Императивы форс-мажорного народа

Русский человек никогда не нагнёт голову перед номинальной фигурой. Для него это пустой звук, просто обязателен (вынужден по работе), т.е. присягу он даёт постольку-поскольку, и следует ей потому, что ему западло не следовать. Но открытой души нет.

Иван Охлобыстин, актёр, сценарист:

"Это единственный наш путь, как мне кажется. Другое дело, что мы до такой степени отравлены общественным скепсисом. Мы не доверяем себе. Мы не доверяем другим. Мы разучились слушать умных людей. Нас разобщили до той степени, насколько можно разобщить.

Но это временная ситуация. Технологии, которые раньше разобщали нас, сейчас начинают нас парадоксальным образом, наоборот, возвращать друг другу. Мы не верим бумагам. Мы не верим установлениям, выписанным на уровне де-юре, нам нужен де-факто, личность. Мы верим личности, конкретному человеку.

Однажды Иоанна Крестьянкина, старца спросили: «А как воспитывать детей?» Он говорит: «Вообще отбросьте все книги. Есть только один пример - личный. Не хочешь, чтобы курили? Не курите. Не хочешь, чтобы пили? Не пейте. Не хотите, чтоб блудили? Не блудите». И вот примерно то же самое и с этим. Как это будет - это непонятно.

То, что это для нас близко, - что русский человек никогда не нагнёт голову перед номинальной фигурой (перед бумагой, по сути дела). Для него это пустой звук, просто обязателен (вынужден по работе), но вот внутри него не будет того патриотизма и возможности истинного поклонения, ну не в качестве кумира, а как преданности. Т.е. присягу он даёт постольку-поскольку, и следует ей потому, что ему западло не следовать. Но открытой души нет.

А царю он даёт потому, что царь - это сокральность власти, это значит есть человек, который напрямую от Бога получает. И человек не разбирается (простой человек) - вот тот царь: он получает или не получает? Для него важно, что он следует Богу, установлениям, переданным через монарха, следует выраженном в одном человеке принципе государственности.

Сейчас как-то это дело моделировать сложно потому, что для того, чтобы это возникло, необходимо добиться стадии цивилизованного общества. Для этого необходимо нам пройти стадию национального общества. Для этого нам нужно избавиться от психопатов, которые паразитируют на национальных вопросах, пытаясь извлечь из этого выгоду, и приводя эти вопросы к теме запретной и неприличной.

На самом деле, ничего в этом плохого нет потому, что ну как-то мы любим, как-то мы ценим. Сначала - семья, потом - друзья, потом - нация, потом - всё остальное. И так - до покорения глубокого космоса. Этого нельзя избежать.

Некие стадии необходимо пройти, как подростковый возраст. Сколько они будут длиться – непонятно. Но когда у нас произойдёт вот это становление цивилизованного общества, мы будем надеяться, что, всё-таки, Господь простит нас за то, что мы своего помазанника Божия… допустили сам факт, что его могли уничтожить, допустили уничтожение этой сакральной связи. И при всём энтузиазме, вере в великое будущее нас спасало ещё то, что мы - такие люди, что мы не привыкли жить для себя (вот на генетическом уровне).

И вот идея коммунизма как-то так процвела. Мы не смогли её, как шведы, использовать в экономических данностях и получить, и извлечь выгоду потому, что нам надо было всех спасти. И какое-то время это держалось.

Но в какой-то момент стало понятно, что не имея сакральной сквозной, они для нас бессмысленны. Мы стали разваливаться, лишённые идеологии и смысла жить: спиваться, в блуд погружаться. А у нас же нет пределов: мы - форс-мажорный народ. У нас либо в пропасть греха, либо сразу в небеса. Т.е.

середины никакой.

Я говорил недавно, что русские, - это тоже надо принимать естественно, с учётом того, что это, всё-таки, художественный посыл, и нельзя ничему следовать в категоричной форме, - что для нас выбранный человек может быть либо святым, либо героем. Ну, это идеальная форма.

На самом деле, мы так или иначе к этому стремимся. То, что тянут на плечах треть женщин наших, - половина мужиков, которые так и не приспособились к реалиям капиталистического мира. Тем не менее, скажу: то, что мужики значить подыхают, сгорают на работе, работая на пяти работах, чтоб прокормить большую семью, - вот это подвиг.

То, что наши солдатики гибнут, защищая то, что извлекается из нашей же земли, продаётся и нам не поступает, а на это покупаются футбольные команды и золотые яхты, - это не лишает их подвига, того, что они сделали. Т.е. это никак не умаляет их подвиг.

Мы должны создать цивилизованное общество с учётом реалий русского, всё-таки, менталитета и русских внутренних духовных предрасположений. И там Господь сподобит, я уверен. Я не знаю, как это произойдёт. Сейчас мы, наверное, к этому не готовы, но тоже зарекаться нельзя. Всё может произойти неожиданно.

Просто мы должны стремиться и попытаться избавиться от привитой нам за годы (не нашими друзьями, а как раз нашими врагами) саркастической улыбки при упоминании слова «монархия». Как только человек начинает заговаривать о монархии, он сразу воспринимается как психически неадекватный человек. Хотя, с другой стороны, мы же целуем перед сном не Конституцию, а маму. Т.е. для нас это вполне естественное понимание.

Т.е. вот это всё определено, всё можно понять, всё можно оправдать. Я не могу дать точные рекомендации, как это должно быть сделано. Но мы, поражённые скепсисом современного мира, мы разучились слушать и следовать авторитетному мнению. Мы стесняемся собственного мнения. Мы боимся показаться дураками, хотя, с другой стороны, это ещё большая глупость.

Ну не может быть человек самым умным: всегда найдётся умнее, всегда найдётся красивее, богаче, выше, стройнее, сильнее. Вот - все плюсы, все минусы. Это не значит, что нам не нужно выражать своё представление об окружающем мире. Не выражая его, мы не можем быть ни поправлены, т.е. ни совершенствоваться, ни помочь другим.

Мы должны себе позволить это: выражать это мнение. И это делать обязательно нужно с учётом того, что ты не можешь быть первым за счёт второго. Я хороший потому, что он - дурак. Я умный. Нет, нет - только вот то, что думаешь.

Но, всё равно, будучи поражёнными этим скепсисом, мы должны себя заставлять об этом говорить, и должны навязывать это. Не то, что навязывать, а хотя бы декларировать, что это необходимо. Наши дети тоже частью поражены этим скепсисом. Они видели нас в реальной жизни. Они понимают, что мы - не такие идеалисты, как говорим. Но они больше уже будут чище. А уже наши внуки вырастут в атмосфере постоянного обсуждения на фоне других серьёзных проблем: возможности восстановления монархии, монархии, как такого миропорядка.

И вот тогда уже это будет равноценно всем остальным, станет на одну полку со всеми возможными другими государственными конструкциями, моделями мироустройства. Это когда-нибудь обретёт и своё воплощение. Вот, опять же, только личный пример.

Сейчас мы должны произвести насилие над собой в некотором смысле, декларируя то, во что в глубине души не верим, но понимаем разумом и сердцем, что это должно быть так, это логично. Потому что мы ни во что не верим.

Мы не верим в себя. Чего ожидать от того, во что мы можем верить со стороны. Как это произойдёт - мне неведомо. Но это единственный способ для нас существования потому, что мы не верим в бумагу, мы не верим в ноту, мы не верим в цифру, мы верим в живые глаза, мы верим в сердце другого человека.


Я не знаю сроков, но те, кто говорят: «Когда же конец света?», - значит ждут конец света. Христос сказал, что никто не знает сроков, кроме Отца моего. Всё остальное - домыслы".