Поговорим о Боге

Мой путь к Нему был...  Впрочем, перебью себя – местоимение единственного числа и, тем более, мужского рода здесь уместно, разве что как дань традиции. Хотя именно так, приноравливаясь к традиции, только и можно писать на эту Тему сегодня. Так вот, продолжу: мой путь к Немубыл и обычен, и необычен.

Начиналось все, как у всех. Сперва логичный и естественный атеизм здравомыслящего образованного человека. Затем – знакомство с даосизмом и пантеизмом, и если не личное переживание, то теоретическое допущение их правоты и возможности реальности, например, дао. Потом – некоторый личный опыт знакомства с «ирреальным».

А вот дальше пошло совсем не как у всех. Профессиональные занятия психологией привели меня к открытию психической реальности особого рода, ее места и роли в психической жизни любого человека. А философская рефлексия этих открытий позволила увидеть мир совсем иным, чем видя его люди академической науки, и увидеть в этом по новому открывшемя мне мире ту Реальность, которую аврамические религии называют словом «Бог».

Эта Реальность оказалась, естественно, гораздо сложнее и богаче, чем то, что о Ней расказывают религии, но и то, о чем рассказывают религии, в Ней тоже было. Впрочем, занимаясь в последующем историей, я увидел, что религии рассказывают о Боге по-разному, и чем дальше уходит историчекий процесс, тем все полнее их рассказо, как будто рассказчик  приспосабливается к выросшим способностям своих слушателей понимать его рассказ.  

Необычен мой путь был потому, что роль странных, экзальтированных, мистических переживаний – а именно их обычно считают субъективным религиозным опытом – в моем случае была вторичной и как бы только иллюстрирующей теорию. Тоже относилось и к чудесам. Они были, и немало, но не они убеждали меня в реальности Бога, они только раскрашивали теоретическую канву. В общем, это был путь сухого рационалиста, который может повторить любой скептик, если, конечно, он обладает достаточно тренированным умом. Итогом этого пути стала не вера, а знание.

Что это за знание? В двух словах о нем можно рассказать так. В нашем мире есть тончайшая Высшая реальность, которая как бы уплотняется, становясь грубым вещественным миром, и снова утончается, утончая вместе с тем и грубый мир. Этот процесс легко наблюдать в психике, когда по мере психического развития человека (говорят также о личностном или о духовном развитии) грубые, «животные» психические состояния сменяются все более и более высокими переживаниями. В результате, любой человек со временем сначала соприкасается, а потом и открывает для себя Высшую Реальность, а потом и погружается в эту Реальность и даже растворяется в этой Реальности. Высшие эстетические переживания (например, Бах или Моцарт) - то, что может дать обычному интеллигентному человеку некоторое представление о природе Реальности, о которой я говорю.

Своим языком о том же самом рассказывают и мировые религии. Роль каждой из них – способствовать процессу духовного возрастания людей, находящихся на  определенной ступени духовного развития (лестницы, или по церковно-славянски - «лествицы»). По мере того, как человечество поднимается по «лествице» выше, одни религии сменяют другие.

При этом сами слова иногда остаются и старыми, но меняется их понимание подросшими людьми. Но, конечно, всегда в такие моменты появления новых религий во множестве сохраняются и приверженцы старого, «ветхого» понимания. Их консерватизм по-своему тоже полезен в историческом процессе, играет свою позитивную роль (правда, разговор об этой роли отвлек бы нас сейчас в сторону). Но быть лидерами общественного духовного процесса они уже, естественно, не могут. Именно такую неспособность мы наблюдаем у сегодняшней РПЦ.

Написать эту заметку меня вдохновило замечание всероссийского протодиакона Андрея Кураева.  Его пост привлек меня названием «Правда нравственная против правды канонической».

Я  уж чуть было не решил, что один из главных церковных контрпропагандистов заговорил о правде нравственной: что ж, бывает –  он ведь человек способный, начитанный, умный даже, отчего бы и не подумать о душе. Но надежда оказалась преждевременной: разговор о правде нравственой ограничился в статье Андрея Кураева заглавием, а в тексте автор в очередной раз пытается выдавать за нравственную правду как раз правду каноническую, и, очевидно, отдавая себе полный отчет в своих действиях. Что ж – и это не новость, и бог, как говорится, ему судья, значит, время еще не пришло...  

Так вот, в этом своем тексте протодиакон, с одной стороны как бы отстраняясь, с другой – солидаризуясь, а с третьей, оставляя вопрос нерешенным, сообщает читателю, что «церковь считает , что совершение и благодатность таинств не зависит от личных достоинств или недостатков священника».  Не больше и не меньше. Святой ли молится или растлитель – благодать одна. Вот так.

Мне, грешным делом, не известны официальные документы, канонизирующие это мнение, но то, что мнение такое существует и широко распространено, известно. Уж больно оно выгодно для самих служителей. Так выгодно, что не таким уж важным становится то, что оно немножечко абсурдно.

Эффективность любого сакрального (и шире – магического) действия определяется психическим состоянием делающего. Мы все об этом знаем из личного опыта. Сравните только чтение стихов, скажем, Пушкина высоким вдохновенным  чтецом и чтение тех же стихов Пушкина зазубрившим их троечником. Впечатление, которое оставляет у вас то и другое чтение, - это и есть эффект сакрального действия, его след в «астральном пространстве».

Точно так же и эффект молитвы, произносимой человеком очень высокого духовного роста, чистым, мудрым, возвышенным, человеком «в духе», ясно понимающим каждое произносимое им слово и всю свою душу вкладывающим в это слова, совсем не такой, как эффект той же молитвы, произнесенной лукавым карьеристом, превратившим служение Богу в доходный бизнес, или же молитвы, оттараторенной наивным дурачком, сумевшим окончить семинарию.

Не понимать таких вещей, для людей, считающих себя полпредами, а свою организацию – посольством Бога на земле, было простительно еще несколько веков назад. Но сегодня для претендентов на роль духовных лидеров общества такой духовный инфантилизм уже становится совершенно непростительным.