С царем в голове

Поворот Кремля к репрессивному правлению не оставляет для системных либералов возможности служить власти и при этом сохранять достоинство либо претензию на способность к реформаторству. Остается либо переквалифицироваться в традиционалистов, либо уйти со сцены, либо решиться на бунт. Но история не знает случая, когда либералы-технократы (а они существуют сегодня при большинстве авторитарных режимов) вдруг решились бы бросить вызов единовластию.

Сислибы-лоялисты обслуживают власть, находясь внутри системы в качестве членов правительства и других исполнительных органов, в роли их советников и членов разнообразных экспертных советов и комиссией, наконец, как представители официальных СМИ. Но помимо них вне рамок правящей системы в российском публичном пространстве действуют влиятельные эксперты, публицисты, писатели и общественные деятели, оппонирующие сегодняшнему Кремлю, которые при этом выражают вполне системные идеи.

В чем состоит их «системность»? В том, что они прямо либо косвенно мечтают о мудром Вожде, который должен цивилизовать беспробудно темных россиян и обезопасить прогрессивно мыслящее меньшинство от пещерного люмпен-пролетариата. Речь идет о проявлении самодержавного, а подчас и откровенно тоталитарного мышления среди интеллектуального слоя, который благодаря своей профессии, активности и энергетике способен оказывать огромное влияние на общественное мнение. Наиболее влиятельные и известные из самодержавников-интеллектуалов позиционируют себя как либералы. Другие — как независимые эксперты, пытающиеся избежать ассоциации с любой идеологией.

Самодержавники-интеллектуалы — это, как правило, непримиримые и мужественные критики путинского режима. Причем некоторые публицисты-самодержавники сделали для подрыва нынешнего режима и репутации самого Путина больше, чем иные оппозиционные деятели. Но, будучи антипутинистами и борцами с путинским Кремлем, они поддерживают правила игры, которые должны обеспечить монополию на власть одной силы, которая, как они надеются, должна реформировать Россию. Существование в России антирежимных самодержавников заставляет проводить различия, с одной стороны, между политическим режимом (правлением Путина и его команды), а с другой — с системой, которая включает совокупность институтов, традиций, привычек и существование интеллектуалов, отвергающих открытую политическую конкуренцию. Словом, мы должны видеть, что те, кто с самозабвением борется с путинским режимом и кому отвратительна нынешняя правящая команда, — вовсе не обязательно выступают против самодержавия как организации власти.

Самодержавное мышление проявляется по-разному. Одни пытаются доказать необходимость «хорошей» монополии на власть вместо «плохой» монополии. Другие доказывают необходимость свободы для себя и своего круга и требуют ее ограничения для всех остальных. Самодержавное мышление может вылезать как сектантство, т.е. через отрицание соглашений с нелиберальными силами. Либо как попытки влиять на власть, входя в созданные властью структуры.

Успех либерально-демократических трансформаций в мировой истории везде и всегда был связан с выходом на сцену интеллектуалов (публицистов, экспертов, писателей), готовых к созданию правил свободной конкуренции и правового государства, которое бы их регулировало. Именно они всегда и везде были движущей силой великих перемен. Процитирую некоторых, на мой взгляд, ярких и талантливых российских публицистов для того, чтобы показать, насколько серьезно у нас стоит проблема субъекта, который бы формировал такие правила в России.

«Надо быть готовыми к тому, что путь к демократии лежит чрез диктатуру», — заявил, как он называет себя, «независимый публицист» В. Пастухов. Даже кремлевские политологи не решились бы на столь смелое суждение, которое вызвало бурю эмоций среди читающей аудитории. Его концепция станет более впечатляющей, если упомянуть три других тезиса неутомимого публициста: «политической демократии без нравственной дисциплины не может быть»; нужна «открытая и прозрачная национализация», и «чтобы народ снова поверил в свободу, ее надо национализировать». Автор по-своему логичен: диктатура — и есть «национализация свободы». Короче — отъём свободы у общества и гражданина государством. Но неужели автору кажется недостаточной путинская «национализация свободы»? Что, нужно ее еще больше «национализировать»? А где найти «нравственного» диктатора, который бы сделал нацию «нравственной» и возродил экономику, ликвидировав частную собственность? Сталинский СССР, Китай при Мао, Камбоджа при Пол Поте и Северная Корея уже опробовали этот рецепт, и результаты эксперимента известны.

А вот что пишет явно либеральный публицист (или тоже независимый?): «Мнение, будто срыв в авторитаризм заложен в действующей Конституции, — надсалатный миф. Никто не удосужился показать, на основе какого положения и с соблюдением какой конституционной нормы осуществляется этот дрейф через феодализм в деспотию» (А. Рубцов). Для того чтобы узнать об авторитаризме российской Конституции, нужно почитать ее (глава 4, ст. 80—93). Либо поговорить с конституционалистом Михаилом Красновым — он всё объяснит. «Какая-то унтер-офицерская, вдовья логика», — критикует Рубцов пастуховскую мечту о диктатуре. А в какой логике можно рассматривать рубцовский тезис о «суициде во имя будущего» как национальной идее для России? Или это форма интеллектуального эпатажа?

Нужно отдать должное Юлии Латыниной за ее прямолинейность: она и не скрывает, насколько ей чужды демократические воззрения. Ее идеал — система ограниченного волеизъявления для большинства общества: «В стране, где большая часть населения нища и зависит от государства, свободные выборы не приводят ни к чему, кроме новой диктатуры»; «Мы уже сделали «как в Европе» в 1991 году, и на выходе получился Путин». Позвольте не согласиться. Во-первых, «Путин» — не результат свободных выборов. Он порождение российской элиты, включая либералов с демократами, которая возложила ответственность за страну на вождя — вначале на Ельцина, а затем на Путина. Напомню, что приходу Путина в Кремль предшествовали манипуляции с выборами больного Ельцина в 1996 году (к которым имеют отношение и видные представители «третьего сословия») и назначение Путина ельцинским преемником. Мы имеем дело скорее с престолонаследием, чем со свободными выборами. Во-вторых, в ситуации, когда «третье сословие» представляет в России «чудовищное меньшинство», оно сможет удержать власть только при помощи чудовищной диктатуры. По сравнению с которой путинизм, возможно, окажется вполне демократическим режимом. Впрочем, у нас и сейчас нет свободных выборов — и как это помогло «третьему сословию»? И почему, когда «третье сословие» пытается заполучить власть, при этом ограничивая свободы общества, — власть оказывается в руках бюрократии, начинающей насиловать это «сословие»?

Было бы непростительной невежливостью не отдать должное взглядам В.И. Новодворской. «Наша Конституция лучше европейских», — убеждает нас В.И. «Лучше» — только в одном случае: если В.И. полагает, что президентское единовластие, которому Конституция позволяет нарушать права и свободы, предпочтительнее европейской демократии. Самодержавное мышление В.И. подтверждается тем, как она смотрит на нелиберальные силы. Как только либералы «пошлют левых налево, а нацистов направо, так сразу освободится место для мощного либерального движения», — уверена В.И. Но либералы только это и делают, но почему-то мощным движением так и не стали. И как либералам вообще выжить без поиска, пусть и временных союзников, в стране, где они пользуются поддержкой меньшинства общества? Только искать царя, который бы защитил от Удальцова с Тором, а заодно и от непросвещенного народа. Словом, нужно искать нового Ельцина. Но напомню, чем кончил Ельцин — пригласил на царство Путина.

Цитирование можно было бы и продолжить, и привлечь еще немало имен. Но суть явления, думаю, ясна. Что заставляет людей с либеральными воззрениями либо с еще более свободными «независимыми» сохранять самодержавную ментальность? По-видимому, страх народной волны. Неверие в способность нашего народа воспринять европейские ценности. Не исключено, что опасения потерять то, чего Россия добилась при путинской «нормальности». Но самое главное — неготовность ни говорить с обществом (о чем говорить с люмпенами?), ни бороться за власть, ни вступать в диалог с другими силами. Отсюда и стремление найти нового лидера, который был бы образованнее и интеллигентнее (либо жестче и честнее), понимал бы интересы обеспеченного сословия и гарантировал его безопасность — и от народа, и от бюрократии, и от силовых структур. В свое время интеллектуалы-самодержавники надеялись на Ельцина. Потом они начали надеяться на Путина. Сегодня они ищут новый объект надежд. Не найдут —  будут жить при Путине, который, в их понимании, все же лучше «Удальцовых».

Можно пройти мимо этого занимательного и грустного одновременно явления. Можно даже восхититься очередной разоблачительной метафорой (и в отношении Путина, и по поводу народа) и игрой блистательного ума. Но ведь все дело в том, что самодержавники-интеллектуалы не столь уж безобидны. Они постоянно отвлекают внимание от главного, уводят в сторону. Они дезориентируют и вовлекают в бесплодные дискуссии. И тем самым затрудняют обсуждение того, что сейчас важно: как создавать правила честной политической конкуренции и сменяемости власти, как строить общедемократическое движение, как собирать коалиции и искать союзников? Словом, как создавать альтернативу самодержавию.