Много ли руси в русском языке? (как создаются мифы...)

Ведущие СМИ России продолжают распространять басни о том, что якобы все языки мира произошли от русского языка. Об этом популярном в РФ мифе, излагаемом «Комсомольской правдой», академиком Фоменко, профессором Чудиновым и сатириком Заборновым, мы уже рассказывали в статье «Мир древних славян» (№5, 2009). К сожалению, многие наши читатели из России продолжают настаивать на этом мифе, плюс в «Комсомольской правде» появились новые публикации в его защиту. Поэтому мы решили не столько продолжить эту тему, сколько рассказать саму ПРАВДУ о том, откуда и как появился русский язык, - чего, как видим, почти никто в России не знает. 

Вначале процитируем новую статью в «Комсомольской правде», которая запросто называется «Все иностранные слова произошли от русских». Ее автор Светлана Кузина пишет: 
«Вначале было слово. Русское слово» - под таким заголовком два месяца назад мы опубликовали серию статей об открытии доктора философских наук, профессора Валерия Чудинова («КП» от 22, 29 января и 5 февраля с. г.). Ученый на древних камнях, мегалитах и предметах культа, которым десятки тысяч лет, нашел надписи на русском языке. И предположил, что он был первым на Земле. А все остальные языки произошли от русского. И эта, казалось бы, фантастическая гипотеза нашла неожиданное подтверждение. 
- Готовится к изданию «Славянорусский корнеслов» президента Российской академии наук Александра Шишкова (1754-1841), - сообщил мне доктор философских наук Юрий Емельяненко, когда-то работавший в Сибирском отделении РАН, специалист по антропологии и психолингвистике. - В ХIХ веке и сам Шишков слыл человеком незаурядным, и его труд - сенсационным. Чуть ли не век Александр Семенович служил верой и правдой четырем царям. Был адмиралом, госсекретарем и министром просвещения. На составление «Корнеслова» его благословил сам государь Николай I. На титульном листе первого тома Шишкова приведены царские слова: «Александр Семенович! Дозволяю Вам книгу сию посвятить Моему имени, и изъявляя Вам за труды Ваши Мою признательность, пребываю к Вам всегда благосклонен. Государь Николай I». 
Авторский подзаголовок словаря Шишкова «Язык наш - древо жизни на Земле и отец наречий иных» звучит недвусмысленно. И тогда уже его суть встречали в штыки. Ведь как сегодня, так и пару веков назад Россия преклонялась перед Западом. И считалось, что русским только иностранцы могли нести просвещение. 
- Сопоставив русский язык с десятками иностранных, приведя множество таблиц и словарей, Шишков представил колоссальный сравнительный анализ слов и понятий во всем языковом пространстве планеты, - говорит профессор Емельяненко. - Он доказал: все инязы произошли от смысловых корней-слов одного живого языка - русского. И показал, что все корни в иностранных языках приобретают смысл в русском значении. Сами же иностранцы истолковать, откуда взялись их слова, не могут. 
Вот пример, как русское слово стало иностранным. «БЛЕКНУТЬ, БЛЕСК, БЛЕДНЕТЬ, БЛЯХА - все сии слова происходят от прилагательного белый, поскольку выражают общее понятие о белизне, - пишет Шишков. - Каждое из них произошло чрез сокращение: бляха из беляха, бледнеть из беледнетъ (становиться белым), блекнуть из белекнутъ (тоже становиться белым), блеск из белеск (нечто белое). И в других языках найдем многие от сего корня слова: французские blanc, blanquette, belle; латинские bellus, blancus; английские blanc, bleaching; немецкие blass, blecken, blech, blitz». 
- Труд Шишкова сегодня существует только в одном экземпляре, - говорит Емельяненко. - Он хранится в Российской национальной библиотеке Санкт-Петербурга. И называется «Собрание сочинений и переводов» А. С. Шишкова. Ч. 1 - 17. - СПб., 1818 - 1839 гг. О нем практически никто не знает. Причина полного замалчивания в неприятии открытия, доказывающего, что русский язык - это древо самого первого и древнего языка, а все остальные языки - лишь ветви и плоды. За полтора века из трудов Шишкова не переиздавалось ни слова. И на них не ссылались, не пользовались ими даже такие профессора филологии, как Буслаев, Срезневский, ни Даль, никто по сей день. Сейчас времена немного изменились. Появились люди, которые хотят узнать настоящую историю Руси. И поэтому одно крупное издательство после моего ходатайства взялось за его первое переиздание. 
КТО ПЕРВЫМ ГОВОРИЛ ПО-РУССКИ? 
«Многие древние и новейшие бытописатели такой язык производят от скифов, - отвечает на этот вопрос сам Шишков, - а тех от Иафета, одного из сынов Ноевых. Само слово скивы или скиты почитают славенским, означающим скитание, то есть прехождение от одного места в другое, поскольку первоначальные народы не имели постоянных жилищ. Если даже только по историческим событиям рассуждать о славенском языке, то очевидно, что он был самодревнейший, и ближайший к первобытному языку, ибо одно исчисление скифо-славянских народов, под тысячами разных имен известных и по всему лицу земли расселившихся, показывает уже как великое его расширение, так и глубокую древность». 
Валерий Чудинов, доктор философских наук, профессор, академик РАЕН и Академии фундаментальных наук, председатель Комиссии по истории культуры Древней и Средневековой Руси при РАН: 
- Я буду главным редактором первого переиздания томов Шишкова. Работа сложная, потому что много устаревших слов. Но надеемся, что первые тома выйдут уже в 2012 году. И тогда, я думаю, произойдет переворот в сознании многих людей. Они убедятся, что действительно все иностранные слова произошли от русских. Сегодня подобные утверждения кажутся безумными. Но сторонники альтернативной историографии все больше находят фактов, подтверждающих слова Шишкова о том, что русский язык - действительно древо жизни на земле и отец иных наречий». 
НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА 
Выскажу свои комментарии. 
Похвала со стороны такого самодержавного упыря, как Николай I, - не только не придает «веса» книге Шишкова, а наоборот ее дискредитирует. Представление о том, что «скифы были славянами», - вообще абсурдно. Никаких «скифо-славянских народов» в Природе не существовало. Скифы исчезли с лица Земли при вторжении сарматов на их земли Крыма и нынешней Украины, и произошло это за 8-10 веков до рождения славян. И скифы, и сарматы были ирано-язычным народом, ближайшей родней армян и иранцев, а скифо-сарматский язык сохранился до наших дней у осетин – прямых наследников сарматской культуры (см., например, статью доктора исторических наук К. Смирнова «Загадки орских курганов» в журнале «Наука и жизнь», №12, 1971, стр. 94-96). 
Наследниками скифо-сарматов являются среди «славянских народов» жители Западной Украины (Львовщины, Галиции): они антропологически и генетически сохраняют черты скифов, хотя перешли на славянский язык. Также наследниками скифо-сарматов считают румын и молдаван. Что же касается русских России, то они – наследники финно-угорской культуры, к скифам и сарматам никакого отношения не имеют, по генам и антропологии – финно-угры. 
Теперь перейдем к истории самого русского языка. 
ИСТОКИ РУССКОГО ЯЗЫКА 
О происхождении славянского языка мы уже подробно рассказали в статье «В поисках славян» (№6, 2009). Напомню, что славянский язык – это результат смешения языка готов и западных балтов. Понятно, что древнее местное население России на этом смешении не говорило, так как там не были местными ни западные балты, ни готы. Все древнее население России – это финно-угры. 
В.О. Ключевский, профессор Московского университета и Московской Духовной Академии, приемник С.М. Соловьева на кафедре русской истории Московского университета, писал ("Исторические портреты", Москва, 1990 год, стр. 41): 
"...Великорусское племя... было делом новых разнообразных влияний... притом в краю, который лежал вне старой коренной Руси и в ХII в. был более инородческим, чем русским краем... Финские племена водворялись среди лесов и болот центральной и северной России еще в то время, когда здесь не заметно никаких следов присутствия славян. 
...В области Оки и верхней Волги в XI- XII вв. жили три финские племени: мурома, меря и весь. Начальная киевская летопись довольно точно обозначает места жительства этих племен: она знает мурому на нижней Оке, мерю по озерам Переяславскому и Ростовскому, весь в области Белоозера. Ныне в центральной Великороссии нет уже живых остатков этих племен; но они оставили по себе память в ее географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря мы встречаем тысячи НЕРУССКИХ названий городов, сел, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что некогда на всем этом пространстве ЗВУЧАЛ ОДИН ЯЗЫК, которому принадлежали эти названия, и что он родня тем наречиям, на которых говорят туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы среднего Поволжья, мордва, черемисы". 
Таким образом, еще Ключевский писал, что на территории Древней России звучал лишь один язык – ФИНСКИЙ, не индоевропейский. 
Откуда же на территории России взялся славянский язык? 
В Новгородской и Псковской республиках он был перенят у колонистов-ободритов Рюрика (русинов), приехавших туда с Полабья. Это было установлено исследованиями под руководством академика В. Янина. 
Академик Валентин Лаврентьевич Янин поступил на исторический факультет МГУ в 1946 году и с тех пор не расставался с университетом. Он заведует кафедрой археологии, а с 1962 года руководит также Новгородской экспедицией. Как рассказал академик читателям «Науки и жизни» в своей статье «Истоки новгородской государственности», на сегодняшний день в Новгороде обнаружено 953 берестяных письма (это при том, что там исследовано не более 2% средневекового культурного слоя), а в городах Новгородской области - Старой Руссе и Торжке - 40 и 19 грамот соответственно. Открытие в Новгороде берестяных грамот стало поводом к тому, чтобы за один стол сели историки-археологи и филологи-лингвисты. Оказалось, что бытовавшие до этого представления о становлении Новгорода и вообще Новгородской Руси – были совершенно ошибочными. 
Академик пишет, что первым заметным достижением союза археологов и лингвистов стало изучение проблемы славянского заселения русского Северо-Запада. На протяжении более двухсот лет в российской исторической науке формировалось ложное убеждение, что это заселение своим исходным пунктом имело среднее Поднепровье (Украину, Киевскую Русь). «Хорошо помню, как в годы моего студенчества наши учителя внушали нам мысль о том, что простое население бежало на север, спасаясь от классового гнета приднепровских землевладельцев», вспоминает Янин. Аналогичным было убеждение лингвистов, полагавших, что на заре существования Древнерусского государства на юге и на севере Руси бытовал единый язык, не имевший локальных диалектных различий. Ибо, как ложно тогда полагали, все так называемые «восточные славяне» распространились из «единого приднепровского центра, а диалекты появились в процессе удельной раздробленности Руси, усугубленной монгольским нашествием XIII века». Однако исследование языка берестяных грамот привело к диаметрально противоположному выводу. Оказалось, что чем древнее берестяные тексты, тем больше в них местных диалектных особенностей. В текстах XI-XII столетий обнаружено около тридцати отличий от южнорусского диалекта, считавшегося прежде ошибочно так называемым «единым восточнославянским языком». Напротив, лишь с XIII века начинается активный процесс стирания диалектных особенностей в результате усилившегося взаимодействия с соседними областями, население которых говорило на своих диалектах (саамы, чудь, весь, мурома и др. финны). Ученый пишет: «Установление суммы отличий древненовгородского диалекта, естественно, направило исследовательскую мысль к поискам аналогов этим диалектным признакам в других славянских языках. Результатом таких поисков стал вывод о том, что исходная область славянского заселения Псковского и Новгородского регионов находилась на территории славянской южной Балтики. Именно в языках живших здесь славян, в первую очередь в лехитских (древнепольских), обнаружена сумма аналогов древненовгородскому. Этот вывод совпал с капитальными наблюдениями над древностями курганов и поселений недавно ушедшего из жизни выдающегося исследователя древнего славянства академика Валентина Васильевича Седова». Должен уточнить, что еще в середине 1980-х годов столп советской исторической науки В.В. Седов установил в ходе раскопок в Новгороде, что колония Рюрика была антропологически славянской, а сами эти славяне Рюрика аналогичны могильникам Нижней Вислы и Одера: «Таковы, в частности, славянские черепа из могильников Мекленбурга, принадлежащие ободритам», писал Седов.
Итак, современная наука неопровержимо доказала: 
1. Исконным населением Новгородчины были не некие «древние русичи-славяне», а местные саамы, которые говорили на своем финском языке. 
2. «Древними русичами-славянами» в Новгородчине являлись лишь немногочисленные колонисты из Полабья (ныне Германия) и Поморья (ныне Польша), говорившие не на «русском языке», а на лехитском (древнепольском) языке. И никакого пресловутого «древнерусского языка» в Природе НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. 
Но все это касается только земель Новгорода и Пскова, которые были захвачены русинами Рюрика в IX веке, и постепенно за три столетия там местные саамы переходили в общении на древнепольский лехитский язык. А вот точно такие финские земли Московии (Центральной России) были захвачены в Русь значительно позже – уже киевскими князьями. Там славянизация финского населения проходила уже иначе – при насильном крещении финнов болгарскими попами и по болгарским церковным книгам. Поэтому язык Московии и стал удивительным образом так похож на болгарский язык Болгарии, находящейся от Москвы за тысячи километров.
Показательно, что московиты переняли у этих болгарских попов и нынешнее русское «Да», которого не было в Новгороде, Пскове, у украинцев (русинов), беларусов (литвинов), поляков, чехов, словаков, лужицких сорбов – все они говорили в знак согласия славянское и западно-балтское «Так». 
Это «Так» восходит к древнейшей архаичной индоевропейской форме согласия, так как и в языке восточных балтов летувисов (который весьма похож на санскрит) оно звучит схоже: «Taip». 
Что касается «Да», то его говорят отнюдь не только одни славяноязычные народы Балкан (болгары, сербы, македонцы, хорваты и пр.), но также румыны и молдаване, что ученые связывают с Турецким игом и заимствованием у турок. Забавно, что русские-московиты под Турецким игом не жили, но говорят почему-то османское «Да». Возможно, верна версия, что это «Да» - наследие сарматов, которые до славян и затем турок захватили Балканы, – и вообще наследие ирано-язычных народов. Но и в этом случае «концы не сходятся»: ирано-язычные народы никогда не жили на территории Московии. 
Итак, у нынешнего русского языка России – два истока: один является лехитским новгородским, а второй – созданный из болгарских книг при славянизации и русификации земель Залесья (так тогда называли будущую Московию). Там существовало две главные страны: Мордва и страна Моксель народа мокшалей (ныне Московская область). 
ЯЗЫК МОСКОВИИ 
Выдумками являются рассуждения московских фантазеров и вообще всяких неучей о том, что, дескать, «предки москвичей говорили на русском языке». Вплоть до XVIII века у всех лингвистов Европы в списках «славянских языков» отдельно значились язык «русский» и язык «московитский». Уже это означает, что языком предков москвичей НЕ БЫЛ РУССКИЙ ЯЗЫК. 
Русским языком именовался тысячу лет язык Киева – то есть украинский язык русинов Украины-Руси. Вот типичный пример. Мелетий Смотрицкий, просветитель, работавший в Вильно и Киеве, автор изданной в 1619 году в Евье «Граматiки словенскiя правильное синтагма», задолго до «революционера» в русской лингвистики Ломоносова, создателя грамматики российского языка, создавал научные основы языка русинов. Как и в Грамматике Л. Зизания, он четко отличал болгарский церковный язык от русского: «Словенски переводимъ: Удержи языкъ свой от зла и устнъ своъ же не глати лсти. Руски истолковуемъ: Гамуй языкъ свой от злого и уста твои нехай не мовятъ здрады». 
Как видим, под РУССКИМ ЯЗЫКОМ он тут (и везде в книге) понимает конкретно нынешний украинский язык. А вовсе не язык Московии-России. Потому что «нехай», «мовять», «здрады» - это чисто беларуско-украинские слова, которые Мелетий Смотрицкий называет «переводом на русский язык». Этих слов московский язык не знал тогда – и не знает их сегодня. 
В Московии (как и в Новгородчине, что было показано выше) тоже НИКОГДА не было якобы местных исконных «русичей-славян», как сегодня все в России любят фантазировать. И взяться там «русичам-славянам» было просто неоткуда, потому что все древние топонимы Московии – финские, начиная с самой Москвы: Moks (народ мокша) + Va («вода» по-фински). Другие финские топонимы Московии. Рязань (столица народа эрзя). Муром (столица народа мурома). Пермь (столица народа перми). Вятка (столица финнов-вятичей). Вологда (из вепсского vauged «белый» *valgeda). Суздаль (народ меря) и Шуя (тоже народ меря, название от финского «суо» - «болотистая местность»). А также Калуга, Ржев, Коломна, Кострома, Тверь, Пенза, Весьегонск (город веси), Холмогоры, Вычегда и топонимы чуди Ладога, Ихальнема, Кема, Кочевар, Майманга, Невлой, Пукаранда, Хяргокор, Чучепала – и тысячи других. Где в этих финских названиях хоть крупица чего-то русского? Сама Москва – совершенно нерусский топоним. 
Спекуляции о том, что, дескать, «Русью» могут быть и финны, и татары, и кто угодно, если они принимают «русский уклад», - следует отмести сразу. Во-первых, никакого «русского уклада» Московия не принимала – и стала добровольно на три века Улусом Орды, а затем при Иване Грозном вообще власть в Орде захватила и стала ордынской столицей. Во-вторых, Русь – это понятие все-таки именно этническое варяжское, это союз готов с западными балтами, который и породил сам славянский этнос. Приплетать сюда еще финнов Московии и татар Орды – кажется верхом абсурда. 
Изначально «русичами» на землях Московии были дружины Юрия Долгорукова, его княжеское окружение. Но простите – это были киевляне, то есть УКРАИНЦЫ. Совершенно ясно, что и говорили они на языке Киева, а не на местном языке. Поэтому они никакого отношения к «русскому языку Московии» не имели. 
Сам язык московитов стал формироваться под влиянием ряда факторов. Язык княжеских дружин Киева, как видим, не был значимым, так как московиты не переняли у Андрея Долгорукова даже его «Так», а научились у болгарских попов говорить «Да». В течение 1-2 веков славянизация московитов проходила именно и только в церквях, которые строили киевские князья для укрепления своей власти: там при крещении местных финнов туземцам вбивалось в голову, что киевские князья имеют ОТ БОГА как бы право ими править. Для этих целей и нанимались массово болгарские попы, сопровождавшие этот «крестовый поход Киева в Залесье». 
С приходом татар земли Суздаля с радостью переметнулись на сторону Орды, так как увидели в Орде освободителя от этого Киевского ига Руси. Постепенно Московия интегрируется в Орду, вбирает много татарских мигрантов. В том числе при принятии царем Узбеком ислама как веры Южной Орды – десятки чингизидов и мурз Орды, отказавшихся предать свою православную несторианскую веру (а Орда была до этого православной), переселились в Подмосковье. 
В городах Московии в это время население двуязычное: запросто переходит с околославянского (точнее, околоболгарского) московитского языка – на тюркский язык. Этот ГИБРИД хорошо виден, например, в книге Афанасия Никитина (конец XV века). Там автор запросто переходит с одного языка на другой, разницы в них не видя, а заканчивает свою книгу благодарственной молитвой: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного и Исуса Духа Божия. Аллах велик…» 
В подлиннике: «Бисмилля Рахман Рахим. Иса Рух Уалло. Аллах акбар. Аллах керим». 
Вот как: Афанасия Никитина учебники называют «русским», а он свою «русскую» книгу оканчивает словами «Аллах акбар». 
Однако что это за вера?
Московский историк А. Бычков дает такой комментарий в книге «Московия: легенды и мифы»: 
«Это не православие. Это не ислам. Ибо Исус – Дух Аллахов. Это в какой вере? Русское православие! Изначальное древнее христианство – то, из которого выделится как православие, так и ислам. Удивительно, но на древнерусских шлемах, как правило, выгравированы коранические тексты. И тут же православные кресты. Если бы этот шлем выполнил мусульманин, то не рисовал бы крестов. Если православный – то не писал бы цитат из Корана. Но на Руси в древности Коран считали Святой Книгой, хотя более распространенной были Псалтырь и Евангелие (кстати, священные и для мусульман). Шапка Иерихонская или Шишак князя Ф.И. Мстиславского имеют надписи по-арабски. А на шлеме Александра Невского 13-й аят 61-й суры Корана». 
Конечно, московский историк Бычков по традиции говорит о всем московском, именно как о чем-то «русском». Однако очевидно это противоречие: сие не было «РУССКИМ», а было именно «МОСКОВСКИМ». То есть – специфической смесью исконно финского, навязанного болгарского и привнесенного Ордой тюркского. Это не Русь и не нечто «русское». 
Соответственно – и язык этой «смеси» никак нельзя называть «русским языком». Цитировавшийся в «Комсомольской правде» царский «историк» Александр Шишков в своих лингвистических изысках для доказательства «происхождения индоевропейских языков из русского языка» весьма односторонен: он подбирал для своих сравнений только те слова «русского языка», которые индоевропейские. Типа «блеск», «сон», «свинья», «слово».
С точки зрения ЧЕСТНОЙ научной методологии – это чистой воды ПОДЛОГ. Потому что базовая лексика других индоевропейских языков, якобы «происшедших от русского», - например, беларуского, польского, летувиского – на 100% состоит из индоевропейской лексики. И только базовая лексика русского языка – наполовину финская и тюркская. 
Давайте сравним. В русском языке XIX века вся базовая лексика торговли и одежды – ТОЛЬКО ОРДЫНСКАЯ. Чего нет ни в одном индоевропейском языке. Почему же Шишков не взялся исследовать русские слова базовой лексики «деньги» (ордынское «тэньге»), «хозяин» и «хозяйство» (ордынское «хозя», «ходжа»), «товар» и «товарищ» - и прочие, прочие заимствования у Орды? Как, например, быть со «славянским» словом «терем» (существовавшим только в Московской области и ряде окрестных в рамках территории Улуса Орды), которое не только происходит от восточного «гарем», но и функционально именно ГАРЕМ означало в Московии: там точно так держали женщин взаперти на втором этаже? Отменил этот обычай только Петр I. 
Шишков все это «упускает», потому что это «портит картину русского языка как породителя индоевропейских». А сатирик Михаил Задорнов сегодня в своих выступлениях идет дальше: он ордынское «тэньге» трактует как «древнеславянское».
ЯЗЫК РУССКОГО НАРОДА 
В средние века в городах Московии и в самой Москве писали на «гремучей смеси» болгарского и тюркского языков, что видно хотя бы по книге Афанасия Никитина. А сама княжеская элита, некогда вышедшая из Киева при Юрии Долгоруком, была совершенно безграмотной – и потому в письме никаких связей со своим «исходным» языком Киева уже не имела. Напомню, что первым князем Московии, худо-бедно научившимся буквы разбирать и что-то самому написать, был Иван Грозный; его князья-предки Василий III, Иван III и прочие писать и читать не умели. 
Что касается населения деревень окрестностей Москвы и соседних областей – то там туземцы продолжали говорить в семьях на своих исконных финских языках, а «славянская» (то есть болгарская) лексика в их разговорный язык входила весьма медленно. Но именно язык этого деревенского населения (а не язык городов и документов Московии) следует считать ОСНОВОЙ нынешнего РУССКОГО ЯЗЫКА, так как язык нации формируется не в городах, а в деревнях. При этом напомню, что в то время сельское население Московии составляло 95% населения, при Екатерине II – около 85%, в начале XX века – 80%, в 1960 году – 75%. Это показывает, что язык деревни – это и есть ЯЗЫК НАРОДА, то есть РУССКИЙ ЯЗЫК, «великий и могучий». 
Итак, давайте взглянем, на каком же языке говорили сельские жители Центральной России. 
Как пишет российский лингвист И.С. Улуханов в работе «Разговорная речь Древней Руси» («Русская речь», №5, 1972), круг славянизмов, регулярно повторявшихся в живой речи народа Московии (то есть СЕЛЯН), расширялся очень медленно. Записи живой устной речи, произведенные иностранцами в Московии в XVI-XVII веках, включают только некоторые славянизмы на фоне основной массы местной финской и тюркской лексики. В «Парижском словаре московитов» (1586) среди ВСЕГО СЛОВАРЯ народа московитов-селян находим, как пишет И.С. Улуханов, лишь слова «владыка» и «злат». Всего ДВА БОЛГАРСКИХ слова в ЖИВОЙ УСТНОЙ РЕЧИ мордовских селян Московии (то есть в языке, который Шишков, Задорнов, Чудинов называют «нашим древним русским языком»). 
В дневнике-словаре англичанина Ричарда Джемса (1618-1619) их уже больше – целых 16 слов («благо», «блажить», «бранить», «воскресенье», «воскреснуть», «враг», «время», «ладья», «немощь», «пещера», «помощь», «праздникъ», «прапоръ», «разробление», «сладкий», «храмъ»). В книге немецкого ученого и путешественника В. Лудольфа (1696) – их уже 41 (причем, некоторые с огромным финским «оканьем» в приставках – типа «розсуждать»). Остальная устная лексика московитов в этих разговорниках – финская и тюркская. 
Наши читатели из Москвы – отказываются в это верить. Они писали мне, что, дескать, указанные выше слова – это «церковнославянские». Однако слова «ладья», «сладкий», «враг» - это СВЕТСКИЕ слова, а не слова церковного языка. И я совершенно не могу себе представить, как жители Московской области могли без этих слов обходиться до 1618 года – если они действительно были «славянами». На самом деле они были финнами, что и доказывают словари Джемса и Лудольфа: вся остальная там лексика разговорного языка московитов, повторяю, – финская и ордынская. 
Таким образом, мы видим, что еще в XVII веке 95% русских НЕ ЗНАЛО РУССКОГО РАЗГОВОРНОГО ЯЗЫКА. 
И.С. Улуханов пишет, что говоря о существовании у московитов двух языков – славянского (церковного болгарского) и своего московитского, В. Лудольф сообщал: «Чем более ученым кто-нибудь хочет казаться, тем больше примешивает он славянских выражений к своей речи или в своих писаниях, хотя некоторые и посмеиваются над теми, кто злоупотребляет славянским языком в обычной речи». 
Удивительно! Что же это за такой «славянский язык» Москвы, над которым посмеиваются за употребление славянских слов вместо своих слов финских и тюркских? Такого не было в Беларуси-ВКЛ – тут никто не смеется над людьми, использующими в речи славянские слова. Наоборот – никто не поймет того, кто строит фразы, используя вместо славянской лексики финскую или тюркскую. Этого «двуязычия» не существовало нигде у славян, кроме как в одной Московии. 
Эта проблема «двуязычия» из-за отсутствия в России народной славянской основы преследовала всегда и создателей литературного русского языка – как вообще главная проблема российского языка. (Он прошел «стадии развития термина», называясь вначале московитским, затем российским при Ломоносове – до 1795 г., затем при оккупации Россией в 1794 году (закрепленной формально в 1795) Беларуси и Западной и Центральной Украины пришлось его менять на «великорусское наречие русского языка». Именно так русский язык фигурировал в 1840-х годах в названии словаря Даля («Толковый словарь великорусского наречия русского языка», где под самим русским языком обще понимался беларуский, украинский и российский), хотя сегодня все российские лингвисты ненаучно исказили название словаря Даля до «Толковый словарь живого русского языка», но словаря с таким названием он никогда не писал.) 
В 1778 году в Москве была издана брошюра писателя и лингвиста Федора Григорьевича Карина «Письмо о преобразителях российского языка». Он писал: «Ужасная разность между нашим языком [всюду в работе он называет его «московским наречием»] и славянским [то есть болгарским] часто пресекает у нас способы изъясняться на нем с тою вольностию, которая одна оживляет красноречие и которая приобретается не иным чем, как ежедневным разговором. …Как искусный садовник молодым прививком обновляет старое дерево, очищая засохлые на нем лозы и тернии, при корени его растущие, так великие писатели поступили в преображении нашего языка, который сам по себе был беден, а подделанный к славянскому сделался уже безобразен». 
«Беден» и «безобразен» - это, конечно, расходится с будущей его оценкой как «великий и могучий». Оправданием тут служит факт, что Пушкин пока не родился для молодого зеленого языка, созданного только что экспериментами Ломоносова. 
Великими деятелями, которые совершают эту языковую революцию в России, Ф.Г. Карин в своей работе называет Феофана Прокоповича, М.В. Ломоносова и А.П. Сумарокова. Так в самом конце XVIII века Россия отказалась от следования болгарскому языку, который ее веками, как веревочка, удерживал в славянском поле и обращал «во славянство», - и стала лингвистически себя считать свободной и суверенной, признавая своим языком теперь не болгарский, а тот народный язык славянизированных финнов, который отнюдь не имел, как болгарский, явных славянских черт. 
Доктор филологических наук, профессор В.К. Журавлев анализировал в журнале «Русская речь» (№3, 1972) финскую составную в русском языке. Он писал, что русский этнос – это в огромной мере этнос русифицированных финнов, из которых многие народности (Мурома, Меря, Мещера и т.д.) полностью русифицировались, не оставив даже своих языков. В.К. Журавлев отмечал: 
«Группа лингвистов (Б.А. Серебренников, В.И. Лыткин, П.С. Кузнецов, А.М. Селищев и др.) видит объяснение некоторых специфических особенностей русского языка именно в финно-угорском влиянии. М. Фасмер, крупнейший специалист по русской этимологии и славянским древностям, подчеркивал, что финно-угорское влияние особенно ярко проявляется в русском устном народном творчестве. Не отвергал финно-угорского влияния на русский язык и академик А.А. Шахматов. Около полувека назад немецкий языковед Э. Леви выдвинул теорию финно-угорского субстрата (языковой подосновы) русского языка». 
Таким образом, Наука давно показала: нынешний так называемый «русский язык» - это никакой не древний язык, как и никогда он не был и быть мог «истоком для других языков». Ибо русский язык – это самое молодое в Евразии образование, родившееся при переходе местных селян финно-угров на околоболгарскую основу лишь 200-300 лет назад. А в основе этого «великого и могучего русского языка» - лежит «финно-угорский субстрат (языковая подоснова) русского языка». 
Вот некоторые самые характерные финские черты в русском языке, которые перечисляет В.К. Журавлев и которые кардинально отличают русский язык от всех остальных индоевропейских (более подробно эти исследования профессора мы раскрыли в статье «Финская Россия», №15, 2008): 
«Русский язык в отличие от других индоевропейских и славянских языков не только не сократил число падежных форм, но, наоборот, у нас наблюдается тенденция увеличения их числа: появляется как бы два родительных падежа (вкус чая и стакан чаю) и два предложных (живу в лесу и пою о лесе). А из всех языков мира именно финно-угорские характеризуются большим числом падежей: венгерский – 21-22, пермский – 17-18, финский – 15-17. Это дает основание и здесь видеть финно-угорское влияние. 
В отличие от других славянских языков русский язык более последовательно ликвидировал родовые различия в формах множественного числа, а в некоторых говорах «растворяется» категория среднего рода. И в этом видят финно-угорское влияние на русский язык, так как финно-угорские не знают категории рода. 
Полагают также, что и частица «-то», употребляемая изредка в русском литературном языке («а рыба-то жареная») и широко в русских народных говорах, обязана своим происхождением финно-угорскому влиянию. Нечто похожее обнаруживается, например, в марийском и коми языках (Б.А. Серебренников). Считается, что и частица «-ка» в повелительном наклонении (взгляни-ка! запишемтесь-ка!) связана с финно-угорским влиянием. Аналогично – в коми-пермяцком, где частица «-ко» выражает значение слабой просьбы (В.И. Лыткин). 
Кардинальное отличие синтаксиса русского языка от синтаксиса других славянских языков заключается в весьма широком распространении так называемых номинативных предложений типа «Ночь. Зима.». Даже то обстоятельство, что в русском языке глагол в форме прошедшего времени не изменяется по лицам, склонны объяснять финно-угорским влиянием (Р. Готьо, В. Скаличка). 
Конструкции «я имею» в других индоевропейских и славянских языках соответствует русская конструкция «у меня есть». Этот оборот свойственен финно-угорским языкам, и его распространение в русском языке объясняют их влиянием». 
Пусть себя проверят читатели-беларусы: мы, перенимая у восточного соседа его язык, тоже стали строить фразы по-фински, заменяя глагол «иметь» (которого нет в финских языках) конструкцией «у меня есть». Это поразительно! Беларусы – это индоевропейцы, которые ничего общего с финнами не имели. Но сегодня, в отличие от всех остальных индоевропейцев, даже говоря по-беларуски, беларусы избегают использовать глагол «иметь». Вместо «я маю» дикторы на ТВ говорят «у меня есць». Это – прямое финское влияние. И сей факт отражает, что ментально беларусы стали строить мысли по-фински, переняв это от русских. 
Так что влияние русского языка на беларусов и украинцев – это вредное, глубоко разрушительное антииндоевропейское влияние, подмена самого нашего индоевропейского мышления – финским. 
«БЕДЕН И БЕЗОБРАЗЕН» 
Вот ПРАВДА о русском языке. Который – самый молодой и родился только 2-3 века назад в среде исконного финского сельского населения Центральной России – на основе «финно-угорского субстрата (языковой подосновы) русского языка». Который не был «великим и могучим», а как писал в 1778 году писатель и лингвист Федор Григорьевич Карин в «Письме о преобразителях российского языка», был «БЕДЕН И БЕЗОБРАЗЕН». 
Первая грамматика этого «русского языка» - вот факт! – появилась только написанная Ломоносовым. Когда не только были написаны грамматики всех остальных языков Европы (а первые грамматики языка беларусов и украинцев как истинные в исконном понимании «русские грамматики» были напечатаны за века до этого). Но даже были к этому времени давно написаны грамматики языка жемойтов и аукштайтов – которые приняли письменность и христианство самыми последними в Европе, в XVI веке. Те казались тогда «самыми отсталыми в Европе», но еще более «отсталой» оказалась Россия – она создала грамматику своего языка вообще последней. 
Однако, как кажется, причина тут – вовсе не «отсталость» русских, как иные могут подумать. А только незавершенность тогда перехода селян Центральной России с туземного финского на околоболгарский язык. Именно в рамках «ускорения этого перехода» были приняты решения больше не ориентироваться непременно на «славянские составные» (то есть болгарские), а смело работать с тем, что есть: то есть включать в фактуру оформляемого народного языка России и все местные финские реалии. 
Это, конечно, сделало язык уже далеко не славянским. Но и позволило уйти российским создателям языка от искусственно заданного условия якобы «непременно походить на славянское», то есть болгарское исконно. 
А самое забавное во всей этой истории рождения «великого и могучего» заключается в том, что сам изначальный ориентир «славянизации» и созидания «русского языка» - то есть болгарский язык – является лишь частично славянским. Фактически болгарский язык – это полуславянский язык лишь славянизированных сербами болгар-булгар с Волги. Так как является единственным среди славянских аналитическим языком (с вынесенными перед словами флексиями, как во французском или английском), а все остальные славянские языки – синтетические, у них флексии входят в часть слова (как и в германских языках). 
Искать «эталон славянского языка» в болгарском языке – просто смешно, потому что это единственный (кроме русского) полуславянский язык. Как писал академик В. Янин, берестяные грамоты Новгорода тоже показывали эту «болгарскую аналитичность языка» при постепенном за три века переходе местных саамов на славянскую речь. Вначале, как в болгарском, флексии были вне слова (так проще было строить фразы на славянском языке местным финнам), и лишь затем, через 250 лет, язык берестяных грамот становится полноценным синтетическим славянским. 
Могу предположить, что более простой и аналитический болгарский язык – был и более прост для усвоения финнами Московии. Был на порядки проще всех других славянских языков – синтетических. И именно по этой причине славянизация финнов Московии шла через болгарский язык. 
Но, как в Новгородчине, язык Московии постепенно становился славянским синтетическим, а не остановился на грамматических нормах болгарского языка – потому что городским и княжеским языком Московии был все-таки синтетический околославянский язык, где ориентиром были древние летописи, писавшиеся языком синтетическим. Ориентируясь на них и на язык Киева (именно и называвшийся тогда «русским»), а не на церковно-болгарский (называвшийся тогда «славянским»), русский язык постепенно обретал синтетику. В итоге вышел такой ГИБРИД в лице русского языка: болгарская лексика (при аналитической грамматике болгарского языка) «укреплена» на грамматику украинского языка (ибо Ломоносов и другие создатели русской грамматики ориентировались не на болгарскую, а на украинскую грамматику), но самой украинской лексики в русском языке практически нет – в сравнении с болгарской. 
Отсюда и нынешний парадокс: русский язык основан в ориентации на грамматику синтетических славянских языков (украинский, польский, чешский, сербский) – но лексически опирается на лексику болгарского языка. 
Сегодня для многих это кажется «полной загадкой»: почему в русском языке при болгарских словах – грамматика отнюдь не болгарская? Но все просто: в русском языке словарный запас был некогда давно взят из болгарского языка, а уже позже, во времена Ломоносова, грамматику копировали с языков Украины, Чехии и Польши. Вот и вышло такое смешение заимствований. Что не должно удивлять, потому что сам русский язык – и является только ЗАИМСТВОВАНИЕМ У СОСЕДЕЙ, а не чем-то исконно родным – кроме, конечно, присутствующих в нем огромных пластов тюркской лексики и огромных пластов финской лексики и финской грамматики... 
Этот самый юный язык Европы стал «великим и могучим» НЕ САМ ПО СЕБЕ – что очевидно, а только в первой половине XIX века из-за роста могущества Российской империи. Поэтому слова «великий и могучий» следует относить не к языку Российской империи, а ТОЛЬКО К НЕЙ САМОЙ. Потому что без нее, без Российской империи, этот юный русский язык – ничего не значил бы в Истории, это «ноль без палочки», как дети говорят. А Российская империя – это не «палочка», а покруче надо брать в размерах. Это целый Баобаб. Конечно, такому гиганту нужна и легенда о своем точно таком «великом и могучем языке». Так и создаются мифы...