Сеанс стриптиза в исполнении Чубайса

Человека встречают по одежке. Какие одежки носил и носит Чубайс со времени появления на политической арене? Перечень их приведен на сайте "Страна, которой нет". Он и "председатель правления ОАО "РОСНАНО", бывший председатель правления РАО "ЕЭС России", бывший первый вице-премьер и просто вице-премьер, бывший министр финансов, бывший глава администрации президента, бывший глава Госкомимущества, глава избирательного штаба Бориса Ельцина в 1996 году, один из основателей партии "Союз правых сил" и прочая, и прочая, вечно "во всем виноватый".
Вроде бы перечень исчерпывающий. Ан нет. В интервью, которое дал Чубайс "Стране, которой нет", он предстал еще и в новой своей испостаси, - ипостаси стриптизера. И тем самым внес существуенную поправку в расхожую поговорку: человека встречают по одежке, а провожают голым.
Но ведь и голые отличаются чем-то от других голых? Одни наращивает мусулы, другие разрисовывает себя татуировками, третьи прибегают к каким-то иным, присущим им одним ухищрениям. Чубайс не стал особо мудрствовать и, оголившись, определил свою истинную сущность словами: "Я ненавижу советскую власть" (именно так названо его интервью "Стране, которой нет", в котором поделился своми соображениями о советской, постсоветской и современной жизни).
Стриптизеры, оголяясь перед публикой, вертятся вокруг шеста. Шест Чубайса оказался осиновым колом, который он выточил в далеком детстве и на который сам же насадил себя. Садите сами (цитирую откровения Чубайса без комментариев):
"В моей жизни ничего омерзительнее, чем поздняя советская власть, не случалось. При всех претензиях к тому, что происходит в стране сейчас. Это начиналось с утреннего включения радио и бодрого голоса с такой специальной омерзительной советской интонацией: "Здравствуйте, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!";
"Сутью власти и всей советской жизни было продвижение вранья, серости, пошлости, лицемерия и остановка лучшего, индивидуального, яркого, свободного - при том, что на словах все, разумеется, было диаметрально противоположным";
"Для многих нормальных людей школьные годы - это счастливое детство. А я ненавидел свою школу. Школа была с продвинутым военно-патриотическим воспитанием. Мы ходили на построения в форме с воротничком, как у военных моряков, и пели песню: "Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная!" ...Не вызывает у меня моя школа нежных чувств. И главное воспоминание состоит в том, что мы с друзьями как-то раз решили ее разобрать на части, а лучше поджечь. Мы сумели оторвать только одну ступеньку на крыльце и чайку, приваренную на военно-патриотическом памятнике. Большего ущерба мы нанести ей не могли. Но ненавидели мы ее все вместе";
"Я просто антинародный... Это у меня с детства, да. И уже ничего с этим не поделать";
"Страна, в которой Сталин убил людей больше, чем Гитлер, считает Сталина величайшим политическим деятелем. Это как? Это к стране вопросы, к народу, а не к лидеру. А претензии к народу у нас предъявлять кто готов? Назовите мне политического деятеля в нашей стране, который готов предъявлять претензии к российскому народу? Много фамилий вспомните?.. Так в чем же причина этого явления? Чудовищный уровень образования - страна не знает своей собственной истории - лишь часть объяснения. В конце концов, сегодня открыты любые информационные источники. Но до самого последнего времени не было альтернативного запроса - запроса на демократию. И я могу это нахально утверждать, потому что имел отношение к политической силе, которая пыталась опираться на этот запрос. И хорошо понимаю, какая часть наших провалов была связана с нашими собственными ошибками, а какая - с отсутствием такого запроса";
"Начало 90-х годов - это был... первый заход России в демократию. А давайте вспомним, когда до этого возникал такой запрос? Февраль 17-го, наверное? Что мы еще можем назвать в русской истории? Если мы пойдем еще дальше, то куда мы придем - в вечевой Новгород? В общем, не густо с этим запросом... Появившийся запрос в 90-е годы был первым робким солнечным лучом апрельского солнца на фоне еще абсолютно не созревшей для этого среды, условий. Трезво поразмыслив, нужно признать, что в значительной степени он был не столько запросом на демократию, сколько запросом против Коммунистической партии Советского Союза и ее Центрального комитета. Степень ненависти народа к советским и партийным начальникам была уже такой, что народ сказал: "Вот чего-нибудь мне предложите, хоть какой-нибудь вариант". И тут пришли "антинародные демократы" и сказали: "А вот тебе, пожалуйста, демократия". Народ сказал: "Ну, давай демократию". Никакой другой альтернативы предложено не было, и народ взялся за эту. Не от глубоко продуманной стратегии, а просто от отсутствия выбора. И поэтому роман с демократией оказался таким краткосрочным и неглубоким... Нынешний запрос по форме произрастает из этого же. Но по сути - за ним качественно другое явление. То явление, которое двадцать лет создавалось в стране благодаря, извините, функционированию рыночной экономики - это она дала нам десять лет экономического роста по 8 процентов в год, увеличила заработную плату, создала ситуацию, когда Россия по уровню жизни вырвалась вперед по сравнению с соседями, с которыми начинала примерно на равных. В России родился средний класс. Ему нужна конкуренция, отсутствие административного давления. Мы, проклятые демократы, двадцать лет про это говорили, уже голос сорвали, сил уже говорить больше нет... Так вот, я считаю, что нынешний запрос на демократию, в отличие от 90-х годов, имеет глубинные социальные корни, уходящие в структуру российского общества, чего не бывало раньше. И это не из-за того, что просто достали в зомбоящике - конечно, это тоже есть, но это лишь повод. А за ним - миллионы людей, жизнь которых, образ жизни которых, источник существования которых - свобода и собственность. Они еще сами только начали это осознавать. Это очень молодое движение, не сформировавшееся, лидеров нет. Это такая еще броуновская стадия. Но основа его абсолютно фундаментальна, потому и неотвратима, и потому отличается от 90-х годов"...
Ненависть к советской власти и прошлому страны застила Чубайсу глаза. Будь он чуточку образованней, менее антинародным, которому из прошлого страны и его собственного прошлого запомнились лишь утренняя зарядка да неудавшаяся попытка с друзьями поджечь свою школу, он прослышал бы и узнал, что советское прошлое критиковали и более светлые умы, чем тот, которым наделен он. Знал бы, например, что писал в злосчастном 1937 г. об этой власти и "чудовищно" необразованном народе Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма». Эта книга и сегодня представляет интерес. В ней Бердяев, анализируя причины появления в СССР и нового поколения людей, понимающих задачу экономического развития своей страны не как личный интерес, а как социальное служение, пишет:: «В России это легче было сделать, чем в странах Запада, где буржуазная психология и капиталистическая цивилизация пустили глубокие корни. Даже русский купец старого режима, который наживался нечистыми путями и делался миллионером, склонен был считать это грехом, замаливал этот грех и мечтал в светлые минуты о другой жизни, например, о странничестве или монашестве. Поэтому даже этот купец был плохим материалом для образования буржуазии западноевропейского типа. Возможно даже, что буржуазность в России появится после коммунистической революции. Русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржуазным добродетелям и нормам. Но опасность обуржуазивания очень сильна в советской России. На энтузиазм коммунистической молодежи к социалистическому строительству пошла религиозная энергия русского народа. Если эта религиозная энергия иссякнет, то иссякнет и энтузиазм и появится шкурничество вполне возможное и при коммунизме».
Бердяев не называет конкретных шкурников, которых в России трудно было найти как массовое явление в довоенные и, тем более, военные 1941 – 1945 годы. На этих шкурников укажут новые лучшие русские люди уже последних лет существования советской власти. Среди них едва ли не на первом месте стоит академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Возвращенный Горбачевым из ссылки, он писал в 1988 г.: «Все нити управления концентрируются в руках людей, обладающих властью в силу должности в государственно-хозяйственном или партийном аппарате и образующих особый социальный “бюрократический” слой… Прикрываясь демагогической фразеологией, она попирает социальную справедливость во всех сферах материальной жизни – таких, как проблема жилья, качество здравоохранения, образования и др. Зарплата значительной части трудящихся искусственно занижается, что означает фактически скрытый налог, основная тяжесть которого ложится на людей с меньшим уровнем дохода… Социальный портрет эпохи застоя будет неполным, если не отметить колоссального развития различных форм коррупции; возникают чисто мафиозные группы, сращенные с местным партийным и государственным аппаратом, от которого, как правило, нити тянутся вверх».
Механизм поразившей в 70-80-х годах страну коррупции, немыслимой при Сталине (при нем приговаривали к высшей мере наказания и расстреливали за куда меньшие провинности, а часто и без всякой вины), вскрыла еще до развала СССР академик Татьяна Ивановна Заславская, обнаружив кровную заинтересованность друг в друге партийной верхушки и работников, отвечающих за распределение благ из общественных фондов.

«Заработная плата этой группы работников, - писала она, - не превышает среднего уровня. Вместе с тем по данным социологических исследований, подкрепленных многочисленными сообщениями прессы, именно она обладает самым большим объемом накопленного имущества, среди которого – дачи на морских берегах, автомашины иностранных марок, золото, драгоценности, произведения искусства, крупные денежные накопления и проч.». И далее: «Благоденствие этой группы непосредственно связано с административно-бюрократическим механизмом управления экономикой, порождающим дефицит потребительских благ. Не меньшее значение имеет и ослабление социалистической законности, возможность сращивания с коррумпированной частью партийных, советских и правоохранительных органов, недостаток гласности управления, царившая в течение долгого времени атмосфера безнаказанности и вседозволенности власть имущих».
Население страны в середине и конце 80-х гг. раздражали лидеры КПСС на всех уровнях власти. Первым, кто бросил перчатку этим паразитам на теле общества, стал Ельцин. Сам выходец из среды партноменклатуры, он начал не с провозглашения капитализма как альтернативы коммунизму, а с критики привилегий, которые присвоила себе партийно-хозяйственная верхушка СССР. Критика эта прозвучала с трибуны октябрьского пленума ЦК КПСС 1987 г. - буквально за две недели до празднования 70-летия Октябрьской революции. За такую дерзость Ельцин был изгнан из кандидатов в члены политбюро и с поста 1-го секретаря московского горкома партии и отправлен в "ссылку" в качестве заместителя министра Госстроя СССР. Тогда-то популярность Ельцина как "безвинно пострадавшего за правду" стала расти, как на дрожжах, и достигла апогея в декабре 1991 г., когда в результате сговора лидеров России, Украины и Белоруссии и вопреки итогам всенародного весеннего референдума был похоронен Советский Союз.
Но похороны страны явились лишь полумерой; надо было с корнем вырвать пусть утопическую, но идею коммунизма, в которую многие в то время продолжали верить (нелепо было и помыслить, что партия, насчитывавшая 20 млн. членов, сплошь состояла из шкурников и негодяев, озабоченных лишь собственным карьерным ростом и собственным обогащением). В этом-то и состояла главная трудность, вставшая перед Ельциным. Не зная, как легко и безопасно для себя покончить с идеей коммунизма, он сделал членами правительства новой России беспринципных молодых людей, первую скрипку среди которых стал играть Чубайс, выпорхнувший, как это сделает позже и Путин, из "гнезда" любителя сладкой жизни мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.
Молодые министры до поры до времени помалкивали, понимая, что на крутом вираже от коммунизма к капитализму у них могут слелеть головы, и предпочли это сделать не сами, а с помощью западных экономистов, которых пригласили в Москву в качестве советников, передоверив им озвучить смысл и суть шоковой терапии. Очень скоро из их среды выделился молодой представитель Чикагской школы монетаристов Джеффри Сакс, возглавивший группу экономических советников Ельцина в 1991 - 1994 гг.
За порученное ему и его коллегам дело Сакс взялся ретиво. Но вот что интересно: вернувшись на родину, Сакс написал: "Когда мы приступали к реформе, мы чувствовали себя врачами, которых пригласили к постели больного. Но когда мы положили больного на операционный стол и вскрыли его, мы вдруг обнаружили, что у него совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы, которых мы в нашем медицинском институте не проходили".
Другими словами, разочаровался Сакс в результатах своей и своих российских коллег работе, что и признал в интервью от 15 июня 2000 г., когда на смену добровольно покинувшего пост президента Ельцина пришел приголубленный им Путин: "Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями... И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело гсударства - служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей". И посоветовал новому руководству России во главе с Путиным "отменить приватизацию и начать всё заново".
Откровение бывшего учителя и друга взбесило Чубайса, за что его особенно ценит Путин, перемещая своего земляка с одной руководящей должности на другую. В 2001 г. Чубайс дал собственное интервью, в котором заявил: "Не Западу судить! Мало что понимает в этом Запад. Мы занимались не сбором денег, а уничтожением коммунизма". И далее: "Мы знали, что каждый проданный завод - это гвозь в крышку коммунизма. Дорого ли, дёшево, бесплатно, с приплатой - двадцатый вопрос. А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России - это необратимость".
Разбушевавшегося земляка поддержал Путин. Выступая в сентябре 2003 г. перед студентами Колумбийского университета, он поначалу признал, что проведенная в начале 90-х крупномасштабная распродажа госимущества "не всегда делалось в рамках здравого смысла и по экономическим соображениями, это делалось по политическим соображениям, и идея состояла в том, чтобы, распродавая госимущество, создать класс общества, который бы не позволил развернуть Россию назад и боролся за то, что получил". Добавил, что выступает против национализации и деприватизации, поскольку, "если начать деприватизацию, то это нанесет еще больший вред, чем приватизация". И закончил словами: "Я против национализации и деприватизации".
Какова истинная цена введенного явочным порядком в России капитализма с его пресловутым "рынком", который-де "сам всё расставит по местам"? Отвечу на этот вопрос словами человека, позиция которого во многом представляется мне спорной, но порой высказывающего суждения, под каждым словом которого я готов подписаться:
"...Забота о том, как есть, пить и одеваться, безудержно захватывает ум только на краю голодной смерти. Это не норма для общества. Даже рынок не может эффективно работать, если единственным мотивом людей будет выгода. Нужны неподкупные судьи, инспекторы, стражи порядка, - для которых честь и достоинство выше выгоды. Нужны добросовестность в выполнении своих обязательств, даже не выгодных с сиюминутной точки зрения. Нужна уверенность, что вас не обманут, если вы вложите деньги в производство или в банк. Когда вор у вора крадет дубинку, - самая богатая страна станет нищей. Один из источников современного богатства - научные исследования, направляемые совсем не денежным интересом; искусство, которое восстанавливает в человеке творческое состояние; школа, которая раскрывает в подростке его способности. И для хорошего учителя главное - не зарплата, а радость труда. Зарплата учителя, врача, ученого не должна унижать его, ставить ниже продавца на базаре, - но и только. Стимул творчества - не в ней. Раночные механизмы не создают фундаментальных целей и ценностей человеческой жизни, не придают жизни смысл, не создают нравственных норм. Есть нечто выше рынка, и нравственность приходит с этих высот. Она старше рынка (у самых примитивных племен, живущих тем, что собрали за день, нравственность уже есть). Она требует от рынка подчинения себе, и рынок должен ей подчиняться - для своей же пользы".
Слова эти произнесены философом и культурологом, членом общества "Мемориал", участником Великой Отечественной войны Григорием Померанцем, после войны исключенного из партии за "антипартийные заявления", в 1950 г. заключенного Каргопольлага МВД СССР в Архангельской области и освобожденного в 1953 г. по амнистии.
Логическим следствием из всего, что рассказано выше, и явился сеанс стриптиза, продемонстрированный Чубайсом вокруг шеста, выточенного из осины.
Если бы меня спросили, какую я составил бы афишу к этому сеансу, я бы вспомнил описание циклопа Полифема, сделанное Вергилием в "Энеиде": «Monstrum horrendum, informe, ingens, cui lumen ademptum» («Чудовище страшное, гнусное, огромное, лишенное зрения»). Затем напомнил бы переработку этих слов, сделанную Тредиаковским в "Телемахиде" при описании чудовища, охраняющего вход в подземное царство: «Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и лаей» ("Чудовище тучное, гнусное, огромное, стозевное и лающее"). А в качестве окончательной редакции афиши к сеансу стриптиза Чубайса предложил бы третий вариант слов Вергилия и Тредиаковского, поставленный Радищевым эпиграфом к книге "Путешествие из Петербурга в Москву": «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Эрудированные пользователи Интернета скажут: своим эпиграфом Радищев намекал на крепостнический уклад в России его времени, как на чудовище. Ну а разве Чубайс своим стриптизом не намекает на то же: огромная часть населения России в результате реформ, затеянных при его прямым участием, не превращена в крепостных?