ГРАЖДАНСКАЯ-борьба за Лучшее,или возврат,с распадом в худшее?

ГРАЖДАНСКАЯ,на примере одной из областей страны.

В начале января 1919 г. антибольшевистский фронт на Востоке России был разделен на Сибирскую, Западную и Оренбургскую отдельные армии. В оперативном подчинении Ставки адмирала находилась также Уральская отдельная армия. В конце мая 1919 г. фронт (командующий фронтом - ген. Дитерихс) был поделен на три не отдельные армии - 1-я и 2-я из бывшей Сибирской и 3-я (бывшая Западная); в непосредственном подчинении Ставки находились Южная армия (образована из Оренбургской армии и Южной группы; ее составили в основном оренбургские и уральские казачьи части) и Уральская армия, а также Степная группа в районе Семипалатинска, войска Семиречья и внутренние антипартизанские фронты. Осенью 1919 г. Ставка была упразднена, и управление войсками осуществлялось непосредственно через штаб Верховного главнокомандующего.

     Армия адмирала Колчака делилась на армии, корпуса и на дивизии и полки. Корпуса и стрелковые (пехотные) дивизии (свыше 20) в 1919 г. также получили в основном единую нумерацию; дивизии именовались, как правило, Уральскими и Сибирскими стрелковыми дивизиями, некоторые из них именовались также и по городам. Сибирское казачье войско, проведя почти поголовную мобилизацию, выставило 15 конных полков и 3 батареи.

     Сибирская армия (образована на Пермском направлении из Екатеринбургской группы) первоначально включала 1-й Средне-Сибирский и 3-й Степной Сибирский корпуса, Воткинскую дивизию и Красноуфимскую партизанскую бригаду, в феврале - марте 1919 г. - 1-й Средне-Сибирский, 3-й Степной Сибирский и Сводный корпуса, а к июню 1919 г. включала Северную (1-й Средне-Сибирский и 5-й Сибирский армейские корпуса) и Южную (3-й Сибирский Степной и 4-й Сибирский корпуса) группы, Сводно-Ударный и 8-й Камский корпуса и 1-ю кавалерийскую дивизию.

      В январе 1919 г. 1-й Ново-Николаевский сибирский стрелковый полк, входивший в Сибирскую армию, вел тяжелые бои на Урале у р. Чусовой, в частности, взял Кусье-Александровский завод и ст. Чусовую. 19 января под Оханском  погиб командир полка полковник Эдуард Казимирович Зеленевский (бывший офицер 54-го Сибирского стрелкового полка времен Первой Мировой). Он был тяжело ранен в бою. За невозможностью вынести его  с поля боя вследствие сильного огня противника, полковник Зеленевский был застрелен из револьвера одним из офицеров того  же полка, чтобы спасти его от плена и возможных издевательств.

        В декабрьских и январских боях отличились капитан Петр Страдзе, поручик Александр Богомолов, капитан Иван Сивко. 

     Приказом № 9 от 3 января 1919 года генерал-лейтенанта А.Н. Пепеляева по 1-му Средне-Сибирскому корпусу солдатам и офицерам полка была объявлена благодарность:
« От лица службы благодарю доблестных Ново-Николаевцев за блестящую победу, одержанную ими у ст. Чусовая, благодаря исключительной энергии Начальника отряда поручика Самойлова и храбрости офицеров и солдат. Награждаю каждую роту  16-ю Георгиевскими крестами».

     5 февраля 1919 г. в г. Перми состоялись похороны погибших офицеров 1-го Ново-Николаевского полка: штабс-капитана В. Бурса-Александрова, поручиков В. Казымова, А. Прищепчика, М. Столбова, Г. Плешакова, В. Шабанова, подпоручиков Б. Кудельского, Д. Хромова, прапорщика Я. Коршунова,  ст. унтер-офицера Ф. Чистякова.

Солдат 3-го Барнаульского стрелкового полка, 1919 г. (из частной коллекции)   

      Однако 1-й Ново-Николаевский полк, 2-й Барабинский полк были не единственными фронтовыми воинскими частями белых, сформированными в нашем городе. 23 марта 1919 г. адмирал Колчак   приказал сформировать пять стрелковых дивизий: три (11-ю, 12-ю и 13-ю) — на территории Омского военного округа и две (8-ю и 14-ю) — на территории Иркутского военного округа. Каждая из дивизий имела в своем составе по четыре стрелковых полка, а также по одному егерскому батальону, артиллерийскому и инженерному дивизиону.

     Одиннадцатая Сибирская стрелковая дивизия со штабом в г. Омске (начдив генерал-майор С.И. Лящик) формировалась из частей 1-й кадровой дивизии Омского военного округа. 41-й Сибирский стрелковый полк этой дивизии создавался на базе 1-го кадрового полка в г. Ново-Николаевске. Так был возрожден славный 41-й полк.

     Наскоро сформированная и обученная 11-я стрелковая дивизия вместе с 41-м Сибирским полком отбыла на фронт. После катастрофы белых под Уфой и Челябинском, оказалась в Южной группе генерала Белова, в подчинение которому вошли также Оренбургская армия атамана Дутова и Уральская армия атамана Толстова. Об этой армии штаб адмирала словно забыл, и она продолжала прикрывать Актюбинскую железную дорогу. Для разгрома Южной группы красные организовали Туркестанский фронт во главе с М.В. Фрунзе. Талантливые военспецы, находившиеся в штабе Фрунзе, предприняли энергичное наступление – Южную группу белых атаковала 1-я Красная армия Зиновьева, части 5-й Красной армии, а в тыл белым ударила Казалинская группа войск Астраханцева с территории Средней Азии. У станции Челкар, в пустынях между Эмбой и Аральском, остатки Южной группы оказались зажатыми с двух сторон. В окружении они приняли свой последний бой… Так закончилась 9-ти летняя история доблестного 41-го Сибирского стрелкового полка.

     Формирование 13-й Сибирской стрелковой дивизии, в соответствии с Указом Верховного, началось в Ново-Николаевске 5 мая 1919 г., где расположился штаб дивизии. Начальником дивизии, а также начальником гарнизона города и начальником Ново-Николаевского военного района (с 14 мая) был назначен полковник Зощенко (бывший командир 43-го Сибирского стрелкового полка Императорской армии). Семнадцатого мая полковника Зощенко произвели в генерал-майоры, а 19 мая дивизия была переименована в 13-ю Сибирскую стрелковую. Дивизия формировалась из управлений и частей бывшей 10-й Казанской стрелковой дивизии, 1-й и 2-й   кадровых дивизий ОмВО (бывшие 1-я и 2-я Сибирские кадровые дивизии 1-го Средне-Сибирского корпуса). В Бердске создавался 49-й Сибирский стрелковый полк под командованием георгиевского кавалера, бывшего офицера лейб-гвардии Семёновского полка полковника Моисеева - на базе 37-го и 40-го стрелковых Казанских полков; 50-й полк — на базе 39-го стрелкового и 10-го кадрового Казанских полков (с. Бердск, Колывань); 51-й полк — на базе 3-го Барнаульского кадрового полка (г. Барнаул); 52-й полк — на базе 8-го Бийского кадрового полка (г. Бийск), 13-й Сибирский стрелковый артдивизион — на базе 10-й артбригады и 1-го запасного артдивизиона бывшей Народной армии КомУча (г. Ново-Николаевск, на вооружении  британские орудия)), 13-й Сибирский инженерный дивизион — на базе наличных инженерных частей бывшей 10-й Казанской стрелковой дивизии (г. Бийск). Ее численность достигла 13 тыс. штыков. А также в Ново-Николаевске по распоряжению начальника дивизии формировался Егерский батальон 13-й дивизии под командованием полковника Г.И. Окунева, занимавшего до этого должность начальника штаба одной из кадровых бригад в Ново-Николаевске, а до этого - должность помощника коменданта города . На формирование Егерского батальона был направлен отряд пополнения Партизанской дивизии атамана Анненкова, который располагался в городе. Вербовочное бюро дивизии, открывшееся в нашем городе в гостинице «Америка» не позднее октября 1918 г., действовало довольно успешно – благодаря работе бюро, например,  полк Черных гусар в значительной части  состоял из молодежи Ново-Николаевска.  Отряд пополнения также состоял, в-основном, из учащейся молодежи.

     Младшие офицеры дивизии, в основном, были выпускниками Военно-инструкторской Школы на Русском Острове во Владивостоке(так называемая «школа Нокса»). Офицеров других специальностей готовили в Омске: 1-е Омское артиллерийское училище, Омское артиллерийское техническое училище; в Томске: Томская инструкторская школа,  Томское военное пехотное училище (бывшая Томская школа прапорщиков), Томское военное авиационное училище, Томское военное радиотелеграфное училище, Томское военное автомобильное училище, Сибирский кадровый инженерный дивизион (готовил специалистов и офицеров инженерных войск), Машинно-моторная школа Морского ведомства, Танковая школа, Повторительные курсы младших офицеров, курс Академии Генерального штаба. В Иркутске: Иркутское военное училище,  Унтер-офицерская школа, Военно-фельдшерская школа. Красноярск:  Французская артиллерийская военная школа.

Слева направо: 1. Погон юнкера одного из пехотных (стрелковых) училищ, 2. Погон юнкера 1-го Омского артиллерийского училища (из коллекции И.В. Ладыгина)

Свидетельство об окончании Учебной команды  Сибирского кадрового инженерного дивизиона (из частной коллекции)

     Эти части явились последним резервом Русской Армии адмирала Колчака. Однако их боевая подготовка оставляла желать лучшего. Свидетельствует последний командир 49-го Сибирского стрелкового полка подполковник Ф.Ф. Мейбом (бывший в то время командиром 1-го батальона): «Наш командир полка (Моисеев – авт.) был под влиянием Омска, что дивизия (13-я Сибирская стрелковая – авт.) будет принадлежать к Новой Гвардии и шефом ее будет адмирал Колчак… и на фронт пойдет только в том случае, если случится какое-либо несчастье с нашей армией, а потому программа боевой подготовки была ниже всякой критики… все полки были поставлены на учение старого времени, масса маршировок, очень много парадов и полное невнимание к стрелкам со стороны господ офицеров…». Об этом же в своем дневнике от 13 мая 1919 г. военный министр барон А. Будберг писал: «Увидал сибирские резервы и с горечью убедился в том, что, несмотря на всю серьезность положения, у нас сохранились старые привычки готовить войска для парада, а не для войны и втирать очки внешностью и подмазанным показом…» А от 31 мая – «Я смотрю на будущее еще мрачнее, так как наши последние резервы – 11-я, 12-я и 13-я дивизии, формируемые в тылу… к бою еще не готовы, не имеют артиллерии, пулеметов, средств связи, обоза и пр., пр…».

     О снабжении и вооружении формируемых стрелковых дивизий австралийский капитан У. Лэчфорд из состава английской военной миссии вспоминал: «Нашей первоочередной задачей было снабжение подразделений обмундированием, и все без исключения – от генерала до рядового получили полный набор униформы "Томми" (британского солдата – авт.), нижнее белье, снаряжение и пр… На первый взгляд, задача представлялась невыполнимой – австралийский офицер обучает британской системе обращения с оружием и управлению огнем русские войска, вооруженные японскими винтовками!».

     Обучение солдат в формируемых дивизиях шло плохо. Части выступили на фронт практически не обученными. Личный состав постоянно подвергался агитации со стороны большевиков. Позднее в 52-м полку солдаты убили своих офицеров и сдались красным. Перешли на стороны красных многие солдаты и из 45-го и 46-го Сибирских стрелковых полков в ходе антипартизанской операции  в степном Алтае (Алейская-Поспелиха). Мобилизованные крестьяне не хотели воевать. Вот что вспоминал Военный министр барон А. Будберг:  «В Ново-Николаевске  к нашему поезду прицепили вагоны с маршевой ротой, из которой на перегоне до Татарской дезертировало 22 человека; недалеко уже до того, что было в последнее время на немецком фронте, когда маршевые роты приходили к нам в составе кадровых унтер-офицеров и списков поголовно бежавших по пути солдат.  Бессовестно отправлять на наш и без того жидкий фронт такие пополнения, воображая, что этим усиливают ряды частей; достаточно взглянуть на этих людей, чтобы видеть, что это не солдаты, хотя бы и очень сырые, а просто деревенские парни, одетые в военную форму и недовольные (а частью и озлобленные), что их взяли из дому и теперь везут на какую-то войну».

     На фоне всеобщей нищеты и разрухи, среди оборванных бойцов Русской Армии, солдаты и офицеры 11-й и 13-й дивизий выделялись новым и красивым обмундированием, напоминая собой довоенную кадровую армию. Стрелки получили новую британскую униформу цвета хаки, британские фуражки и снаряжение, вооружение – предположительно японские системы «Арисака», а также английские винтовки «Ли Энфильд». При общей британской униформе цвета хаки стрелкам были присвоены погоны русского образца шириной 6,5 см из темно-зеленого сукна с белой выпушкой; шифровка номера части у стрелков, егерей и штабных работников — белого цвета, в артиллерии — красного, в инженерных и технических войсках — желтого, с соответствующими родам войск отличительными значками, расположенными выше номера части; у унтер-офицеров на погонах — поперечные нашивки из темно-желтой тесьмы в 3/4 см, у фельдфебелей — из желтого галуна; обшлага — у рядовых без отличий, у унтер-офицеров и фельдфебелей — обшитые темно-желтой тесьмой шириной 1 см. Для офицеров: погоны солдатского образца с просветом из серебряного галуна шириной 0,5 см, у обер-офицеров – один, у штаб-офицеров – два просвета, у генералов галун нашивался зигзагообразно, погоны у всех - с соответствующим чину количеством звездочек. Шифровка по номеру части и отличительные по родам войск значки — накладные из белого металла, у артиллеристов — золоченые; петлицы в строевых частях — из темно-зеленого сукна с белыми кантами, в егерских частях — из темно-зеленого сукна без канта, в артиллерии, инженерных и технических частях — из черного бархата с красными кантами, в штабах — из красного сукна с белыми кантами; у генералов и штаб-офицеров — петлицы с металлическими пуговицами, золочеными — в артиллерийских частях и посеребренными — во всех остальных; обшлага — обшитые темно-зеленой тесьмой с белыми краями: у генералов — шириной 2,5 см, у штаб-офицеров — 2 см, в два ряда, у обер-офицеров той же ширины, но в один ряд; цвет и окантовка околыша фуражки — такие же, как и у петлиц, тулья — защитного цвета (английский хаки).

Формы одежды военнослужащих 13-й Сибирской стрелковой дивизии, слева направо: 1 – полковника штаба дивизии; 2 – поручика Егерского батальона 13-й Сибирской стрелковой дивизии; 3 – прапорщика 13-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона; 4 – канонира 13-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона. Реконструкция К. Каревского.  

     При этом необходимо отметить, что далеко не всегда на британской форме русские солдаты и офицеры имели предписанные приказами погоны русского образца. Зачастую к британским форменным погонам пришивались необходимого цвета выпушки и просветы, прикреплялись звездочки и шифровки русского образца. На приведенном фото – русский солдат в британской форме с британскими погонами. Судя по шифровке, это рядовой одного из егерских батальонов. Возможно,  одного из егерских батальонов 11-13-й стрелковых дивизий.

Британская пуговица General Service Corps. Такие пуговицы, в основном,  были на мундирах, поставляемых для белых частей в Сибири. Найдена на раскопках в Новосибирской области (из коллекции А.Ю. Замиры).

Полковник Ижевской стрелковой дивизии А.Г. Ефимов в английском солдатском мундире

«Trench cap» - фуражка нижних чинов британского образца  

Британская винтовка системы «Ли Энфильд» обр. 1904 г. (фото с сайта «Первая Мировая война. Битва империй».)

     Более щегольским видом на Востоке России могли похвастать только бойцы полков Партизанской дивизии атамана Анненкова.

     Об обмундировании новых дивизий сотрудник «Русского Бюро Печати», редактор белогвардейской газеты «Сибирские стрелки», Иванов В.Н. вспоминал: «… с английским типичным серо-зеленым обмундированием: с широкими фуражками штатского образца, с лямками через плечо, поддерживавшими подсумки с патронами, с короткими шинелями, с ботинками либо с гетрами, либо с обмотками... И эти с чужого плеча обноски так намозолили глаза, что сибиряки стали колчаковцев принимать за иностранцев».

Слева направо: Солдаты-новобранцы одной из белых частей, Сибирь, 1919 г. (из частной коллекции); саперы, г. Томск, 1919 г. (из частной коллекции)

Слева направо:1.  Шинельный клапан унтер-офицера егерского батальона 11-й-14-й Сибирских стрелковых дивизий 2. Погон прапорщика пулеметной команды 11-й – 14-й Сибирских стрелковых дивизий.  (Современная реконструкция, из коллекции И.В. Ладыгина)

Рядовой 11-й Сибирской стрелковой дивизии (предположительно), г. Омск, 1919 г . (из частной коллекции)

     Что касается других частей Русской Армии на востоке России, в том числе и пребывавших в Ново-Николаевск либо следовавших через наш город на фронт/переформирование, то об общем уровне их обеспеченности снаряжением и обмундированием свидетельствует капитан Лэчфорд: «Русский солдат, по меньшей мере, его сибирский тип, – отличный парень. Веселый, выносливый, отвечающий добром на добро и, определенно, не остолоп. Я не думаю, что какой-либо другой солдат сделал бы большее в тех условиях. Он был вынужден переносить тяготы сибирской зимы в хлопчатобумажном обмундировании, в тонких башмаках и при нехватке шинелей. Одна шинель на шестерых!».

     Об этом же в своем дневнике военный министр колчаковского правительства барон А. Будберг писал: «… управления снабжением … нет…На фронте… плохо по части снабжения, особенно по вещевому довольствию (белье и обувь)… некоторые части одеты в английское обмундирование, доставленное генералом Ноксом, и в массе выглядят аккуратно и для неопытного глаза даже внушительно; остальные части одеты порядочными оборванцами… Гайда захватил единственную на всю Сибирь суконную фабрику (очевидно, имеется в виду суконная фабрика Злоказова в Омске – авт.), и не дает… ни одной шинели… Растрепанные, полуголые и босые, истомленные и вымотанные вконец части...». Очень плохо обстояло дело с теплым армейским обмундированием, особенно с шинелями и обувью, что в условиях непредсказуемой сибирской погоды, и зимних холодов отрицательно сказывалось на физическом и моральном состоянии войск. Кроме английских шинелей (весьма нетеплых), в Сибирь поставлялись японские и американские. В основном поставки шли в виде сукна, из которого по русским лекалам и шились шинели. О качестве таких шинелей барон Будберг писал: «Материалы и шинели, поставляемые союзниками… отвратительны… Наши холсты и наша деревенская армячина вне всякого сравнения с той дрянью и гнилью, которые под видом сукна, дрели и разных подделок самого отвратительного качества валят к нам из-за границы и которые оплачиваются золотым рублем; сейчас вместо сукна мы получаем отвратительный японский суррогат, состоящий из разных отбросов, накатанных на бумажную основу, и расползающийся через три недели носки».

     «Недостаточное обеспечение колчаковской армии обмундированием и снаряжением» отмечал в своих воспоминаниях  и А. И. Макаров, — быв­ший военный комиссар 236-го Оршанского стрел­кового полка 27-й дивизии 5-й Красной Армии.

     Упоминавшийся Иванов В.Н. писал, что «снаряжалось колчаковское войско кооператорами. К 1918 году Сибирь, можно сказать, была охвачена целой сетью кооперативных организаций, представлявших сельскохозяйственное, промышленное производство. Поддерживая «учредилку», деятели кооперации были настроены против советской власти и вынуждены были вооружать колчаковцев, но делали это неохотно». Следствием такой «неохоты» и были полураздетые и разутые солдаты колчаковской армии.

     В Ново-Николаевске, как крупном торговом центре, было очень много кооператоров и торговцев, которые придерживались эсеровской ориентации. Таким же было и городское руководство, служащие городских учреждений. В частности, городской голова А.Г. Скворцов был эсером с дореволюционным стажем. Как уже упоминалось, эсеры отрицательно восприняли колчаковский переворот. Офицер контрразведки ротмистр Постников в докладной записке прокурору Ново-Николаевского окружного суда отмечал: «Так как все городское самоуправление состоит из эсеров, то очевидно, что оно не признает единоличную власть Верховного правителя и если только работает, то исключительно из боязни быть устраненным от власти».  В итоге  в январе 1919 г. в помещении городской управы контрразведкой был произведен обыск, в ходе обыска было обнаружено даже 20 большевистских печатей.  И антиколчаковские, проэсеровские настроения были не только в Ново-Николаевске.

Облигация колчаковского правительства, 1919 г. (из коллекции И.В. Ладыгина)

     Однако во многих официальных приказах по гарнизонам отмечалось, что проблема с обмундированием решена. Приведем выдержки из нескольких приказов по войскам Омского военного округа.

Приказ войскам Омского военного округа № 34 от 21 января 1919 года:

     «§2. Критическое положение насчет одежды миновало, почему наш солдат должен быть одет щеголевато.

     Наблюдением высшего начальства, заботами непосредственных начальников достигнуть этого вполне возможно. Следует поменьше писать бумаг, побольше действовать и почаще проверять, памятуя, что дело не в приказаниях, а в выполнении их».

     Казалось бы, судя из текста приказа, проблемы с обмундированием решены. Однако это было не так, а приказы из штабов часто несоответствовали реалиям. Примером может служить следующее:

Приказ по войскам Омского военного округа № 170 от 4апреля 1919года:

     «При недостатке кокард приказываю офицерам, солдатам и чиновникам заменять их трехцветной национальной лентой. Ношение неустановленного головного убора воспрещается под ответственность начальников частей. Начальникам гарнизонов срочно проверить исполнение приказа».

Приказ Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего № 171 от 3 марта 1919 года:

     «1)  Всем воинским чинам, находящимся на театре военных действий, всегда носить присвоенную для частей действующей армии форму обмундирования».

Приказ по войскам Омского военного округа № 453 от 7 августа 1919 года:

    «…6- го августа осматривая в казармах 11-й кадровый полк, увидел несколько людей в оборванной гражданской одежде. Оказывается это солдаты, побывшие в полку около двух недель. В полковом цейхгаузе находится 500 комплектов обмундирования. Считая это тягчайшим преступлением теперь, когда каждый час подготовки солдата потерян быть не может, приказываю Окружному Интенданту срочно провести дознание для привлечение виновных в нераспорядительности и бездействии власти к строжайшей ответственности».

     Большинство обмундирования пылилось на складах, и попало в руки красных при отступлении осенью-зимой 1919 г. Командиры и интенданты не спешили обмундировывать мобилизованных, т.к. многие из них дезертировали, получив форму. К тому же уровень обеспеченности обмундированием и снаряжением тыловых и фронтовых частей значительно отличался.

     Таким образом, изображаемые в советских фильмах гладко выбритые белые офицеры в зеленовато-серых чистеньких кителях с золотыми погонами, в начищенных сапогах, с «иголочки» одетые бравые солдаты со «старорежимным» лоском существовали только в воображении режиссеров и костюмеров…

Солдаты и офицеры одной из белых частей на Востоке России. Некоторые одеты в «шапки-колчаковки» (предположительно, Сибирская армия, 1919).

     Что касается вооружения, то самое распространенное оружие в частях белых было русского английского и японского образцов. Это винтовки системы Мосина обр. 1891 г., карабины Мосина обр. 1910 г., как русского производства, так и произведенные в США по лицензиям и заказам еще царского правительства (на заводах «Ремингтон» и «Винчестер»), 7,71 мм британские винтовки «Ли Энфильд» обр. 1904 г., японские винтовки и карабины «Арисака» разных моделей, пулеметы «Льюис» обр. 1914 г., пулеметы «Максим» (русского и английского образцов), пулеметы «Сен-Этьен», французские винтовки «Лебель» обр. 1907/1915 г. (и более старые модели). Артиллерийские орудия – как русские 3-х дюймовые (76,2 мм) орудия обр. 1900 г. и 1902 г. , 122-мм гаубицы обр. 1910 г., 152-мм гаубицы обр. 1909 г. (орудий русского образца было очень мало), так и французские, английские орудия – например, 45-ти линейные (114 мм) английские гаубицы обр. 1903 г. и 1910 г., французские 75-мм полевые орудия обр. 1897 г.

 
Слева направо: 1. Пулемет системы «Сен-Этьен» (из частной коллекции) 2. Пулемет «Льюис» обр. 1914 г. (из частной коллекции)

 
Слева направо: 1. Британская 114-мм гаубица QF обр. 1903 г. 2. Французская 75-мм полевая пушка обр. 1897 г.

     При этом необходимо отметить, что поставляемое союзниками за русское золото оружие часто было либо неисправным, либо бывшем в употреблении – так англичане и французы избавлялись от разного хлама, ставшего ненужным в своих армиях. Например, вместо заказанных Колчаком и оплаченным золотом ручных пулеметов «Льюис» Русская Армия получила станковые траншейные «Сен-Этьен», которые в условиях маневренной Гражданской войны оказались совсем непригодными, и части очень быстро бросили их. Недовольство солдат и офицеров вызывали также и «мосинки» американского производства. На их качество было много нареканий еще со стороны царских военных инженеров во время Первой Мировой войны. Американская промышленность в те времена не соответствовала высоким российским требованиям. Ну а когда винтовки стали производиться не для Российской Империи, а для Омского правительства, то их качество снизилось еще больше – например, совершенно невозможной оказалась стрельба с примкнутым штыком – после первого же выстрела штык винтовки отлетал в сторону...

     В Красной Армии дело со снабжением обстояло получше – ее части снабжались обмундированием, оружием и снаряжением со складов бывшей Императорской армии. Готовясь к массированному решительному наступлению в 1917 г., военное ведомство заготовило на складах огромное количество снаряжения и боеприпасов. Даже в 1941 г. со складов в войска выдавали снаряды французского и «царского» производства калибра 76,2 мм, драгунские шашки с императорскими вензелями, , а московские ополченцы вооружались различными иностранными винтовками из поставок времен Первой Мировой.

     Оружие в РККА в годы Гражданской войны поступало и с немногих военных заводов, которые большевикам удалось запустить. Правда, винтовки нового, «советского», производства были значительно хуже старых. Речь об униформе РККА в 1919 г. пойдет дальше.

     Свою лепту в вооружение армии Верховного правителя внес и наш город. В Ново-Николаевске летом 1919 г. на средства биржевого комитета собрали самолет, который подарили армии. Из телеграммы военному министру от Ново-Николаевского биржевого комитета: «Радуясь своей возможности помочь дорогой нашей армии, шлет ей привет и в качестве подарка аэроплан истребитель, сооруженный в Ново-Николаевске средствами биржевого комитета инженером Поповым…». Еще в 1917-м г. в  Ново-Николаевске студент-технолог Томского имени Императора Николая II технологического института Михаил Попов построил 2 самолета. Вероятно, таких самолетов Поповым было построено не менее 8, т.к. в авиаотрядах колчаковской армии состояли на вооружении аэропланы «Попов- VII» и «Попов-VIII».

     В апреле в Перми от ран скончался подполковник Петр Страдзе, участник восстания 26 мая в Ново-Николаевске. П. Страдзе был одним из организаторов 1-го Ново-Николаевского полка, в создании которого принимал самое активное участие.

     Вернемся к гарнизону Ново-Николаевска. Всего в 1919 г. в городе на постоянной или временной основе находились:

     Штаб 13-й Сибирской стрелковой дивизии (152 чел.); 1-й гусарский Томский Сибирский полк (1125 сабель); 41-й Сибирский стрелковый полк (3160 штыков); 37-й и 40-й стрелковые Казанские полки (переформированные в 49-й Сибирский стрелковый полк, который затем был переведен в г. Бердск ); Егерский батальон 13 Сибирской стрелковой дивизии (1000 штыков); 13-й Сибирский артиллерийский дивизион (750 чел.); тяжелая артиллерийская батарея 90-мм орудий (60 чел.); сибирский воздухоплавательный отряд (номер неизвестен, 63 чел.); дивизия Морских стрелков (сер. сентября – сер. ноября 1919 г.); Сибирская гаубичная батарея (100 чел.); 1-я батарея конной артиллерии (375 чел.); инженерный парк (60 чел.).

     Кроме того, после ухода на фронт 11-й, 12-й и 13-й стрелковых дивизий, по распоряжению командующего войсками округа генерала А. Ф. Матковского 10 июня 1919 г. были образована 3-я Сводная дивизия, штаб которой (начдив — полковник фон Бранденбург) разместился в Ново-Николаевске. В состав дивизии вошли 52-й Сибирский стрелковый и 13-й Сибирский стрелковый кадровый полки.

     Также в Ново-Николаевске находились 1-й Ново-Николаевский Сибирский стрелковый кадровый полк, 2-й Барабинский Сибирский стрелковый кадровый полк. Ново-Николаевский кадровый полк возник в мае 1918 г. как Ново-Николаевский Сибирский стрелковый запасной батальон. В 1919 г. на его базе в Ново-Николаевске был сформирован 65-й Обский Сибирский стрелковый полк.

     Приказом начальника штаба Верховного главнокомандующего 16 июля 1919 г. была образована Отдельная Образцовая Егерская бригада, в которую были включены Егерские батальоны 11-й, 12-й и 13-й Сибирских стрелковых дивизий. Батальоны получили наименования Отдельных Образцовых Егерских с порядковыми номерами 1-3. Батальону 13-й дивизии, который уже успел принять участие в антипартизанских операциях в Ачинском уезде в марте 1919 г., был присвоен 3-й номер. Возглавил бригаду, штаб которой расположился в Омске, генерал-майор В.А. Волков. Бригада была включена в резерв Верховного главнокомандования.

     В том же 1919 г. в Ново-Николаевске продолжилось формирование и чехо-словацких частей. В апреле из 2-й артиллерийской бригады Чехо-Словацкой армии была сформирована 2-я артиллерийская батарея (полк).

     Из состава чехо-словацких частей в городе находились подразделения 5-го Пражского стрелкового полка; 7-го Татранского стрелкового полка; 2-й артиллерийский полк (всего 4300 чел.); мобилизационный отдел 2-й Чехо-Словацкой дивизии.

Почетный караул от 5-го Пражского стрелкового полка встречает генерала Жанена. Ст. Новониколаевск, 1919 г. (из частной коллекции).

     Кроме того, в городе находились полки 5-й Сибирской дивизии польских стрелков (около 12 тыс. чел.).

     Рассмотрим состав и униформу войсковых частей более подробно.

     Томские гусары были вновь сформированной частью, в отличие от 3-х других полков 1-й кавалерийской дивизии: Казанского драгунского (бывший Каргопольский драгунский полк Императорской армии), Симбирского уланского (бывший Литовский), Самарского гусарского (бывший Александрийский) полков. Форма Томских гусар строилась по образцу «черных гусар» Императорской армии (5-го Александрийского гусарского полка): алые погоны, фуражки с черной тульей и алым околышем и тремя белыми выпушками, приборный металл белый. Выдающийся историк Белого Движения в Сибири и на Дальнем Востоке поручик Б.Б. Филимонов отмечал, что Томский гусарский полк отличался невысоким боевым духом, и целиком сдался красным под Канском в январе 1920 г. Командирами Томских гусар последовательно были: полковник Клейн (до мая 1919 г.), полковник Зеленцов, полковник Хрущов.

     Офицеры и нижние чины сибирского воздухоплавательного отряда, скорее всего, носили форму по образцу авиационных частей Императорской армии: черные кожаные либо суконные куртки с черным бархатным воротником с красной выпушкой (либо без такового), кожаные шаровары, шинели, фуражки как цветные, так и защитные, черные бархатные складные шапки с алой выпушкой («пилотки»), погоны алого (красного) сукна с серебряным галуном либо другим материалом, имитирующим серебряный галун (некрашенная бязь, белый шелк, галунная церковная рогожка) с шифровкой, присвоенной части (например, «3.Сб.» – «Третий Сибирский воздухоплавательный отряд») со спецзнаком для воздухоплавательных частей по образцу Императорской армии – якорем, наложенным на крылья. Возможно, что чины отряда носили и широко распространенный в русской авиации спецзнак в виде пропеллера и крыльев, установленный для всех чинов авиации (кроме имевших квалификацию «пилота») Приказом № 4 от 3 января 1914 г. Могли быть в воздухоплавательном отряде и летчики, которым в качестве спецзнака пилота полагался двуглавый орел с пропеллером и мечом на погонах согласно Приказа № 417 от 3 июля 1913 г. Спецзнак мог быть накладным металлическим либо вышитым (у офицерского и унтер-офицерского состава), штампованным масляной краской (у нижних чинов).

     Воздухоплавательные отряды в Русской Армии, в отличие от авиационных, имели на вооружение не самолеты, а аэростаты, воздушные шары, дирижабли, предназначенные для корректировки артиллерийского огня, ближней разведки, бомбометания непосредственно на передовой и др. Какая именно материальная часть находилась в распоряжении воздухоплавательного отряда в Ново-Николаевске, установить пока не удалось.

Фуражка офицера  воздухоплавательных частей (из частной коллекции)

Слева направо: мундир поручика инженерных частей, Белые армии, 1919-1920 г.г. (из частной коллекции); погон бомбардира воздухоплавательных частей Русской Армии (из частной коллекции)

     В середине сентября после тяжелых боев и отступления от Перми, потеряв почти весь свой состав, в Ново-Николаевск для переформирования прибыла дивизия Морских стрелков. Ряд советских источников отмечал, что дивизия была «личной гвардией» Колчака, и впервые участвовала в боях только зимой 1919 г. у ст. Тебисская в ходе наступления Красной армии по Транссибу. Однако это не соответствует действительности.

     Военнослужащие дивизии, согласно Приказа управляющего Морским министерством контр-адмирала М.И. Смирнова № 19 от 12 декабря 1918 г., носили форму одежды британского образца, но с рядом отличий: на левом рукаве был положен вышитый якорь синего цвета. У офицеров были погоны флотского образца с вышитыми литерами «М.С.» золотого цвета, при этом у стрелков - с накладным спецзнаком в виде медных перекрещенных винтовок, у артиллеристов – перекрещенные стволы пушек. Офицерское оружие и снаряжение – флотского образца, вместо драгунских шашек были положены кортики, но на практике имелись также и шашки. Отмечалось ношение флотских фуражек. Унтер-офицерам и рядовым на черных погонах была положена нанесенные белой краской литеры «М.С.» и эмблемы согласно специальностям. Оружие – в основном, французские винтовки системы Лебеля. В начале ноября дивизия выдвинулась на фронт с целью участия в боях за Омск. Однако до Омска дивизия так и не добралась. После сдачи белой столицы дивизия Морских стрелков походным порядком двинулась в отступление на восток вместе с прочими частями белых.

Кортик морского офицера. Найден в с. Рыбное, в районе отступления частей дивизии Морских стрелков (из фондов Краснозерского художественно-краеведческого музея, р.п. Краснозерское Новосибирской области).

     В Ново-Николаевске шло формирование и Дружин Святого Креста и Зеленого Полумесяца. Приехавший в наш город сотрудник Русского Бюро Печати В.Н. Иванов вспоминал: «…выехал из Омска в Новониколаевск… Там предо мной предстала, так сказать, сибирская провинция, где проходила эта самая мобилизация дружин Св. Креста. В большом соборе в чудесный осенний день выступал с проповедью сам профессор Болдырев.

     Был он в английском солдатском обмундировании с белым крестом на груди; поверх формы был надет церковный стихарь, зеленый, с галунами.

Он говорил о том, что большевизм есть «сила диавола» и одолеть ее можно только крестом. На оратора, стоявшего на амвоне, глядели многочисленные смущенные, недоумевающие или иронически настроенные слушатели...».

     Формирование дружин в Ново-Николаевске шло не очень успешно. Город был наводнен спекулянтами, кооператорами, торговцами, эсерами. Все, кто готов был сражаться с оружием в руках, уже давно ушли в добровольцы. Однако в населенных пунктах ближе к Алтаю идея организации дружин нашла значительную поддержку среди сельского населения – зажиточных крестьян и старообрядцев, готовых сражаться и не боявшихся войны.

     «Дружинникам» выдали новенькие американские винтовки, у которых затвор отказывал после нескольких выстрелов, не выбрасывал гильз, обрядили в широчайшие китайские ватные стеганые штаны без прорех, без поясов и отправили на фронт.

     Кроме вооружения и снаряжения, в частях не хватало опытных офицеров. Подготовка офицерских и унтер-офицерсикх кадров для Сибирской армии велась, в –основном, в г. Томске.

     О союзниках следует рассказать особо.

     Английские, канадские, американские и французские части были немногочисленны, не имели постоянной дислокации в Ново-Николаевске и находились здесь лишь временно, по пути в Омск.  Французские части под командованием полковника Малле некоторое время находились в Барабинске. Из британских частей через Ново-Николаевск проследовали подразделения Канадского экспедиционного корпуса в Сибири (CSEF):  9-й батальон Хэмпширского пехотного полка (в период с 28 ноября  1918 г. по 7 января 1919 г.) и 25-й батальон Мидллсекского пехотного полка (в октябре 1918 г.) общей численностью 1500 чел. Кроме них, еще несколько человек из Королевской Северо-Западной конной полиции и других канадских частей. В апреле 1919 г. через Ново-Николаевск проехало  сводное подразделение из морских пехотинцев и моряков-артиллеристов (63 чел.) с крейсера «Кент» под командованием Томаса Джеймсона.

Эмблемы частей CSEF.
Слева направо, сверху вниз: Кокарда 25-го батальона Мидллсекского полка, накладка на погон того же полка, кокарда Королевской морской пехоты, накладка на погон, кокарда Королевской полевой артиллерии, накладка на погон канадских частей, кокарда Канадской Королевской полевой артиллерии, кокарда Канадского экспедиционного корпуса, кокарда 1/9 батальона Хэмпширского полка, кокарда и пуговица чинов General Service corps.   (из коллекции И.В. Ладыгина)

Слева направо: 1. Командир 25-го батальона Мидллсекского полка полковник Джон Уорд (фото из сети интернет) 2. Солдат Мидллсекского пехотного полка в зимней форме. Кроме такой, британцы носили канадскую зимнюю форму с «клондайкским кепи» (Королевский музей армии, г. Брюссель. Фото И.В. Ладыгина)

Солдаты Хэмпширского пехотного полка (из частной коллекции)

Мундиры армии Великобритании, слева направо: походный мундир лейтенанта (из частной коллекции А. Кука), походный мундир сержанта Королевской полевой артиллерии (Королевский музей армии, г. Брюссель. Фото И.В. Ладыгина).

Мундир и личные вещи рядового первого класса  27-й пехотной дивизии «Волкодавы» из Американского экспедиционного корпуса в Сибири AEFS. (из коллекции И.В. Ладыгина

     Помимо перечисленных частей, к весне 1919 г. в Сибири и на Дальнем Востоке по данным командования CSEF находилось до 70 тысяч чехов и словаков (войска 1-й дивизии имели штаб в Иркутске, 2-й дивизии — в Красноярске), 70 тысяч японцев, 7 тысяч англичан и канадцев, более 7 тысяч американцев (японцы, значительная часть канадцев и американцев дислоцировались на Востоке России, до озера Байкал и дальше на запад не продвигались), 1850 французов, а также формирования поляков 12 тысяч чел., 4 тысячи сербов и других югославян (в районе Томска и ст. Тайшет действовал 1-й Югославянский полк под командованием майора Л. Сертича), 2 тысячи итальянцев (концентрировались в районе Красноярска), 4 тысячи румын (румынский легион трансильвано-буковинских стрелков — около 1200 солдат — с июня 1919 г. нес охрану железной дороги от Нижнеудинска до ст. Култук) и других. Но практически все они дислоцировались в тылу и в боевых действиях участия не принимали. Непосредственно на всем фронте (Сибирская, Западная, Оренбургская, Уральская армии и Южная армейская группа) было сосредоточено около 130 тыс. белых солдат и офицеров, 1300 пулеметов и 211 орудий. Им противостояли советские армии Восточного фронта общей численностью 101 тыс. штыков и сабель, 1882 пулемета и 774 орудия.

     В феврале 1919 г. Чехо-Словацкий корпус был переименован в Чехо-Словацкую Армию в России (Ceskoslovenske Vojsko v Rusku), произошли некоторые изменения в униформе и в шкале званий.

     Знаки различия званий остались практически неизменными – в виде нарукавных щитков правильной пятиугольной формы, изменились лишь цвета родов войск – т.е. изменились цвета выпушек на щитках. У стрелков вместо красной выпушки, установленной 1 декабря 1917 г., появилась малиновая. У артиллеристов – алые выпушки, техническим и инженерным войскам были присвоены зеленые,   кавалерии были введены красно-белые щитки, авиации  св. синие. Добавились также петлицы на отложные воротники мундиров и шинелей из сукна цвета, присвоенного роду войск. Изменился и покрой мундиров - униформа стала больше походить на французскую. Вместо фуражек были введены кепи с козырьком «выдумка». Чехо-словацкие кавалеристы носили «падебрадки» - меховые шапки с разрезом посередине , красным донцем, с белым либо черным султаном, розеткой, кокардой, мундиры защитного цвета с травяным оттенком и отложным воротником с французского образца красными петлицами с белой выпушкой, красные (краповые) шаровары с белой выпушкой. Зимняя форма включала двубортные шинели с двумя рядами пуговиц, меховые полушубки, папахи, сапоги, пимы.Новая форма получила название «владивостокской». Однако фотографии свидетельствуют, что в 1919 г. в Западной Сибири у чехов по-прежнему самой распространенной была форма русского образца с чешскими знаками отличия.

     Барон Будберг писал о чехо-словацких бойцах в 1919 г., что они были «одеты щеголевато».

Награды офицера 7-го Татранского стрелкового полка. Слева направо: Военный крест, Революционная медаль с планкой 7-го полка, медаль Победы (чехословацкий вариант), Георгиевский крест 4 ст. (из коллекции И.В. Ладыгина)

Слева направо: артиллерист одной из Чехо-словацких частей в «выдумке» (из частной коллекции); чешские солдаты в зимней форме, Сибирь, 1918-1919 г.г.. (из частной коллекции)

Кладбище чехо-словацких легионеров в Ново-Николаевске (на территории современного парка Березовая роща). Не сохранилось. Здесь были похоронены чины 5,6,7-го полков:  Август Плачи, Фердинад Шмилауэр, Йозеф Банский, Отокар Холечек, Вацлав Ласка, Франтишек Юда, Ян Рузичка и другие (всего 17 чел.).    

      Что касается польских частей, то основным пунктом их дислокации на востоке России был Ново-Николаевск – здесь располагались и формировались части «Польского Легиона в Сибири», который в январе 1919 г. был развернут в 5-ю Сибирскую дивизию польских стрелков («Войско Польское в Сибири») под командованием полковника К. Румши. Основные кадры дивизии пришли из Омска, но кроме них, имелась большая польская община и в Ново-Николаевске, сложившаяся к 1910-м г.г. После Февральского переворота 1917 г. в России возникли союзы польских военнослужащих. К августу 1917 г. Омский союз военных поляков насчитывал 2 роты в 300 человек (при 50 офицерах). После Октябрьского переворота поляки сначала заявили о своем нейтралитете, затем Омский Совдеп распустил польские части. После майского восстания 1918 г. в Омске был организован 1-й Польский степной легион, который насчитывал к 28 июля 1918 г. офицерский взвод, 2 пехотные роты, пулеметную команду и кавалерийский эскадрон.  Легион принял участие в боях на стороне Временного Сибирского правительства. Основным центром формирования польских частей стал г. Ново-Николаевск.

     К моменту формирования дивизия состояла из управления, 1, 2, и 3-го стрелковых полков, 1-го уланского и 5-го артиллерийского полков, штурмового, инженерного и запасного батальонов, дивизионного обоза и парка (склада) боеприпасов. 1-й полк носил имя Тадеуша Костюшко. На 11 июня 1919 г. численность польской дивизии составляла 11 776 чел., из них 755 офицеров. Кроме того, имелись и бронепоезда - «Познань» и «Краков». Польские военнослужащие поначалу носили русскую форму и снаряжение, а в дальнейшем они получили французское обмундирование. Очевидец называл шинели польских солдат «теплыми» и «великолепными».

Польские стрелки у своего эшелона.

     Знаки отличия представляли собой польского орла на головных уборах, а также нашивавшиеся на левом рукаве углы из цветного сукна: амарантовые для унтер-офицеров, серебряные для младших и золотые для старших офицеров. Униформа у польских частей в Сибири была весьма разнообразной. В начале формирования части носили русскую форму, позже, в 1919 г.  5-я Польская стрелковая дивизия получила от англичан и чехов несколько тысяч комплектов обмундирования, а также от французов – серо-голубые мундиры, снаряжение и конфедератки («rogatywka»). В частях дивизии старались носить орлов и знаки различия, как в 1-м Польском корпусе, а в 1919 г. – как в Армии Польской во Франции. Русские петлицы были заменены цветными ромбическими, с галунной отделкой по верхнему краю и обозначением служб. В качестве головного убора чаще всего носились русские фуражки, британские фуражки и папахи казачьего образца.

Форма одежды военнослужащих 5-й Польской стрелковой дивизии (1919-начало 1920 гг.) французского образца, слева направо: 1 – офицер 1-го Польского стрелкового полка; 2 – рядовой 2-го Польского стрелкового полка; 3 – взводный 3-го Польского стрелкового полка; 4 – рядовой 5-го Польского артиллерийского полка; 5 – майор 1-го Польского уланского полка; 6 – поручик 2-го Польского уланского полка. Образцы орлов – кокард и пуговиц военнослужащих Польских частей в Сибири. (Реконструкция А. Каревского).

     Польские части в боях на фронте не участвовали, в основном они занимались охраной Транссиба и антипартизанскими операциями. Отрицательное отношение жителей Ново-Николаевска и окрестностей к режиму адмирала Колчака во многом объясняется бесчинствами, которые творили поляки. О польских легионерах барон Будберг писал 6 сентября 1919 г.: «Очень много жалоб на безобразия и насилия, чинимые польскими войсками в районе Ново-Николаевска; эти не стесняются грабить, производить насильственные фуражировки, расплачиваться по ничтожным ценам и захватывать наши же заготовки, эшелоны и баржи с грузами. На наши жалобы, обращенные к Жанену («главнокомандующий» союзными войсками в Сибири - авт.), не получаем даже ответа; польское хозяйничанье особенно для нас обидно: чехам мы все же обязаны, и часть их дралась вместе с нами за общее дело; польские же войска создались у нас за спиной из бывших пленных и наших поляков, взявших с России все, что было возможно, а затем заделавшихся польскими подданными и укрывшихся от всяких мобилизаций и военных неприятностей в рядах польских частей». Урезонить зарвавшихся «союзников» не было возможности - власть была абсолютно не дееспособна. Генерал Гревс (командующий американскими частями в Сибири) впоследствии сказал: «Жестокости, совершенные над населением, были бы невозможны, если бы в Сибири не было союзных войск».

     5-я дивизия состояла не только из бывших граждан Российской Империи, и бывших российских офицеров польского происхождения, но в большей части из военнопленных поляков из Австро-Венгерской армии, которые попали в дивизию из лагерей, при чем не всегда добровольно, а по объявленной Польским военным советом мобилизации – т.е. из бывших врагов Российской Империи.

     Польские каратели сожгли села Белое, Лотошное, Ирбизино, Веселовку, Новый Баган, Зубково и другие. При этом многие польские части в Сибири были также в значительной мере распропагандированы большевиками. Так, 4 марта 1919 года в Ново-Николаевске было тайное собрание красных подпольщиков с поляками. 9 июля 1919 года там же поляки организовали митинг под лозунгами "Домой в Польшу!". Согласно советским источникам, в районе сухарного завода (ныне улица Сухарная) было расстреляно 94 участника митинга. Осенью 1919 г. при разгроме большевистского подполья выяснилось, что польские стрелки были вовлечены и в подпольную работу – контрразведкой были арестованы польские военнослужащие Драйцено, Жарич, Прамжевский, Кучинский и другие.

     Командир 1-го стрелкового полка им. Тадеуша Костюшко полковник Болдок писал в своем приказе «…Против поляков настроение враждебно…».

Польский пулеметный расчет (предположительно, с бронепоезда «Познань»). Из фондов Новосибирского областного краеведческого музея.

     Не отставали от поляков и чехи.

Активность партизан заставляла принимать меры, зачастую достаточно жестокие по отношение к гражданскому населению. Начальник 2-й чехословацкой стрелковой дивизии и начальника охраны железнодорожного участка Новониколаевск- Ачинск  полковника Л. Крейчи от 11 мая 1919 г.: «Возложить охрану участка магистрали Новониколаевск-Ачинск на самих жителей… Жители указанных участков должны сами…организовать фактическую охрану железнодорожного полотна и построек и помнить, что это не предложение, а приказ, который должен быть выполнен в точности… Должностные лица волостного и сельского управления немедленно по получении сего приказа должны…прислать мне списки заложников, число которых определяется числом деревень и сел данной волости в полосе 20 верст к югу и северу от полотна… Если на каком-либо участке произойдет крушение вследствие разборки пути или злоумышленное нападение на служащих железной дороги и караулы, то вся ответственность падает на жителей данного участка… Если через трое суток после совершенного преступления не будут выяснены и выданы виновные, то в первый раз половина заложников через одного будет расстреляна, а дома жителей, ушедших к преступникам, невзирая на оставшиеся семьи, будут сжигаться… В случае повторного нападения на одном и том же участке число расстрелянных заложников будет увеличиваться в несколько раз, а подозрительные деревни сжигаться целиком».

     В 1919 г. в Ново-Николаевске развернулось подпольное движение, возглавляемое Городским комитетом РСДРП и эсерами. В подполье вошли как представители большевиков и левых эсеров, так и просто недовольные властью рабочие и служащие. Подпольщики вели агитацию среди солдат гарнизона под общим руководством А.А. Денисова. Например, в марте 1919 г. за агитацию среди солдат эшелона, выдвигавшегося на фронт, была арестована подпольщица А.В. Бердникова по кличке «Ольга». К осени 1919 г. были организованы подпольные рабочие дружины. Восстания охватили территорию нынешних Сузунского, Черепановского, Ордынского, Искитимского районов. В подавлении восстания в селе Верх-Ирмень участвовали чешские и польские подразделения, подразделения полка Голубых улан атамана Анненкова.

     В 1919 г. в Ново-Николаевске также шла вербовка членов латышской общины (сложившейся в годы Первой Мировой войны из беженцев) в Латышскую армию. Так, 9 февраля приехал уполномоченный отдела Латышского национального совета подпоручик Мазанно, а 14 марта прибыл уполномоченный по формированию латышских полков под французским командованием лейтенант Силой. Целью формируемых полков была заявлена борьба вместе с союзниками против анархии, защита Латвии от внешних врагов. Производилась запись желающих вступить в латышскую армию. В эмигрантской литературе удалось найти упоминания, что в Томской губернии на стороне белых действовал латышский отряд, который вскоре переметнулся к партизанам. Точно также поступил и Литовский батальон. В начале лета 1919 года в составе 1-го полка дивизии польских стрелков в г. Ново-Николаевске был создан национальный литовский батальон. Батальон формировался исключительно из литовцев, кадры набирались со своей Сибири. В результате в батальоне оказались  бывшие пленные красногвардейцы и партизаны, а так же просто литовцы, проживающие в Сибири. Вскоре в Ново-Николаевск  из Благовещенска прибыл и поступил в батальон писарем Юзас Степанайтис, который был уполномочен партизанским штабом Лазо с целью формирования нелегальной партийной организации в литовском батальоне. Настроение в батальоне было неустойчивым. В начале сентября 1919 года литовский батальон направили на Алтай, где крестьяне подняли восстание и их отряды угрожали сообщению Барнаул – Новониколаевск. Батальон прибыл на станцию Черепаново с приказом охранять железную дорогу в пределах станции. Всю осень батальон нёс службу по охране железной дороги и не уходил из Черепаново. Степанайтис к концу осени организовал в батальоне нелегальную просоветски настроенную группу из солдат и нескольких унтер - офицеров. В первых числах декабря 1919 года в одну из ночей батальон взбунтовался, солдатам удалось соответствующим образом настроить офицеров и литовцы не потеряли военного руководства. В ходе восстания были захвачены станция и село Черепаново, местная милиция вступила с батальоном в бой. В ходе ночных столкновений с милицией и местными добровольцами батальон разогнал их, часть белых отступила в Тальменку, а часть в Ново-Николаевск. В батальоне погибли офицер Черновский и один солдат, несколько человек было ранено. Отступившие в Тальменку белые сообщили стоявшим там польским стрелкам о восстании, и в Черепаново из Тальменки был направлен отряд польских стрелков. Также были направлены войска и из Ново-Николаевска (вероятно, под командованием поручика Носкова). Не дожидаясь подхода польских стрелков, батальон ушёл из Черепаново в таёжное село Залесово, где литовцы соединились с партизанским отрядом И. Е. Громова. Позднее они составили костяк партизанского Русско-Литовского полка 1-й Чумышской партизанской дивизии. (В начале 1920-го года 21-й Русско-Литовский полк  насчитывал 300 штыков. Был влит в 312 полк РККА с дислокацией  в г.Кузнецке).

В этом здании по Николаевскому проспекту (ныне Красный проспект) располагалась белая контрразведка, штаб 5-й польской дивизии (предположительно), другие военные учреждения.  

     Говоря о воинских частях на территории нашей области, нельзя не упомянуть о партизанах, вокруг которых советской пропагандой был создан романтический ореол. На территории современной Новосибирской области в 1919 г. разрасталось и партизанское движение. Первый партизанский отряд (под командованием Г. Богданова) был организован в дер. Карасево еще в октябре-ноябре 1918 г. Однако считать всех партизан «красными», как предлагалось официальной советской историографией, было бы ошибочно. Картина партизанского движения выглядела приблизительно так.

     Основу партизан в Сибири и Забайкалье составляли три группы: первая, самая многочисленная – это лица, которые после падения Императора и Временного Правительства в условиях полного безвластия в деревне запятнали себя в грабежах и насилиях – особенно это касается новоселов, приехавших в Сибирь в период реформ Столыпина, и еще не успевших обжиться, «заматереть» на сибирской земле. Многие партизаны понимали большевизм на уровне лозунгов, принесенных бывшими фронтовиками в 1917 г.: «Нет войне», «Землю - крестьянам», «Мир хижинам, война дворцам» и т.д. Для них революция была сигналом к переделу земель, а зачастую, и имущества зажиточных сибирских старожилов. Именно так понимали они суть революции и большевизма. С приходом какой бы то ни было, но все же власти Временного Сибирского правительства они были вынуждены уйти в леса, где вели жизнь обыкновенных бандитов. Вторая – собственно «красные», т.е. идейные большевики и левые эсеры, уцелевшие в ходе антибольшевистского переворота летом 1918 г. Третья – крестьяне, недовольные властью адмирала Колчака и насилием карательных отрядов белых. Таким образом, партизаны далеко не всегда придерживались большевистских взглядов. Например, в отрядах Козыря, Лубкова и Рогова было много эсеров и анархистов. А в 1-м Алейском партизанском полку из Западно-Сибирской Красной крестьянской армии правым эсером был даже военный комиссар полка - Ф.Д. Плотников.

     Партизаны отличались не меньшей, а то и большей жестокостью. Партизаны убивали представителей власти, священников, казаков, милиционеров, сочувствующих белому движению, торговцев – сжигали живьем, раздевали и, связав, оставляли на морозе, привязывали в тайге на съедение комарам… В Сибири издавна человеческая жизнь ценилась не дорого, жестокость была обыденностью и зачастую условием выживания, особенно в глухих таежных дебрях. Конечно, были и такие поселения, где крестьяне, уходя на работы в поле, не запирали дом, а на окне или во дворе оставляли хлеб и другие продукты для бродяг и беглых каторжников, но были и такие, что промышляли охотой на тех же самых беглых, за которых полагалась награда. Кроме вольнопоселенцев, в Сибири основывали поселки бывшие каторжники, бандиты с Сибирского тракта, беглые преступники из Центральной России – люди, забиравшиеся подальше от власти. Велика Сибирь-матушка…

 
Сибирские партизаны. Копье сибирских партизан.

Партизаны Томской губернии. Весна 1919 г.

 
Слева направо: Замученные красными белые офицеры (Музей Белого движения М.Ю. Блинова); жертвы польского карательного отряда.

     Сельское население Сибири за короткий срок Советской власти не успело толком познать всех прелестей ЧК, красного террора, продразверстки, но успело вкусить сладость вседозволенности и «крестьянской вольницы» в условиях безвластия, о чем сибиряк всегда мечтал, зачем издавна и ехал в Сибирь. В 1917-18 г.г. крестьяне не платили никаких налогов, пошлин, податей. Не жизнь, а малина. Поэтому власть адмирала, возродившую законы Российской Империи и бюрократию в ее прежнем виде, помноженную на произвол местных начальников, чувствовавших себя «временщиками», крестьяне, естественно, принять не смогли. Кроме того, правительство адмирала стало взыскивать с крестьян недоимки по налогам с 1914 г. К рассказам беженцев с Волги о зверствах ЧК, о продразверстке крестьяне относились недоверчиво.

     А в лесах партизаны устанавливали свою, «народную», власть, за нее они и сражались. И верили, надеялись, что именно за такую власть и сражается Красная Армия.

     Вот что писал о партизанах очевидец, профессор Левинсон из Томска: «Когда саранча эта спускалась с гор на города с обозами из тысячи порожних подвод, с бабами – за добычей и кровью, распаленная самогонкой и алчностью, - граждане молились о приходе красных войск, предпочитая расправу, которая поразит меньшинство, общей гибели среди партизанского погрома… Ужасна была судьба городов, подобных Кузнецку, куда Красная Армия пришла слишком поздно».

     Что касается Кузнецка (ныне г. Новокузнецк), то в декабре 1919 г. его захватили партизаны. Большинство источников указывают, что это был партизанский отряд Г.Ф. Рогова (хотя, скорее всего, в городе были не только его партизаны). В Кузнецке проживало около 3 тысяч человек.  В городе был устроен страшный погром, вырезано около трети населения. Позднее, на губернском съезде представителей ревкомов и парткомов  председатель Кузнецкого ревкома говорил: "было вырезано до 1400 человек, главным образом, буржуазии и служащих".
Очевидец тех событий Д.Т. Ярославцев в 1926-м году рассказывал писателю М.А. Кравкову: "Иду я мимо двора какого-то склада. Ворота настежь, на снегу лужа крови и трупы. И в очереди, в хвост, стоят на дворе семь или восемь человек - все голые и ждут! По одному подходят к трем-четырем роговцам. Подошедшего хватают, порют нагайками, а потом зарубают. И тихо, знаете все это происходило, и человек начинал кричать только тогда, когда его уже били или принимались рубить...".

     Также партизанами был разграблен Змеиногорск.

     Помимо отрубания голов, партизаны четвертовали, распиливали, сжигали живьем. Сибирский писатель В.Я. Зазубрин в 1925 г. встретился с партизаном Ф.А. Волковым, который согласился передать в новониколаевский музей "на историческую память" ту самую двуручную пилу, которой он вместе с женой казнил двух милиционеров(за то, что они в свое время пытали жену Волкова). Председатель Кузнецкого РИКа Дудин на зазубринской записи рассказа Волкова написал: "Факт распилки колчаковских милиционеров Миляева и Петрова общеизвестен и в особых подтверждениях не нуждается".

     Другой очевидец писал: «Крестьяне в деревнях говорили нам о жестокостях отрядов Щетинкина, Кравченко и Лубкова, об их нападениях и грабежах».

     Например, один небольшой хорошо вооруженный отряд из 8-го Бурлинского партизанского полка буквально «гулял» по поселкам Кулундинской степи.  Этот «дикий отряд» требовал от населения продовольствия, фуража, собирал одежду, организовал самогонокурение, устраивал пьяные дебоши. Приказания командования 8-го Бурлинского полка не выполнялись.

     Тактика партизан по отношению к местному населению была следующей: выбранное для атаки село окружалось, все население сгонялось на сход. После чего партизаны заставляли сход вынести решение о признании Советской власти, а также объявляли мобилизацию. Лица, отказывающиеся признавать Советскую власть или по доносу односельчан, уничтожались с семьями. Такие факты подтверждались, например, известным партизанским командиром  Громовым. Позднее на допросе в ЧК он рассказал: "... в Корнилово мы решили в противовес белому террору, объявить красный террор и на третий день …  расстреляли две кулацкие семьи вместе с детьми, первой расстреляли семью Монохина Егора, составлявшего списки на крестьян...".  Громова допрашивали в Каменском изоляторе ВЧК, по делу "красных партизан". Одним из обвинений было "массовое убийство жителей Каменского уезда, в том числе и детей". Никакого серьезного наказания никто не понес.

     Неспособность  власти защитить население от партизанского террора при том, что с населения взыскивали налоги, недоимки и воинскую повинность вызывала страх и озлобленность среди крестьян.

     Известное выражение о том, что «Колчак не удержался, потому что сибирские крестьяне его не приняли», верно только отчасти. Повторимся, сибирские крестьяне не готовы были принять любую власть. Когда части сибирских партизанский армий стали включать в состав РККА, дезертирство партизан из Красной армии приняло серьезные масштабы. Партизаны опять уходили в леса и по выражению официальных советских приказов, начали заниматься грабежами и мародерством – в принципе, тем же самым, чем многие из них занимались при Колчаке.  Столкнувшись с реальной, не книжно-лозунговой, советской властью, вчерашние партизаны вновь взялись за оружие. Не поддержали бывшие партизаны и продразверстку, возможно это явилось одной из причин, по которой Сиббюро ЦК РКП(б) приняло решение включить в состав сибирских продотрядов  военнопленных мадьяр и немцев, более 3 тыс. чел. В мае 1920 г. бывший партизанский вожак Рогов поднял мятеж  против Советской власти на Алтае. В ходе масштабного Западно-Сибирского крестьянского восстания бывшие партизаны сражались против Красной армии бок о бок с бывшими белогвардейцами и казаками.  Лишь более сильный, чем колчаковский, советский карательный аппарат смог справиться с партизанщиной.

          10 декабря 1919 г. Реввоенсовет 5-й красной армии решил демобилизовать и разоружить партизан. В приказе говорилось прямо – «принуждать к повиновению». Начальник штаба 1-й бригады 27-й стрелковой дивизии М. Румянцев в своих неопубликованных мемуарах писал, что после освобождения Западной Сибири от белых командование 35-й дивизии испытывало большие трудности с разоружением партизан. Если партизаны были большевиками и «преданными бойцами революции», и были «передовым отрядом РККА», то зачем это было делать…

     Не стоит, конечно, воспринимать всех партизан как «жестоких бандитов», но и считать всех их «народными борцами за светлое коммунистическое будущее» тоже было бы ошибочно.

     Что касается белых карательных отрядов, составленные из польских частей, милиции и отрядов Особого назначения, то они также не щадили своих противников - партизан, их семьи и им сочувствующих. Большевиков вешали, сочувствующих пороли, их дома сжигали. Жестокость порождала ответную жестокость. Карательные отряды барон Будберг называл «тыловыми хунхузами, очень жидкими по части открытой борьбы с восстаниями, но очень храбрыми по части измывательства над мирным населением».

     На ст. Черепаново Алтайской железной дороги, куда из окрестных деревень свозили арестованных сторонников советской власти, белые расстреляли около 200 чел. В Новониколаевском уезде жертв было относительно немного, что явно связано с умеренным сопротивлением мероприятиям колчаковской власти в этой части Томской губернии. Отчёты волостей Новониколаевского уезда показывают, что от рук белых в  1918 -1919  г . погибло  300 чел. В 12 волостях жертв не было вообще. Массовые порки населения были зафиксированы в нескольких волостях: в Каргатской телесным наказаниям подверглись 700 чел., Сумланской и Чаусской — по 200, Миргородской — 150, Дергоусовской- 105, Ярковской — 100. Сожжение домов в Новониколаевском уезде фиксировалось в единичных случаях. В других частях Сибири жертв было больше.

     В антипартизанских акциях в Новониколаевском уезде, Татарске, Каинске, в Каменском и Барнаульском уездах  принимал участие и Егерский батальон 13-й Сибирской стрелковой дивизии под командованием полковника Г.И. Окунева. Егеря действовали довольно успешно, но понесли большие потери, в частности, при бое с партизанами под Малышевым Логом на Алтае, где батальон сражался с партизанами Мамонтова. В ходе переформирования осенью 1919 г. Отдельной Образцовой Егерской бригады в дивизию батальон стал называться 3-м Отдельным Образцовым Егерским полком.

Полковник Г.И. Окунев. Рисованный портрет, 1927 г.

Карательный отряд капитана Сурова.

     Однако белым карателям было далеко до тех организованных и хорошо спланированных жестокостей, с которыми красные позднее подавляли крестьянские восстания. Вспомним тамбовских крестьян, которых части РККА под командованием Тухачевского травили газами, расстреливали из артиллерии, бомбили с аэропланов и т.д.

     О своем видении причин партизанщины профессор Левинсон писал: «Что подняло их (партизан - авт.) с пиками в руках против режима, утвердившего их собственные права? Отчасти бесчинства атаманов, поборы, побои, беспорядок и хищничество, чинимые самовольно местной воинской властью. Но лишь отчасти. Порядок колчаковской администрации, ее слабость в центре и бессилие на огромной периферии повредили ей меньше, чем ее добродетели, заключенное в ней организующее начало. Мятежная вольница тайги восстала против порядка, против порядка как такового».

     Авторы не стремятся «обелить» или «очернить» красных, белых и партизан, а пытаются представить более-менее объективную картину событий. Ведь как среди белых, так и среди красных, особенно в Сибири, «идейные» добровольцы составляли далеко не большинство. Зачастую в «белые», «красные», в партизаны люди попадали случайно. Характерным примером судеб сибиряков в Гражданскую войну является история, рассказанная одному из авторов одной нашей землячкой (все термины и характер повествования оставлены без изменений): «В 18-м году к нам в село пришли красные. Провели митинг, выбрали Комбед. Председателем Комбеда назначили беспробудного нищего пьяницу. У нас были лошади, табун целый, красные забрали всех, кроме одного жеребца – он был беговой, на нем верхом нельзя было ездить. Когда комиссар на него сел, он его сбросил и убил. Жеребца оставили, а отца моего забрали в Красную Армию (скорее, в Красную гвардию – авт.). Вскоре отец вернулся – в одной деревне, которая поддержала белых, его заставили убивать детей, и он убежал. Потом отец ушел к белым добровольцем. С ними воевал всю Гражданскую. Потом к нам пришли белые (вероятно, карательный отряд – авт.). У нас хотели забрать последнего коня, но мы его спрятали. Запороли чуть не до смерти брата моего отца. Дядя убежал к красным. Потом он служил у красных, дослужился до генерала в Москве, приезжал к нам в деревню». Как видно, никакой идеологии. Все очень просто. Врагом сибирского крестьянина становился не «енерал Кильчак» или далекий Ленин из Москвы, а тот, кто отбирал у него хлеб или коня. Суть в том, кто в каждом конкретном случае попытался сделать это первым – комиссар продотряда в кожаной куртке или каратель с погонами на плечах.

     Так кто же виноват в этой жестокости? Белые, красные, партизаны, интервенты? В жесткости – никто. Жестокость – свойства человеческой природы.  А в том, что жестокость стала обыденностью, законом жизни, виноват тот, кто вверг страну в пучину безвластия, позволив жестокости вырваться наружу без какого-либо контроля.  Тот, кто разрешил миллионам вооруженных людей, привыкших убивать на войне, развернуть оружие против своих же сограждан.

     Особенно усилилось партизанское движение в июле-августе 1919 г., после того, как Красная Армия заняла Челябинск и красные эмиссары поехали в белый тыл устанавливать связи со всеми антиколчаковскими силами. Большевики не раз доказали свою способность договариваться с кем и как угодно, лишь бы это было выгодно в определенный момент. Кроме того, ехали они не с пустыми руками – на захваченном Монетном дворе Советским правительством печаталось огромное количество «николаевских» денег, которые крестьяне в Сибири ценили самой твердой валютой, не доверяя различным «сибиркам» Омского правительства. «Николаевскими» бумажками красные щедро подпитывали партизанское движение.
Таким образом, в нашей области сформировались 9-й Каргатский партизанский полк, 12-й Карасукский партизанский полк, 3-й Егорьевский конный партизанский полк и другие.

Поддельный кредитный билет на 5 рублей времен Гражданской войны  (из коллекции И.В. Ладыгина)

     Помимо денег, везли посланцы и агитационные материалы, организовывали митинги, вели пропаганду идей Советской власти, активно используя недостатки власти правительства Колчака. В то время малограмотный народ свято верил в печатное слово, серьезно относясь к газетам и листовкам. Великие мастера пропаганды, большевики умело использовали это средство, находя нетривиальные приемы. В Енисейской губернии, например, партизанами Щетинкина распространялись листовки якобы от имени Великого Князя Николая Николаевича, призывавшего бороться против белых и иностранцев «за Царя и Советскую власть». О пропагандистском аппарате белых командир 3-го Барнаульского полка А.И. Камбалин писал: «За пренебрежение этим могучим средством воздействия на душу, на психологию массы, за неумение поставить на должную высоту развитие этого действительного рода оружия, мы жестоко платились в течение всей Гражданской войны».    

Советский агитационный плакат времен Гражданской войны.     

    Что касается обмундирования, то партизаны никакой униформы не имели, ходили в обыкновенной крестьянской одежде. Оружие было самых разных образцов – от старинных охотничьих ружей и деревянных трещеток - «пулеметов» до самодельных артиллерийских орудий. Среди партизан было немало и бывших солдат императорской армии, прошедших германскую войну.

Кударинский партизанский полк