Еврейская рапсодия

Первая строчка у Надсона: Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел....

А Дима-то, Быков! Каков!



И не тебе я пел в минуты вдохновенья.
Твоих преданий мир, твоей печали гнет
Мне чужд, как и твои ученья.

И если б ты, как встарь, был счастлив и силен,
И если б не был ты унижен целым светом -
Иным стремлением согрет и увлечен,
Я б не пришел к тебе с приветом.

Но в наши дни, когда под бременем скорбей
Ты гнешь чело свое и тщетно ждешь спасенья,
В те дни, когда одно название <<еврей>>
В устах толпы звучит как символ отверженья,

Когда твои враги, как стая жадных псов,
На части рвут тебя, ругаясь над тобою, -
Дай скромно встать и мне в ряды твоих бойцов,
Народ, обиженный судьбою.

С.Я.Надсон


 

* * *
Евреи, с вами жить не в силах,
Чуждаясь, ненавидя вас,
В скитаньях долгих и унылых
Я прихожу к вам всякий раз.
Во мне рождает изумленье
И ваша стойкость, и терпенье.
И необычная судьба,
Судьба скитальца и раба.
Отравлен я еврейской кровью,
И где-то в сумрачной глуши
Моей блуждающей души
Я к вам таю любовь сыновью,
И в час уныний, в час скорбей
Я чувствую, что я еврей!

И.Г. Эренбург

 
* * *
Еврейского характера загадочность
не гений совместила со злодейством,
а жертвенно хрустальную порядочность
с таким же неуемным прохиндейством

И.М.Губерман.


* * *
Я б унесся туда, где добро и любовь
Прекратили раздоры людей,
Из-за низких страстей проливающих кровь,
Где бы стал моим братом еврей.
***
Опять с цепи сорвалась свора
Звероподобных темных сил,
Наш древний Киев дни позора,
Залитый кровью, пережил...
И все нелепые преданья
Веков, унесшихся давно,
Терпеть обиды, истязанья
У нас еврейству суждено!
***
Темна Россия и забита:
Тираны, войны, недород...
К чему клеймо антисемита
Тебе, страдающий народ?
К чему свирепствовать, Россия,
От хижины и до дворца?
К тому ли звал тебя Мессия?
Поводыря нет у слепца?
Опомнись: нет великих наций,
Евангелью не прекословь.
Отвергни ритуал оваций.
Когда громишь ты иноверцев,
Стократ твоя же льется кровь,
Так коль не разумом, так - сердцем.

Н.А. Бердяев

 
* * *
Собаки лаят где-то,
Гремит пальба иль гром.
Сосед мне по секрету
Шепнул: "будет погром".

Совет небрежно брошен,
Чтоб прятался скорей:
"Ты человек хороший,
Но все-таки еврей".

Жил человек хороший
Да, вот беда - еврей,
Клейменный словно лошадь
На родине своей.

Он верил идеалам,
И думал все равны.
Наивный этот малый
Не знал своей страны.

Мой прадед при погроме
Погиб в расцвете лет.
Семьей не похоронен
Пропавший в гетто дед.

На фронте стал калекой
Отец в сорок втором,
Но минуло полвека,
Я снова жду погром.

Жил человек хороший
Да, вот беда - еврей,
Клейменный словно лошадь
На родине своей.

Он верил идеалам,
И думал все равны.
Наивный этот малый
Не знал своей страны.

Был Родиной отринут,
И долго горевал.
Наверное чужбину
Я Родиной считал.

Теперь все это в прошлом
Грусти или жалей.
Жил человек хороший,
"Но все-таки еврей".

А. Державец


* * *
Уезжают русские евреи,
покидают отчий небосвод,
потому-то душу, видно, греет
апокалиптический исход.
Уезжают, расстаются с нами,
с той землей, где их любовь и пот.
Были узы, а теперь узлами,
словно склад, забит аэропорт.
Уезжают.. Не пустить могли ли?
Дождь над Переделкиным дрожит.
А на указателе "К могиле
Пастернака" выведено: "Жид"...

Р. Казакова


* * *
Под крики толпы угрожающей,
Хрипящей и стонущей вслед,
Последний еврей уезжающий
Погасит на станции свет.
Потоки проклятий и ругани
Худою рукою стряхнёт.
И медленно профиль испуганный
За тёмным окном проплывёт.
Как будто из недр человечества
Глядит на минувшее он...
И катится мимо отечества
Последний зелёный вагон.
Весь мир, наши судьбы тасующий,
Гудит средь лесов и морей.
Еврей, о России тоскующий
На совести горькой моей.
* * *
Над площадью базарною
Вечерний дым разлит.
Мелодией азартною
Весь город с толку сбит.
Еврей скрипит на скрипочке
О собственной судьбе,
И я тянусь на цыпочки
И плачу о себе...
Какое милосердие
Являет каждый звук,
А каково усердие
Лица, души и рук,
Как плавно, по-хорошему
Из тьмы исходит свет,
Да вот беда, от прошлого
Никак спасенья нет.

Б.Ш.Окуджава



* * *
Во мне бурлит смешение кровей...
Признаюсь, по отцу я чисто русский.
По матери, простите, я - еврей.
А быть жидом в стране родимой грустно.
Разорван в клочья бедный организм.
В какой борьбе живет моя природа!
Во мне слились в объятьях "сионизм"
навек с "Союзом русского народа".
То хочется мне что-то разгромить,
то я боюсь, как бы не быть мне битым.
Внутри меня семит с антисемитом,
Которых я не в силах помирить.

Э.Ф. Рязанов


* * *
Ветхозаветные пустыни,
Где жизнь и смерть - на волоске.
Еще кочуют бедуины.
Израиль строит на песке.

Он строит, строит без оглядки.
Но вот прошли невдалеке -
Как хрупки девушки-солдатки!
Израиль строит на песке.

Грозят хамсин или арабы,
Зажав гранату в кулаке.
О чем, поклонники Каабы?
Израиль строит на песке.

Крик муэдзина, глас раввина
Сливаются на ветерке.
Какая пестрая картина!
Израиль строит на песке.

Где проходили караваны,
Вздымая прах из-под копыт,
Взлетают пальмы, как фонтаны,
И рукотворный лес шумит.

На дело рук людей взгляни-ка,
Интернационал стола:
Услада Севера - клубника,
Япончатая мушмала.

Что могут рассказать века мне
На человечьем языке?
Что мир не выстроил на камне -
Израиль строит на песке.

...Арабский рынок, шум базарный,
Непредсказуемый Восток.
Но, за доверье благодарный,
Не рассыпается песок

Ф.А. Искандер


* * *
Мой друг уехал зимой в Израиль.
Сижу, как будто в карман насрали,
Осиротили, украли друга,
А за окошком рыдает вьюга.
А за окошком летают пули,
Фонарь как финку в сугроб воткнули
И сердце просто на части рвется -
Мой друг уехал и не вернется.
Да я и сам бы туда поехал,
Не за деньгами, а ради смеху.
Я б ради смеху купил ермолку,
Надел ермолку, да фиг ли толку?
Не подчиненный и не начальник
Сижу на кухне, простой, как чайник.
Жизнь отравили мою, как Припять.
Мой друг уехал и не с кем выпить.
Жена притихла, как в час погрома,
Я одиноко брожу по дому
И тараканов под зад пинаю,
Хожу и тихонько напеваю:
"Он уехал, он уехал, а слезы льются из очей".

Нас обманули, нас разлучили
И слезы горькие, словно чили,
Мне разъедают лицо до кости.
Ах, не езжайте к еврею в гости.
Они напустят кругом туману,
Потом обнимут, потом обманут.
На историческом побережье
Вас обласкают, потом обрежут.

Мой друг уехал, а я остался,
Хотя уехать и я пытался,
Но мне сказали: "Молчи в ладошку
И жуй на кухне свою картошку".
Сижу на кухне, жую картошку
И, как придурок, молчу в ладошку.
И эта песня, в каком-то смысле
Уже не песня, а просто мысли.

На сердце горечь, в душе обида,
Совсем пропало мое либидо,
Пропал мой юмор и мои феньки,
Пропали спички, и даже деньги.
Возможно, лет, этак, через двадцать,
Он возвратится, что может статься,
И у могилы моей глубокой
С волненьем скажет такие строки:

"Что мне сказать в такой печальный час,
чего ни говори, все будет мало.
Такой светильник разума угас,
Такое сердце биться перестало".

Мой друг уехал зимой в Израиль.
Сижу, как будто в карман насрали,
И сердце просто на части рвется -
Мой друг уехал и не вернется.

М.Н. Кочетков


* * *
Я жизнь свою завил в кольцо,
Хоть голову клади на рельсы.
Я так любил одно лицо
Национальности еврейской.

Но всё прошло в конце концов.
В конце концов я тоже гордый.
Я это самое лицо,
В лицо назвал жидовской мордой.
***
Поцелуи, объятья-
Боли не побороть.
До свидания, братья.
Да хранит вас Господь.

До свиданья, евреи,
До свиданья, друзья.
Ах, насколько беднее
Остаюсь без вас я.

До свиданья, родные
Я вас очень любил.
До свиданья, Россия,
Та, в которой я жил.

Сколько окон потухло,
Но остались, увы,
Опустевшие кухни
Одичавшей Москвы.
Вроде Бабьего Яра,
Вроде Крымского рва,
Душу мне разорвало
Шереметьево-два.

Что нас ждёт, я не знаю
В православной тоске.
Я молюсь за Израиль
На своём языке.

Сохрани ты их дело
И врагам не предай,
Богородица Дева
И святой Николай.

Да не дрогнет ограда,
Да ни газ, ни чума,
Ни иракские СКАДы
Их не тронут дома.

Защити эту землю
Превращённую в сад,
Адонай элохейну,*
Элохейну эхад.**

В. Емелин


* * *
Сколько нас давят - а все не достигли цели.
Как ни сживали со света, а мы все целы.
Как ни топтали, как не тянули жилы,
Что не творили с нами - а мы все живы.
Свечи горят в семисвечном нашем шандале!
Нашему Бродскому Нобелевскую дали!

Радуйся, радуйся, грейся убогой лаской,
О мой народ богоизбранный - вечный лакмус!
Празднуй, сметая в ладонь последние крохи.
Мы - индикаторы свинства любой эпохи.
Как наши скрипки плачут в тоске предсмертной!
Каждая гадина нас выбирает жертвой
Газа, погрома ли, проволоки колючей -
Ибо мы всех беззащитней - и всех живучей!
Участь избранника - травля, как ни печально.
Нам же она предназначена изначально:
В этой стране, где телами друг друга греем,
Быть человеком - значит уже евреем.
А уж кому не дано - хоть кричи, хоть сдохни, -
Тот поступает с досады в чёрные сотни:
Видишь, рычит, рыгает, с ломиком ходит -
Хочется быть евреем, а не выходит.
Знаю, мое обращение против правил,
Ибо известно, что я не апостол Павел,
Но, не дождавшись совета, - право поэта, -
Я - таки да! - себе позволяю это,
Ибо во дни сокрушенья и поношенья
Нам не дано ни надежды, ни утешенья.

Вот моя Родина - Медной горы хозяйка.
Банда, баланда, п***а, балалайка, лайка.
То-то до гроба помню твою закалку,
То-то люблю тебя, как собака палку!
Крепче целуйтесь, ребята! Хава нагила!
Наша кругом Отчизна. Наша могила..
Дышишь, пока целуешь уста и руки
Саре своей, Эсфири, Юдифи, Руфи.
Вот он, мой символ веры, двигавшей горы,
Тоненький стебель последней моей опоры,
Мой стебелек прозрачный, черноволосый,
Девушка милая, ангел мой горбоносый...

Дмитрий Быков