Пока мы не научимся различать и бороться за самое главное...

Российское законотворчество переживает, несомненно, бум. У многих такое впечатление, что проснулся некий вулкан. Одни говорят – с фекалиями, другие железобетонно уверены, что с благодатью. Тем не менее не проходит и недели без инициирования и принятия очередного залихватского закончика: о митингах, об НКО, об усыновлении, о гомосексуализме, о защите чувств верующих от Pussy Riot (слава богу, пока отложили до весны) и так далее. Читаешь интернет и видишь, что все пишут про законы. Пишут, что истинный корень зла в России – это закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Ну еще, может быть, «об иностранных агентах». И если их отменить, то, во-первых, сам по себе издохнет кровавый режим, а во-вторых, наступит всеобщая благодать.

Но если заставить себя обратиться к недавней истории государства Российского, то откроется нечто странное: самый большой шум поднимается из-за самых что ни на есть ерундовых законов. А на то, что действительно важно, никто внимания не обращает. За примером далеко ходить не надо: возьмем набившее оскомину законодательство о приватизации. Это законодательство и последствия его применения фактически – самое главное, что случилось в России за последние 50 лет. Но в этом законодательстве абсолютно не случайно (оценочное суждение) оставили столько дыр и дырочек, что через них Борис Абрамовичу, Роман Аркадьевичу и Ко легко распродали полстраны за копейки (еще и занятые у государства), а народ был совершенно не обеспокоен. Он китайской джинсой, ваучерами и срезанными медными проводами на рынках торговал. Кто-то недавно вспомнил было, что неплохо бы за укра... приватизированное с заработанных миллиардов и доплатить, но его очень быстро заткнули мудрыми рассуждениями на тему, что в российских условиях это абсолютно невозможно, поэтому надо сделать всего две вещи: принять все как есть и простить.

Подобная тенденция успешно развивалась в течение последующих двадцати лет. Когда в очередной раз переписывают налоговое законодательство, то тихо шуршат только олигархи и нанятые ими консультанты, а остальные опомнятся годика этак через три после вступления закона в силу: «И чего это, интересно, мы столько налогов платим? А, в Налоговом кодексе так написано. Ну ладно тогда».

Точно так же, потихонечку, куда-то там на законодательном уровне перестраивается судебная система, множатся инстанции, меняются полномочия, порядок назначения судей и много что еще. Все «главные» суды переезжают в Питер. Расходов – миллиарды и миллиарды. И что? Новости и пара десятков статей на профессиональных сайтах. Народ смотрит футбол и сериал «Карпов». При этом суду не верит никто (ну, может быть, только председатели высших судов – по должности, да и то исключительно в рабочее время). Но одновременно рядовой соотечественник интересуется темой суда на уровне: «Ого, еще одного арестовали! А когда, интересно, этого… как его… Сердюкова посадят?»

Посмотрим, что нам предлагают обсуждать и за что биться. Возьмем, скажем, закон о митингах. Итак, кому он близок (оставим за скобками жителей обеих столиц)? Ну, приблизительно пятистам или тысяче закоренелых бездельников, клиентов наркологического или психдиспансера, полубомжей, отчисленных студентов плюс сотне пламенных истинных революционеров в каждом губернском городе. Остальным в уважающем себя областном центре до него дела нет: они если и ходят на митинги, то только куда начальство прикажет – под угрозой лишения премии и тринадцатой зарплаты.

А вот закон об НКО? Поднимите, пожалуйста, руки, те, кому отломился кусочек иностранного гранта, перераспределенного через НКО, которая потенциально является «иностранным агентом». Нет, разумеется, определенное количество подобных счастливчиков в России имеется, но оно никак не превышает количество видевших летающую тарелку или встречавшихся со снежным человеком. Ну так есть рядовому российскому гражданину какое-то дело до того, что кому-то там перекрыли с Запада финансирование, если эти деньги лично к его семейному бюджету никакого отношения не имеют? Конечно, нет, если он, разумеется, не жертва очередного допроса «Левада-центра».

Или вот еще – любимая тема «очень небольшой» общественности: экономические преступления. В итоге – маленькая буря в большом треснутом стакане воды. Кого в России интересует «мошенничество в особо крупных размерах», да еще «организованной группы лиц»? Исключительно тех, кто может смошенничать в особо крупных размерах – 0,01 % населения. Остальные не думают о реформе УК, а просто тупо хотят оказаться на месте этих самых, кому может грозить статья за особо крупное мошенничество.

Про закон о неправильной половой ориентации и ее рекламе уже и говорить не будем. Ну какой уважающий себя россиянин, живущий, скажем, в обычном районном сибирском городке, сознается не под пыткой, что он видел живого (страшно даже выговорить) гомосексуалиста (а уж не то что разговаривал или пожимал руку!). Сразу вспоминается правдоруб Пелевин с его «законтаченными по воздуху».

Итог: все резонансные законы «в реале» имеют какое-то значение для ничтожного количества жителей страны. Да им очень выгодно публично бороться за их отмену: замечательный пиар. Но, во-первых, ясно, что их в ближайшие годы никто ни при каких обстоятельствах (кроме смены режима) не отменит, во-вторых, на фоне яростной борьбы с ними теряется нечто очень важное. Ведь никто не предлагает, скажем, вникнуть и бороться за изменения в закон об акционерных обществах или Гражданский кодекс, которые имеют самое непосредственное отношение к тому, что происходит в государстве. Куда большее, чем закон о митингах.

Любим ругать жуликов и воров и интересуемся, почему у нас такая коррупция? Отнюдь не из-за закона об НКО. А из-за все тех малозаметных на первый взгляд статей в Гражданском, Налоговом и иных кодексах. Только они никому не интересны: все, кому есть дело, ушли на битву за отмену закона о гомосексуализме.

А потом мы раскрываем рот и удивляемся, когда нам с экрана говорят: «А чего вы тут возмущаетесь. Все ведь по закону. Вот же в нем прямо написано». И ведь действительно – написано. И нам остается только раскрывать рот и смутно припоминать, что это все уже было, когда одни интересовались сугубо иммиграционным законодательством (как быстрее уехать за бугор) и таможенным (как привезти джинсы из Китая), а другие писали законы о приватизации. И где сейчас первые и где вторые. Пока мы не научимся различать, где вершки, где корешки, и бороться за самое главное, для нас так и будут писать законы о духовности и гомосексуализме – законодательство для недалеких людей, которые готовы тратить годы и силы на их отмену.

Дмитрий Гололобов