя пять дней после начала процедур или лечения, как это называл Мезин, Федор решил поэкспериментировать с собственной реакцией и был весьма удивлен тому, что смог на специальном тренажере добраться до таких немыслимых высот, до каких обычный человек не смог бы дойти при всем своем желании. Суть теста, которого опробовал Нестеров, заключалась в следующем: имелся достаточно большой прямоугольный (два метра на один) голографический проектор, расположенный горизонтально на стандартной треноге, который проецировал в воздух три шарика. Испытуемый клал руку перпендикулярно шарам, лежащим в одной плоскости, в центр воображаемого треугольника и пытался отдернуть руку не раньше того момента, как один из шариков начнет движение в сторону ладони. Какой из шариков будет двигаться, выбирал компьютер, используя генератор случайных чисел. Постепенно по мере того, как испытуемый худо-бедно справлялся с заданием, скорость перемещения шаров возрастала, их становилось больше, и они атаковали ладонь со всех направлений постоянно.

Среднестатистический человек смог бы продержаться пятнадцать-двадцать условных уровней в такой незамысловатой игре. Специально тренированный профессионал поднял бы количество уровней еще максимум на десять-двенадцать. Федор же с первого раза дошел до пятьдесят четвертого уровня, что было просто невероятно. Однако, как оказалось, это были еще цветочки. Последующие три дня Нестеров иногда проверялся на тренажере и каждый раз показывал результат один фантастичней другого.

Кроме реакции Федор решил проверить собственную силу и выносливость, для чего как-то пару дней назад начал отжиматься на кулаках. Будучи в идеальной физической форме, он мог отжаться от пола сто пятьдесят раз, однако когда количество отжиманий превысило пятьсот, и его организм при этом ничуть не запыхался, Федор едва не запаниковал. Он всю жизнь мечтал стать космонавтом, а здесь из него делали совершенное оружие, которое непонятно кто, когда и где мог применить по своей прихоти, причем не обязательно благородной.

Но не только Федор следил за результатами процедуры физиологической модернизации. Мезин, то ли узрев самостоятельные попытки Нестерова проверить себя на прочность, то ли повинуясь специальной медицинской программе, еще вчера предложил молодому человеку испытать на себе некое колесо, проверить дыхательную систему и кинетику мышц. Федор, не долго думая, согласился, хотя догадывался, что, если откажется, то Эдуард Валерьевич обязательно подберет верные слова и уговорит его.

Для этих дел Федор выбрался в местный спортивный зал, где располагались несколько беговых дорожек, бассейн, тренажеры специфического назначения и какие-то непонятные при беглом осмотре аппараты. Отчего-то Нестеров не сомневался, что именно этими аппаратами Мезин собирается проверить на прочность Федора.

Интуиция его не подвела. Едва Эдуард Валерьевич вошел в помещение зала, как сразу направился к одной из машин неизвестного назначение.

- Как спал? – мимолетом обратился он к Федору, нажимая на какие-то светящиеся панельки.

- Нормально,- машинально ответил тому Нестеров, разглядывая, что делает доктор.

Тот приготовил одну машину с какими-то вертикально стоящими матами, потом подошел к другой, больше всего напоминавшей молодому человеку страшное орудие пыток средневековья. Машина состояла из платформы, к которой были закреплены две металлические окружности в рост человека, перпендикулярные друг другу и как бы образующие в пространстве шар. Скорее всего, это и было то самое пресловутое колесо, и если это было действительно так, то Федору меньше всего хотелось испытывать его на себе.

- Начнем с простого или сложного? – спросил Мезин, наконец, закончив все свои приготовления.

- С простого, - ответил Федор первое, что пришло ему на ум.

- Тогда иди сюда и приготовься бить.

- Что делать? – переспросил удивленно Федор.

- Бить. Как в драке, сильно, быстро, рукой, а затем ногой.

Эдуард Валерьевич подошел к снаряду с вертикальными матами, тронул что-то на корпусе, и центральный мат подался вперед, при этом боковые чуть-чуть сдвинулись в стороны, тем самым давая человеку большее пространство для маневра.

- Задача проста, как апельсин. Встаешь сюда, - Мезин показал Федору, куда тот должен встать,- прицеливаешься на уровне собственной головы вот сюда, ну, или куда тебе вздумается, в принципе без разницы, и бьешь. Потом примеряешься для удара ногой, для этого специально существуют боковые щиты, и бьешь сначала правой ногой по левому, затем левой по правому. Постарайся нанести максимально сильный и четкий удар, это позволит нам судить о динамической силе твоих мышц.

- Зачем вообще мне это знать, Эдуард Валерьевич, - заупрямился Федор. – Я же космонавт, а не солдат, мне бить руками и ногами некого, разве что инопланетян.

Мезин хмыкнул.

- Хотя бы их, если встретишь, конечно. Но суть в том, Федор, что мышцы одинаковы и у солдата, и у человека, а другого способа проверить кинетику мышц, кроме как бить руками да ногами, человечество еще не придумало.

- А сканер?

- А что сканер? Он покажет тебе неисправность, если такая существует, в работе ткани или в физиологическом аппарате, но какое усилие ты можешь развить при ударе, сканер не в силах показать.

Нестеров размял кисти рук, глубоко вздохнул.

- Ладно, я согласен.

Федор встал в то место, куда ему показывал Эдуард Валерьевич, прицелился, хотя щит, или мат, как его по-прежнему называл молодой человек, был достаточно велик, чтобы по нему можно было не попасть и, собравшись с силами, зарядил, что есть мочи.

Эффект для него оказался довольно неожиданным, впрочем, доктор, похоже, совершенно не удивился результатам. С матом, естественно, ничего не случилось, но вот результаты, показавшиеся на табло, были впечатляющими.

- Неужели две тонны, - неподдельно удивился Федор. – Этого же быть не может, ни один человек…

Впрочем, здесь он запнулся, перебив сам себя. Человек, разумеется, не мог, нанести рукой, да и в большинстве случаев ногой такой сильный удар, но он не был уже обычным человеком. Интересно, кем теперь его можно считать? Сверхсуществом? Суперчеловеком?

- Проверяем ноги. Федор, не стой столбом, - окликнул его доктор.

Нестеров еще раз прицелился, сосредоточился и нанес два четких удара, так называемых лоукика, если пользоваться терминологией кикбоксинга.

- Поздравляю, - довольно улыбнулся Мезин, - почти четыре с половиной тонны на ногу. Можно выходить в лес и косить деревья, если лишишься работы.

Весьма странный и специфический юмор доктора Федор не оценил, все еще не до конца веря в полученные результаты.

Однако техника не врала. Следующим испытанием для Нестерова стала обыкновенная беговая дорожка. Она была способна двигаться в любых направлениях, правда Федор об этом до поры до времени не догадывался и едва не поплатился за это. Спасла многократно возросшая реакция и удивительная координация тела, которой раньше (молодой человек готов был в этом поклясться) не было.

Встав на полотно беговой дорожки, Федор поначалу ничего не ощущал. Бег был монотонным, можно даже сказать скучным. Усталости не чувствовалось совершенно. Организм работал как хорошо отлаженный механизм, без сбоев и нервотрепки. Хорошо видя это на визорах, Мезин решил внести в процесс разнообразие. Сначала он добавил скорости, потом начал варьировать ее, то замедляя полотно дорожки, то наоборот ускоряя его. Но попытки сбить работу дыхательной и сердечнососудистой систем Нестерова не увенчались успехом. Федор был машиной, совершенной, не знающей сбоя.

Тогда Эдуард Валерьевич решил пустить в ход свой главный козырь – особое полотно дорожки. В самый неожиданный момент он взял и изменил направление хода полотна, причем изменил его под почти развернутым углом. К тому же он добавил ускорения и мог со стопроцентной вероятностью ожидать, что Федор грохнется, однако Нестеров каким-то невероятным образом смог извернуться прямо в воздухе и продолжить бег практически в обратном направлении.

У Мезина азартно заблестели глаза. Нутро экспериментатора постепенно брало свое, и он задал Федору настоящего жару. Полотно дорожки теперь металось из стороны в сторону, под самыми непредсказуемыми углами. Ускорения были разными, и не свалиться с такого бешеного аттракциона было попросту невозможно.

В конце концов, так и произошло. Федор в очередной раз извернулся в воздухе, подстраиваясь под новое движение полотна, и, в то время, как его нога готова была коснуться поверхности, дорожка вновь поменяла свой бег. Федор не сумел устоять, свалился и выкатился за пределы бегущего полотна.

- Это чтобы ты не зазнавался,- громко хмыкнул Эдуард Валерьевич, протягивая Нестерову руку помощи. – Помни, что ты не всесилен, и далеко не супермен из комиксов, поэтому никогда не рискуй понапрасну, все время взвешивай свои силы и принимай правильные, осознанные решения.

- Я это учту, - пробурчал в ответ Федор, раздосадованный своим падением. Сам того не замечая, он вошел в раж и искренне старался не упасть. Внезапно возникшие новые возможности организма как-то сами собой перестали его пугать, и сейчас Нестеров старался поскорее привыкнуть к собственному усовершенствованному телу, до конца понять, на что же он в конечном счете способен.

- Прошу на колесо, - сказал Мезин более чем задорно. – Уверен, подобного ты еще нигде не испытывал и вряд ли когда-нибудь испытаешь. Сразу скажу, ощущения могут быть не из приятных, но этот тест едва ли не самый важный из всех, так что терпи.

- Угу, - буркнул Федор, - постараюсь.

Безбоязненно, даже с неким азартным задором, он вступил на платформу, которая тут же слегка прогнулась под ним, подстроилась под его ноги и крепко закрепила их в своих объятьях.

- Метаматериаль, - пояснил Эдуард Валерьевич, - имеет вариабельную память формы и создан для того, чтобы ты раньше времени не выбежал из этого агрегата. Не боишься?

- Нет, - отрывисто ответил Федор.

- Ну, и славно. Тогда приступим. Обхвати руками ближнее к себе колесо в том месте, где показано.

Нестеров быстро сориентировался по сиявшим красным меткам и крепко ухватил холодный металлический обруч обеими руками. Видимо части обруча, за которые нужно было держаться, так же были созданы из метаматериала, поскольку они тут же расплылись и заковали кисти Федора в свои прохладные панцири.

- Начинаю, - предупредил Мезин, чем-то щелкнув та терминале управления.

Покоившийся до этого обруч, вдруг пришел в движение. Второй же, к которому Федор никак не крепился, начал медленно обегать всю конструкцию по кругу. Его внутренняя поверхность раскрылась, выдвинув наружу синенькие лампочки, которые с каждым оборотом светились все ярче. Первый обруч разбился на сектора, и те, которые содержали в себе руки Нестерова, начали плавно, буквально по миллиметру разбегаться в разные стороны, растягивая тело юноши.

- Да, - сказал Мезин, азартно блестя глазами, - этот опыт не для слабонервных. Еще не поздно отказаться.

- Продолжаем, - ответил Федор, начав сопротивляться той силе, которая старалась разорвать его.

Внезапно обруч, к которому крепился молодой человек, начал вращаться. Сначала это происходило строго вокруг горизонтальной оси, но затем ось вращения начала меняться непредсказуемо. Меж тем, снаряд продолжал растягивать Федора в разные стороны, и Нестерову приходилось уже во всю напрягаться, чтобы сдерживать внешнее воздействие.

Он не видел, что там делает Мезин, который во всю рассматривал карту тела Федора, любезно предоставленную доктору сканером, тем самым обручем с синими лампочками. Эдуард Валерьевич бубнил что-то себе под нос, азартно потирал ладони, разминал кисти рук, почесывал подбородок, ежесекундно щелкал пальцами, словно собираясь набить кому-то лицо.

- Терпишь? – крикнул он, обращаясь к Нестерову.

- Да, - хрипло ответил Федор, - стараюсь.

Терпеть и в самом деле приходилось уже через силу, но Федор знал, что сдаваться так рано попросту нельзя. Убить его этот эксперимент не способен, а боль и дискомфорт необходимы, чтобы познать себя.

Внезапно боль кончилась. Совершенно. Вместо нее вдруг по телу начала разливаться приятная теплота, слабость и даже удовольствие. Нестерову вдруг начало казаться, что его, совершенно расслабленного, погрузили в теплую ванну и, дождавшись определенного момента, начали массировать с головы до пят. Это было чрезвычайно приятно. Такого удовольствия Нестеров ни разу в жизни не испытывал, и наслаждение хотелось продлить, растянуть на века.

Сеанс удовольствия закончился столь же внезапно, сколь и начался. Его просто как будто бы отключили и все. Словно кто-то нажал на кнопку, и Нестеров вновь вернулся в реальный мир. Все болело, ломило и ныло. Тело было ватным, неподатливым и тяжелым. Мышц он практически не чувствовал. Перед глазами стояла красная пелена. Предметы окружения двоились, мешали капельки пота, обильно выступившие на лбу.

Федор попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.

Кто-то подошел к нему сбоку, отцепил сначала одну руку, потом другую. Федор тут же упал, точнее, мог бы упасть, не поддержи его в самый последний момент незнакомец.

Хотя не такой уж и незнакомец. Когда Нестеров оказался на полу, лежащим на спине, он увидел перед собой знакомое лицо Эдуарда Валерьевича. Тот проделывал какие-то таинственные манипуляции с его правым плечом, но сил не было даже на то, чтобы повернуть голову и посмотреть. Кажется, доктор что-то приложил к его телу или сделал укол, но Федор ничего не почувствовал. Он лишь закрыл глаза и, собравшись с последними силами, выдавил из себя:

- Н-ну, к-как? – прохрипел он, - у меня…в-все получилось… или я… облажался?

- Все-все, - успокаивающим тоном ответил ему Мезин, - ты себе даже не представляешь насколько все.

Федор и в самом деле не представлял, что сотворил. Спустя пару часов, когда самочувствие Нестерова стало вполне удовлетворительным, Эдуард Валерьевич поспешил поделиться с молодым человеком радостными известиями.

- Я думал, - говорил Мезин, затаив дыхание, - что ты терпишь, борешься. К тому же карта процессов твоего организма была в норме. Ну, имеется в виду в норме, если учитывать, что ты испытывал колоссальные нагрузки. Когда же я позвал тебя один, второй раз, и ты в ответ промолчал, мне начало казаться, что ты потихоньку теряешь сознание.

- Это было не похоже на потерю сознания, - перебил доктора Федор. – Это напоминало…

- Да знаю, знаю я, - вновь принялся объяснять Мезин. – Во всем виновата смена модальности нервных импульсов. Само по себе явление очень редкое и практически не встречающееся в природе у нормальных людей, однако, в результате наших с тобой процедур, твой организм каким-то образом научился самостоятельно менять модальность ощущений, когда того требует ситуация. Специально я не пытался научить твой организм действовать таким образом, он научился сам, и это…. Это уникально!

Федор протер ладонью казавшееся липким лицо.

- И что, теперь я каждый раз буду… испытывать удовольствие, когда мне кто-то делает больно?

- Н-ну, - замялся Эдуард Валерьевич, - не каждый раз, разумеется, однако когда воздействие будет иметь запороговую силу, тогда да. Скорее всего. И это славно!

Мезин аж прикрикнул от удовольствия, тыча указательным пальцем правой руки куда-то в потолок.

- Чем же славно?

- А тем, молодой человек, что любой человек грохнется в обморок от таких нагрузок, если и вовсе не окочурится от болевого шока, а ты сможешь действовать, сможешь быть в сознании, хоть и в измененном его состоянии. Нужно лишь научиться контролировать себя и окружающий тебя мир.

Звучало это, честно говоря, не очень убедительно. Похоже, Мезин сам до конца не мог понять и поверить в то, что он только что сказал. Федор же, попытавшись припомнить свои ощущения от недавнего эксперимента, мог сказать однозначно, что осознано действовать в колесе он вряд ли бы смог, а если б и смог, то этому непременно нужно было долго учиться.

- Только не говорите мне, уважаемый доктор, - фыркнул Федор, - что у Вас есть специальная методика, по которой можно научиться управлять собой даже в таком необычном состоянии.

- У нас есть все! – назидательно ответил Мезин. – А того, чего нет, мы стараемся быстро изобрести.

- Быстро не значит правильно.

- Согласен, но это если действовать с нуля. Федор, ни ты первый, ни ты последний проходишь данные процедуры, и неужели ты думаешь, до тебя не было прецедентов подобного рода?

Нестеров лишь молча пожал плечами.

- Были, правда, не такие явные. Хотя и то, что было, позволило нам создать достаточную базу для решения всесторонних проблем, поэтому я советую тебе запастись терпением и учиться. Благо времени у тебя еще в достатке.

Федор вновь промолчал. Сегодня у него выдался неожиданно тяжелый день, хотя он догадывался, что завтра будет не легче.