Что такое Боливарианская революция?

Публикуемое интервью А.В. Бузгалина с профессором Центрального университета Венесуэлы, консультантом Школы планирования, в 1999-2004 гг. – заместителем министра планирования и регионального развития Венесуэлы Хильберто Буэнаньо было взято в апреле 2007 года. Быстрое развитие событий в Венесуэле на протяжении последних месяцев ознаменовало новый этап в развитии боливарианской революции. В качестве дополнительного комментария к происходящему мы публикуем тезисы одного из лидеров и идеологов латиноамериканской левой, директора «Центра исследований народной памяти Латинской Америки» (Гавана, Куба), советника венесуэльского правительстваМарты Харнекер.

А.Б.: Мы начинаем разговор с Хильберто Буэнаньо с просьбы коротко обрисовать предысторию современной ситуации в Венесуэлы.

Х.Б.: Если попытаться описать происходящее в Венесуэле в Венесуэле на протяжении последних 8 лет (1999 – 2006), начать следует с того, что президент Чавес предложил стране политическую программу, основанную на пяти принципах, относящихся соответственно к политической, социальной, экономической сферам, системе политических институтов и внешней политике. В каждой из этих пяти областей были поставлены конкретные цели и имелись соответствующие стратегии.

Мы можем выделить важнейшие ключевые моменты  момент нашего развития. Первое: в 1999 году президент и правительство предложили программу мирных и демократических преобразований в Венесуэле. На первых порах нам пришлось поработать над тем, чтобы убедить венесуэльские левые силы, что мы в Венесуэле не можем проводить резких насильственных изменений. Это было очень важное решение в самом начале: что мы собираемся менять конституцию и законодательство Венесуэлы демократическими средствами. И первым решением президента было обращение о проведении референдума с вопросом к венесуэльскому народу: желает ли народ иметь новую конституцию? И поскольку народ значительным большинством высказался «за», сейчас мы имеем новую – боливарианскую – конституцию. Это очень важная характеристика процесса, происходящего в Венесуэле.

Вторая важная устойчивая характеристика появилась примерно с 2004 года.

Как известно, в 2002 году у нас была попытка переворота – оппозиционные силы в Венесуэле попытались свергнуть правительство, причем важную роль в перевороте играла помощь и поддержка со стороны США и мировых капиталистических центров.

И после этого, в апреле-мае 2004 года в ходе венесуэльского процесса было заявлено нечто новое: мы определились как антиимпериалистическая страна, потому что мы увидели, что главная оппозиция нашей власти – не внутри страны, а вне ее, в лице империалистических сил, прежде всего США, а также некоторых государств Европы.

В мае 2004 года президент обратился к населению во время всеобщей демонстрации и заявил, что мы не можем идти вперед, не ведя борьбу против империалистического господства в мире.

Более того, в 2005 году мы заявили о необходимости борьбы против капитализма капиталистической системы; в феврале 2005 года мы выступили с декларацией о том, что мы собираемся строить социалистическую систему. Итак, мирный и демократический характерполитических и экономических преобразований, антиимпериалистическая позиция и стремление к построению социализма – вот три важнейших решения, принятых нашей страной на пути строительства нового общества, предлагающего соответствующие структурные изменения.

В политической сфере главная цель – переход к иной модели демократии: от представительной модели – к демократии участия. Это, например означает, что, что согласно действующей конституции, всякое выборное официальное лицо может быть снят со своего поста, если избравшие его люди примут решение о его отзыве. Кроме того, это значит, что сейчас мы можем выбирать на эти посты непосредственно путем народного голосования, а не через представителей. Это «демократия первого сорта». Это изменило характер функционирования венесуэльской демократии: сейчас люди с энтузиазмом участвуют во всем, что происходит на политической арены Венесуэлы.

В отношении социальной модели речь идет об отказе от модели, предполагающей социальное «исключение», когда есть очень бедные люди, и с капиталистической точки зрения их наличие чаще всего как некое непременное экономическое условие процесса развития. Мы сейчас в Венесуэле считаем, что базовые потребности каждого человека в обществе, – потребности в образовании, питании и охране здоровья, – должны быть удовлетворены. И это претворяется в жизнь посредством государственной помощи, прямо направленной на удовлетворение социальных нужд, – например, в создании школ, медицинских центров и т.д. там, где раньше этому не уделяли внимания.

В экономике – это самая трудная область преобразований, поскольку речь идет о переходе от капиталистической экономики к социалистической, и ныне, в XXI веке, мы должны избежать тех ошибок, которые были совершены ранее. Конкретно венесуэльская экономика полностью зависит от нефти. Мы живем на ренту от продажи нефти, зависящую от мирового нефтяного рынка, от цен на нем. Переход от экономики, основанной на ренте, к экономике, основу которой составляет производство, – нелегкая задача, но именно таков наш подход в экономической сфере.

Что касается международных отношений: мы полагаем, что раньше в мире по крайней мере имел место баланс сил между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Но после падения СССР наступила эпоха гегемонии США. И теперь мы должны идти к некоторому новому балансу сил путем создания новых международных центров например, в Европе (Европейский Союз); но также и в Южной Америке, Африке, и Азии должны быть страны, центры, создающие существенный противовес гегемонии США. И внешняя политика Венесуэлы направлена на то, чтобы содействовать формированию таких центров.Наш цель – многополярный мир, в котором можно было бы путем дискуссий, переговоров не допускать таких опасных ситуаций, как, например, американский удар по Ираку, основанием для которого стала очевидная ложь про «оружие массового поражения» и которого можно было бы избежать, если бы в мире были страны, действующие в качестве противовеса гегемонии США.

Таков общий «сюжет» боливарианского процесса в Венесуэле.

Относительно экономики и некоторых других показателей можно сказать следующее. Годовая инфляция в 1989 году составляла 30%. В течение 80-х – 90-х годов, когда проводилась неолиберальная политика, этот показатель иногда достигал 100%; к моменту начала боливарианского процесса в 1999 году он также был не менее 30%. Тогда был период низких цен на нефть – они опускались до 6 долларов за баррель. И масштабы бедности и «социального исключения» в Венесуэле были одни из самых высоких в Латинской Америке, да и в мире. Одним из первых шагов боливарианского правительства стало воздействие на ОПЕК, на нефтедобывающие страны, чтобы обсудить и выработать стратегию установления справедливых нефтяных цен. Для этого президент Чавес тогда посетил ряд стран ОПЕК. Это был один из первых шагов – на международном уровне – направленных на разрешение экономических проблем Венесуэлы.

А.Б.: То есть Чавес был одним из инициаторов договоренности о повышении цен на нефть участниками ОПЕК и другими странами?

Х.Б.: Да. Это было начато сразу после его избрания в конце 1998 года. Почему нефтяные цены были на таком низком уровне – до 6 долларов за баррель? Одна из причин в том, что до заключения соглашения на рынок выходило большое количество дешевой венесуэльской нефти, себестоимостью от 2-х до 4-х долларов за баррель. После того, как стали вырабатываться договоренности со странами ОПЕК, – это была, наверное, лучшая политика в нефтяном вопросе, когда-либо проводившаяся в Венесуэле, – цена уже в первый момент выросла с 6 до 9 долларов, а в 2000 году, когда договорились все участники, достигла 27 долларов за баррель. Затем, к декабрю 2001 года, она упала до 15 долларов, после чего снова стала повышаться – 27 долларов в 2003 году, 52 доллара в 2005 году, и сейчас она составляет около 60 долларов. Это пример успешного исправления диспропорций, от которых страдала экономика Венесуэлы.

Теперь об инфляции. Когда мы начинали, она была около 30%. В 2000 году она стала 11%. Но военный переворот и забастовка в нефтяной промышленности снова привели к экономическим диспропорциям, росту безработицы и инфляции – на короткое время, но это имело серьезные последствия для Венесуэлы. ВНП в 2003 год упал на 24%, поскольку нефтяная забастовка полностью остановила производство нефти на три месяца (декабрь 2002 – февраль 2003 г.) – вместо 3-х млн. баррелей в день экспорт нефти снизился до нуля, и мы были вынуждены импортировать бензин. Таков был результат империалистического давления на Венесуэлу. Но мы преодолели эту трудную ситуацию, и инфляция снова снизилась – примерно до 12% в 2006 году.

Еще один важный индикатор – международные валютные резервы. Они выросли с 13 млрд. долларов (а в 1986 году было всего 6 млрд.) до 36 млрд. в начале 2007 года. Это было достигнуто благодаря валютному контролю. Раньше значительная часть прибылей, получаемых в Венесуэле, тратилась за границей. Сейчас у нас есть возможность тратить деньги на импорт и закупку иностранной валюты благодаря этому важному рычагу контроля. Для сравнения: годовой ВНП Венесуэлы порядка ста миллиарда долларов (а население около 25 миллионов человек).

Уровень делового риска в Венесуэле один из самых низких в Латинской Америке, - даже несмотря на то, что этим показателем манипулируют, оценку риска контролирует не Венесуэла. Почему мы полагаем, что им манипулируют? Перед попыткой военного переворота уровень риска оценивался в 947 пунктов, а в день переворота он резко упал – примерно до 100 пунктов. Так что есть основания предполагать манипуляцию. Сейчас этот показатель порядка 200-300.

О безработице. Ее уровень стандартно был около 10% в январе и 8% в декабре, (в январе занятость ниже, из-за праздников). В результате нефтяной забастовки она поднялась до 20%. Сейчас (в 2006 году) безработица составила около 8% в среднем за год и 6% в декабре.

Установлена минимальная заработная плата – 238 долларов в месяц.

Внешний долг Венесуэлы порядка 30 млрд. долларов. Мы стремимся ее уменьшить.

А.Б.: А какова общая динамика ВНП после попытки путча и тогдашнего кризиса?

Х.Б.: На протяжении последних трех лет у нас устойчивый рост – сейчас около 10% годовых, это один из самых высоких показателей в мире (в то время как в период нефтяной забастовки – первые три месяца 2003 года – было падение на 26%).

А.Б.: Хорошо, спасибо за подробное описание экономической динамики. Не могли бы Вы теперь сказать несколько слов о соотношении рынка и плана в нынешней Венесуэле?

Х.Б.: Венесуэла – страна специфическая в том отношении, что основной доход она получает от нефти, а нефть находится в государственной собственности. Важнейший сектор экономики страны – государственный. Нефтяная промышленность Венесуэлы приносит около 50 млрд. долларов в год – это половина ВНП.

А.Б.: Но и государственные предприятия ведут себя как рыночные в отсутствие плана, долгосрочных программ развития и т.д. Как обстоит дело в Венесуэле? Есть ли государственная программа развития нефтяной промышленности или же предприятия ориентируются только на международный рынок?

Х.Б.: До недавнего времени – ориентировались исключительно на внешний рынок, и значительная часть этих 50 млрд. долларов шла на поддержку противодействия реформам. После нефтяной забастовки были приняты меры к установлению реального государственного контроля над доходами от продажи нефти. Это осуществляется в основном через налогообложение. Все предприятия, особенно в нефтяном секторе, обязаны часть выручки отдавать государству, которое расходует эти средства на социальные программы. В этом смысле государственное участие есть, но мы не можем сказать в строгом смысле, что это планирование. Диктата нет. Предприятия пользуются широкой свободой разрабатывать и осуществлять свои собственные планы. В отношении новых инвестиций, однако, планирования больше.

А.Б.: Хорошо. Нефтяное предприятие имеет какую-то прибыль. Оно хочет ее инвестировать. Оно может сделать это по собственной инициативе или это контролируется государством?

Х.Б.: Это происходит по его собственной инициативе, но оно, конечно, должно получить одобрение в правительстве. Если их план поддержан правительством, проблем не будет.

Сейчас, например, мы в стране обсуждаем: должны ли мы снизить производство нефти, рассчитывая на более высокие цены, или повысить его? Здесь играют роль и экологические, и международные, и внутренние соображения. Приток слишком большого количества денег – это тоже не очень хорошо, здесь необходим контроль, независимо от того, есть ли плановая экономика, центральное планирование, – все стран контролируют выходящую на рынок денежную массу, экспорт и импорт, валютный курс.

Итак, нефтяная промышленность продолжает быть основным источником дохода для Венесуэлы; нефтяные предприятия работают очень похоже на обычные негосударственные предприятия, они все имеют свой доход, хотя, повторяю, природные ресурсы принадлежат государству. В то же время при создании новых предприятий растет роль общенационального планирования, поскольку, в частности, их размещение может быть использовано для решения задачи сбалансированного развития различных территорий. В Венесуэле есть дисбаланс в уровне развития, заселенности и условиях жизни между северными регионами и остальной части страны – на севере жизненные условия намного лучше, там сосредоточено основное население, города и возделываемые земли. Соответственно, нам необходимо направлять экономическую активность населения и средства на развитие остальной части страны; нефтяные доходы расходуются и новые предприятия создаются с учетом этого.

А.Б.: Не могли бы Вы сказать несколько слов о других отраслях экономики, находящихся в руках государства?

Х.Б.: Если посмотреть на экономическую ситуацию последних лет, в том числе и последних 3-4 лет, то мы увидим, что большая часть прироста ВНП приходится на частный, а не на государственный сектор. Это очень важная характеристика нашей экономики. В руках государства находится только «первичная цепочка» производства нефти: производство сырой нефти и бензина. Все остальное – в частном секторе. Только нефтяная отрасль принадлежит государству, и это е самая быстрорастущая отрасль венесуэльской экономики. Быстрее всего растут финансовый и особенно телекоммуникационный секторы, а они в основном в частных руках. За последние два-три квартала также быстро растет строительство, – если экономика укрепляется, строительный сектор растет, это понятно. Но мы сталкиваемся с проблемой инфляции из-за избыточной массы денег, приходящей в экономику, и недостаточного сельскохозяйственного производства; этим в основном объясняется рост цен. А сельскохозяйственный сектор не растет. Промышленность также сильно пострадала от нефтяной забастовки, поскольку множество мелких предприятий тогда было вынуждено прекратить работу – после этого они пытаются снова встать на ноги, но это требует времени. Так что быстрый рос, повторяю, происходит в финансовом секторе, телекоммуникациях и строительстве.

А.Б.: Вы ранее упоминали алюминиевую, сталелитейную, угольную промышленность, как принадлежащую государству… это где-то 10% экономики.

Х.Б.: Да, это заметная часть экономики, но производство в этих секторах малоэффективно, средства там тратятся в основном внутри отрасли. И в черной металлургии государству принадлежит производства чугуна, железа и полуфабрикатов, где мы экспортируем около 60% продукции, а остальное потребляется внутри страны; но производство стали – в основном в частном секторе. В свое время наша сталелитейная промышленность была в государственной собственности, но в 1990-е годы ее приватизировали.

Другие секторы менее важны, поскольку они не приносят тех доходов, которые должны были бы приносить.

А.Б.: Как я понял, во время пребывания у власти правительства Чавеса не было национализаций, принимались только меры по реорганизации госсектора? Или национализировались отдельные предприятия или группы предприятий?

Х.Б.: На самом деле до декабря прошлого (2006) года экономическая сфера была не самой важной для нас…

А.Б.: В смысле – Чавес и его команда уделяли первоочередное внимание не экономике, а политической сфере?

Х.Б.: Да. Сейчас, однако, мы намерены перевести в государственную собственность электросети и телекоммуникационный бизнес. Но это будет не прямая национализация, а выкуп акций правительством, с тем чтобы в его руках оказалось большинство акций.

А.Б.: Это уже сделано или еще будет сделано?

Х.Б.: Объявлен план действий. Он должен быть окончательно утвержден и претворен в жизнь.

А.Б.: И теперь – об образовании и здравоохранении. Что находится в частных руках и что принадлежит государству?

Х.Б.: В смысле принадлежности частному или государственному сектору – здесь ситуация в настоящее время такая же, как и в момент прихода к власти правительства Чавеса. Никаких действий по национализации в этой области не предпринималось. Были, однако, приняты меры по серьезному улучшению работы госсектора. В Венесуэле около 8 миллионов человек в возрасте, когда они могут получать образование – дошкольное, начальное, среднее или высшее. При этом в начале пребывания боливарианского правительства у власти около полутора миллионов человек в возрасте, соответствующем начальной школе, не учились, потому что у их семей не было денег, чтобы оплатить и учебу, и питание! Одним из первых решений правительства было решение об отмене платы за обучение в государственном секторе и о предоставлении учащимся питания. Обучение стало полностью бесплатным. Это позволило привести в школу около 1 миллиона 200 тысяч человек.

А.Б.: То есть все образование стало платным?

Х.Б.: Только в госсекторе – на всех уровнях. Это была первая мера. И вторая мера – улучшение инфраструктуры государственных школ и переход к обучению в них на протяжении всего дня. Потому что на тот момент деградация системы образования привела к тому, что школа могла принимать детей только полдня, а оставшееся время они должны были проводить дома или где угодно. В результате около трети школьников уже к четвертому-пятому классу оказывались вне школы полностью. При переходе на полный учебный день мы могли бы учить вдвое больше народа. Соответственно, правительство приняло решение перестроить работу государственных образовательных учреждений таким образом, чтобы они работали полный день. Одновременно были приняты меры по снижению стоимости обучения и повышению его качества. В результате как бы происходит экспансия государственных образовательных учреждений за счет частного – но мы не захватываем частные школы в государственные руки, просто частное образование стало сравнительно менее привлекательным.

А.Б.: Да, это интересный опыт. А как обстоит дело с университетами: сколько из них государственных и сколько частных? Нужно ли платить за высшее университетское образование?

Х.Б.: Долгое время венесуэльское образование было в основном бесплатным. Но в результате неолиберальной политики университеты были вынуждены ввести плату за обучение. Число студентов в этих университетах уменьшилось; и в государственном, и в частном секторе стали относиться к высшему образованию как к крупному бизнесу, и началось преимущественное создание частных университетов. Боливарианское правительство приняло решение сделать общедоступным имеющиеся университеты, одновременно строя новые вузы: тот же принцип, что и в применении к начальной школе. Осуществляется программа «доведения университета до каждого муниципалитета»: в каждом городе должны быть созданы технические возможности для получения высшего образования и обеспечены условия для того, чтобы любой окончивший школу мог его получить. На протяжении 80-х – 90-х годов около 800 тысяч человек оказались за боротом системы высшего образования исключительно из-за отсутствия у них денег на его оплату,  или нехватки университетских мест. Теперь правительство создало «Боливарианский университет», и уже за первый период его существования мы получили 400 тысяч новых студентов, которым раньше университет был недоступен.

Были дискуссии о качестве образования в условиях роста его массовости. Конечно, здесь мы идем на компромисс. Нельзя сразу за пять лет подготовить 400 тысяч профессионалов – недостаточно преподавательских кадров, недостаточно ресурсов и т.д. Это проблема, и мы стремимся ее решать. Мы используем обучение одними студентами других, мы используем для обучения Интернет, мы используем дистанционное обучение, чтобы добраться до студентов в отдаленных районах. Качество образования здесь не такое, как у старой «университетской аристократии», – это ясно, если студентов учат не профессора, а студенты же, – но мы включаем в образовательную систему массы людей, которые были раньше вне ее, реализуя тем самым их право на образование.

В системе здравоохранения происходили очень интересные вещи. Государственное здравоохранение находилось в очень плохом состоянии, больницы находились в очень плохом состоянии и т.п. Смертность и заболеваемость были очень высоки. Конечно, имелся частный сектор, действовал крупный медицинский бизнес – для тех, кто мог заплатить. Кто не мог заплатить – не имел выбора. Правительство приняло решение о создании центров базового медицинского обслуживания, расположенных в районах, где живет беднота. Бедные впервые в жизни стали получать помощь от врача внутри своего сообщества. Здесь нам огромную помощь оказала Куба, кубинская революция. Они прислали нам 36 тысяч медицинских работников. В рамках этой программы также предоставляются бесплатные лекарства и строятся небольшие центры базовой медицинской помощи по всей стране – в городах и деревнях. Такие центры должны быть доступны повсюду, это один из основных моментов. Также улучшается ситуация с медицинским обслуживанием более высокого уровня. Центров такого обслуживания меньше, но они построены в каждой провинции страны.

Возвращаясь к образованию: перед нами стояла важнейшая задача – научить читать и считать 2-2,5 миллиона человек. И мы подсчитали, что за один год – при помощи, в частности, кубинских методик обучения чтению и счету, (с применением видеотехники, мультимедиа и т.д.), – у нас научились читать и считать 1,4-1,5 миллиона человек.  Это одно из основных достижений нашей политики направления нефтяных доходов на повышение качества жизни венесуэльского народа.