Олег.

Мойша лежал возле локалки, разделяющей рабочую, и жилую зону, и грелся в лучах весеннего солнца, сняв гниду (фуфайку), и подставляя его лучам свое белое, как альпийский снег тело. Он не был евреем, как можно было подумать, узнав его кличку. Во- первых вид его – странная смесь цыганской, еврейской, и чеченской крови позволял ему сходить за своего в любой компании. А кличку свою он получил по случаю. Он был каталой, что позволяло ему безбедно жить в зоне, и питаться гораздо лучше, чем люди на свободе. На его столе всегда было копченное сало, колбаса лучших сортов, часто балычок, иногда икорка, ну и конечно зелень. Отрядный, офицер неопрятного вида, всегда со злобным выражением лица, видя такие разносолы, коих его семья не видела отродясь, как то зашел в отряд во время принятия пищи, и глядя, как два типа за обе щеки уплетают деликатесы, возмущенно сказал остальным

-Ну как Вы терпите этих жидов, они Вас всех объедают.

-Слышь, капитан, мы тут жрем, как нам положено. А ты как сосал х.., так и будешь его сосать всю жизнь, правда, Изя? –Сказал старший из жующих. Младший тут же подхватил шутку-

-Кто на что годен в этой жизни, мусора только сосать и могут, Мойша…

Смех разорвал помещение барака, а за нашими героями закрепились клички Изя и Мойша, которыми они случайно себя назвали. Мойше тут же дали десять суток карцера, за оскорбление офицера при исполнении, но это мелочи той жизни, которой там жили люди.

Мойша грелся в лучах солнца, как вдруг почувствовал тень, упавшую на него, и услышал незнакомый голос-

-Братан, закурить не будет?

Это была наглость, курить можно просить у друзей, и знакомых. У чужих нельзя, и Мойша открыл один глаз, и собрался достойно ответить наглецу. Но взгляд его упал на человека, стоящего рядом, и он оторопел. Чистое, открытое лицо, высокий лоб, умные глаза были просто невозможны в этом месте. Дело происходило в наркозоне, куда со всей Украины сгоняли разный сброд и уродливые лица людей, потерявших все человеческое было нормой для этого, забытого Богом места. Мойше стало интересно, что это за фрукт, и он протянул пачку сигарет –

-Присаживайся, братан, кури.

-Спасибо. – Вежливо сказал незнакомец. –А мы с тобой земляки.

Землячество еще не о чем не говорило, но Мойша, заинтересовавшись парнем продолжил беседу-

-Да, правда? Ты Днепровский? И откуда?

-Приднепровский. -Это был один из районов города, Мойша его знал плохо, но все равно обрадовался –

-Земеля, а тут где обитаешь?

-В третьем отряде. В хате Сивого.

Мойша знал Сивого, этого отброса общества, который за три копейки мать родную продаст, который подставит любого, и глазом не моргнет, если ему это будет выгодно. Мойша удивился, и спросил –

-Ты просто в той хате живешь, или ты в семье Сивого?

Тут надо дать пояснение. Семьи в зоне не имеют ничего общего с семьями на свободе, в них нет, и не может быть сексуальных отношений, просто люди делят все на всех, защищаются семьями от внешних угроз, и несут ответственность за поведение каждого члена семьи.

-В семье я…Так получилось, он тоже Приднепровский, вот и пригрели земляки . Меня, кстати, Олег зовут, а тебя?

-Мойша, будем знакомы. А как попал сюда, вижу, ты не типичный контингент.

-Я воевал в Афгане. Разное было. Начал там афганку курить, что бы башню не сорвало. Потом ранение, комиссовали…Ехал домой, прихватил с собой пол- кило афганки, а в Союзе меня приняли. Вот и вся история, на два года сюда.

Мойша не удивился, он знал такие глупые посадки, что эта выглядела справедливо и логично.

-Ну если что – заходи, я в четвертом отряде. С Изей, может, слышал.

-Да, конечно, я Вас знаю. Рассказывали, что ты Сивого обул, и он рассчитался. Вот уж не поверил бы, если бы пацаны из семьи не рассказали.

-Было дело. Он сел играть, попал, а потом предъявил, что я живу не по понятиям, не вор, а не работаю, на хмырь не хожу. Сафон Юра дело разбирал. Сивого за фуфлыжничество чуть не опустили, но съехал, гад, пообещал все уплатить, и в срок. Уплатил, конечно, но теперь мы недолюбливаем друг друга. Ты смотри, увидит, что ты со мной общаешься, горя хлебнешь.

-Да я в Афгане под смертью два года проходил, и не боюсь Сивого.

-Мое дело – предупредить, а там, как знаешь – сказал Мойша, и они, хлопнув по рукам, разошлись по своим отрядам.

Затем они сдружились, и Олег часто заходил на ужин к Мойше. Ел он мало, стеснялся, хотя и был голоден, и Мойша с Изей старались подкормить его, но это скверно получалось.

Зато, после ужина Олег, закрыв глаза, рассказывал о своей жизни в Афганистане, о боевых друзьях, и операциях, в которых принимал участие. До войны он был мастер спорта по пулевой стрельбе, и КМС по боксу. Конечно, с таким набором его сразу взяли в разведроту, для выполнения боевых операций в тылу моджахедов.

Мойше особенно запомнился рассказ, как их отряд брал какого то полевого командира. Много народу полягло, и когда они зашли в кишлак, то озверевшие от смертей товарищей, просто забрасывали гранатами все убежища и подвалы, где прятались женщины, и дети, а потом плакали, когда видели разорванные в клочья детские тела. И, чтобы не сойти с ума, курили афганку, конфискованную в ауле.

Прошел месяц, и вот, в зоне произошло событие, иногда встречающиеся  в подобных заведениях. В зону зашел грев, кто то занес ширку. Но стукачей там – как грязи весной, и нашелся доброхот, стукнул оперу. Никто не знал, кому он зашел, и менты должны были шманать всю зону. Как обычно, отряд шманателей выстроился на КПП, а зона притихла в страхе, такие заходы наших доблестных бойцов часто заканчивались массовыми избиениями.

Но как то обошлось, шмон прошел спокойно, без эксцессов, за два часа бойцы ВВ, и прапорщики переворачивали все, что можно, благо, ЗК потом уберут, и ничего не найдя, убрались прочь. Разговоров много было, но никто не знал, из-за чего шмон, и кому зашел грев, если это приключение из-за него.

А вечером, выйдя покурить, Мойша увидел такую картину. Из третьего отряда выскочил…Нет, даже не человек, а его жалкое подобие. Все лицо его было разбито, и превратилось в кровавую маску. Он завыв, упал на колени, не в состоянии больше бежать, и тут, с ужасом и удивлением Мойша каким то шестым чувством, угадал  в этом человеке Олега. Из дверей отряда выскочили двое, и быстро затянули Олега обратно.

Через час Мойша знал, что случилось. Если на время можно затихариться, то после таких событий зону наполняют слухи, большей частью достоверные. Олега обвинили в краже части грева, то есть в крысятничестве, самом страшном преступлении, какое случается в подобных местах, и приравнивается к стукачеству.

Любопытен был способ «крысятничества». Вы в курсе, как в зоне прячут грев, если знают, что будет шмон? Спрятать нормально его невозможно, вертухаи все равно найдут его. Дальнейший абзац не рекомендовано читать людям с эстетически развитым чувством, снобам, и моралистам.

Опий заворачивается в целлофан, запаивается, и торпедируется, то есть заводится в задний проход. Осмотреть задницы нескольких сот людей практически невозможно. Таким же образом выносятся ксивы с зоны. Было четыре торпеды, одна из которых, Олежека, оказалась пуста.

-Вот суки, подставили пацана.- сказал Мойша.

-Ты по чем знаешь, может, расторпедировался, крысанул, и запаял.- возразил Изя.

-Ты в своем уме? Вспомни, какой шмон был, тут ментов – как грязи, не было ни одного места, что бы проделать такую процедуру. Да и Олег не самоубийца. Нет, подставили.

-Каким образом? –поинтересовался Изя.

-Все просто, изначально подсунули ему пустую торпеду, с обычной бумагой. Со стороны не заметишь. Я уже слышал о таких приемах.

-А зачем это все надо?

-Ну ты даешь. Надо треть в общак давать, а так свалят все на пацана, обвинят, что общаковое крысанул. Хорошо ещё, если не опустят, но прибьют конкретно, шныревать заставят. –Мойша знал о таких случаях, и видел их не в первый раз. И так же знал, что ничего для Олега сделать нельзя.

Наказание для Олега оказалось несколько суровей, чем предполагал Мойша, Сивый, желая выслужиться перед Сафоном, не получившим свою долю, опустил парня по полной программе.

А через три дня, в рабзоне Олег повесился.

Подполковник Симонов, стройный и подтянутый офицер, на утреннем разводе заявил-

-Осужденный Кердыш Олег, не выдержав мук совести за свои наркотические преступления, покончил жизнь самоубийством. И Вам всем предлагаю задуматься, стоит ли жить такой швали.

Вечером Мойша и Изя ужинали, но кусок в горло им не шел.

-Что это за страна, которая посылает пацанов на войну, у них там башню рвет, они спасаются, как могут, только бы не сойти с ума, а потом их за это садят, а потом и убивают…-огорченно сказал Мойша.

-Эх, не парься, много народа у нас, одним больше, одним меньше – никто не заметит, и Изя, своим тоненьким голосом тихонько запел-

-Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек…