КУКОЛКА И ТАРАКАН (Невероятная история о любви от А.Гордеева)

     Старый вояка Джо, напившись к вечеру виски, вдруг расчувствовался и разоткровенничался. 
     – Э-э, – тяжело и грустно вздохнув, произнёс он, – если б вы знали, что мы делали с этими туземцами! Если б знали… 
     И многие из старых приятелей Джо, уже давно подозревавшие о каком-то загадочном, тёмном его прошлом, затаили дыхание, чтобы каким-нибудь неосторожным словом не сбить опьяневшего старика с неожиданной волны откровения. А Джо в этот вечер, кажется, был даже доволен тем, что все смолкли, создав эту выжидательную тишину.
     – Рабы, которых мы охраняли, трудились на рисовых плантациях… – произнёс Джо очередную фразу и насторожено обвёл глазами слушателей.
     Однако всем удалось сохранить невозмутимый вид.
      – Конечно, – продолжил тогда он, – эта работа была для них привычной, и, наверное, не была бы такой страшной, если б работать им не приходилось от темна до темна и если бы мы получше их кормили. А мы, если честно, держали их впроголодь. Нам, охранникам и самим-то в тех гнилых местах едва-едва хватало пищи. Рабов на это громадное поле согнали с разных частей их маленькой страны. Они сами соорудили себе невдалеке что-то наподобие жилищ. Мужчин и женщин мы держали отдельно. Во время работы они, конечно, перемешивались, но нас это не волновало. Работа – вот всё, что требовалось от них. 
     Со временем мы начали выделять отдельных трудяг, хоть и не знали их имён. Да нам и до имён не было дела. Больше всего занимала нас парочка молодых рабов. Судя по остаткам их одежды, они принадлежали разным племенам. Мужчину мы сразу между собой окрестили Тараканом за его худобу и совершенно чёрное тело, а её назвали Куколкой, потому что она была изящной и маленькой. Собственно, что их и выделяло среди остальных, так это постоянное стремление находиться вместе. Нас это забавляло. Мы даже специально каждое утро разводили их по разным концам поля, но к вечеру всегда выходило так, что они, поменявшись местами с другими рабами, оказывались рядом. Согласитесь, что когда в скучной жизни не происходит ничего особенного, то и это кажется уже не плохим развлечением. Мой друг Джимми однажды спросил меня, усмехнувшись: 
     – Джо, ты не знаешь, как всё это понять? Что это, по-твоему, такое?
     Я не сразу понял, о чём он спрашивает и тогда Джимми громко захохотав, ответил сам: 
     – Это – любовь! Представляешь за какой мелодрамой наблюдаем мы каждый день…
     А вот смех его был мне понятен. Да уж какая там любовь могла быть у существ, постоянно грязных, едва влачащих ноги от усталости и голода? Однако я не разделял веселья Джимми, потому что мой друг видел не всё. Я же заметил однажды то, какими глазами смотрели друг на друга Куколка и Таракан. Друзья мои! Они смотрели друг на друга так, словно вокруг не было никакого бесконечного рисового поля, не было таких же грязных, как они сами, рабов, и не было нас – безжалостных и сытых, по их понятиям, сторожевых псов.

Э, да что там ваши Ромео и Джульетта! Плюньте и забудьте о них навсегда! 
     Однако всё это закончилось очень печально в один из обычных скучных дней. В тот день с утра мы снова развели Таракана и Куколку по разным краям поля. Однако близился уже полдень, мы видели, что Куколка, будто в какой-то большой настольной игре медленно приближается к центру поля, а Таракан так и остаётся на самом его краю. И вдруг мы с Джимми, находясь на нашей вышке, услышали с той стороны поля какие-то резкие крики. Я взглянул в бинокль и увидел, что охранники избивают там палками какого-то человека. И это был наш Таракан. Его били за то, что он попытался украсть у надсмотрщиков кусок хлеба. Но об этом я узнал лишь вечером, и мне сразу стало понятно, кому предназначался этот хлеб. Все мы видели, как быстро без хорошей пищи слабела и таяла Куколка… Днём же, после избиения Таракана я время от времени прикладывал бинокль к глазам, но так и не дождался, чтобы тот человек поднялся. А когда стали опускаться сумерки, я увидел, что охранники, ухватившись за ноги, оттащили его куда-то в сторону. 
     На другое утро я не нашёл Куколки среди пришедших на поле. Конечно, она была слаба, как и все другие, но ещё не настолько, чтобы не ходить на работу. Мой друг Джимми в этот день почему-то припоздал. А когда пришёл, был неразговорчив и мрачен. 
     – Куколка ночью умерла, – коротко сообщил он.
     – Как же так? – с жалостью спросил я. – Ведь она, как будто, была здорова. Или, может быть, у неё что-то было?
     – Было, – ответил Джимми. 
     – Что? – снова спросил я. 
     – Любовь, – так же коротко ответил мой друг, но в этот раз он уже не смеялся… 
     …История была окончена, и мы продолжали сидеть, молча, глядя на Джо. А тот, вплеснув в глотку очередную порцию виски, сморщился и вдруг заплакал. Мы продолжали молчать, растерянно глядя на него. 
     – Но от чего ты плачешь? – задал вдруг кто-то, казалось бы, совершенно глупый вопрос.
     – Я плачу от жалости, – ответил Джо, подняв заплаканное лицо. – Знаете сколько их там подохло на наших глазах… Но так, как умерла Куколка не умер никто.
     – Так ты плачешь от жалости к Куколке? – спросил всё тот же наивный слушатель. 
     – От жалости к себе, – сказал вдруг старик.
     – Но почему к себе?
     – Да потому что из-за меня никто бы никогда не умер…
     Старик снова уронил голову на стол, и мы поняли, как крепко он сегодня надрался…