РГТЭУ: Ночь перед Рождеством

 Предыдущая часть - http://maxpark.com/community/politic/content/1741304

 Денис Коваленко. РГТЭУ – цитадель студенческого сопротивления
31.12.2012

   РГТЭУ – строгое, без излишеств здание. Высокие ряды окон. На окнах, вместо привычного: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» в два этажа плакат: «НИ ШАГУ НАЗАД – ЗА НАМИ РГТЭУ!» 
Парадный вход – как блок пост – двери перегорожены партами, всё по законам обороны. У входа студенты. Лица не приветливы. Насторожено оценивают каждого, кто входит в их здание. Вход строго по паспортам. За журналистами особый контроль. В эти дни любой журналист, вошедший внутрь – приравнивается к диверсанту. Предъявив удостоверение и паспорт, все равно – дальше холла первого этажа ему хода нет. Причина такого контроля – провокация канала «Россия»; они персоны «нон грата», провокаторы, сумевшие оболгать вуз на всю страну.
– «Завтра»? – взглянув на удостоверение, пропускают. «Завтра» доверяют, более того просят, чтобы описали всё, что увидят – правду.
25 декабря, 7-й день забастовки. 10 вечера, большинство в актовом зале.


   В два часа дня студенты освистали и выгнали своего нового ректора в законе, проректора «Плешки» Шкляева. Бабурин на больничном, его увольнение незаконно – на этом студенты стоят твердо.
В половине десятого вечера перед студентами выступает Анатолий Вассерман. Он, как всегда, невозмутим и открыт. Невозмутимо и открыто он рассказал о неизбежности социализма, о дебилизации нашего образования, об уродстве Болонской системы, о ЕГЭ, которому кто рад, так только министервы российского образования. На западе уже проклинают это ЕГЭ – внедрили его в Россию и сами не рады.
– Что такое Академия наук в США? – с привычным юморком, рассказывает Вассерман. – Это когда русские профессора читают лекции китайским студентам. И если с китайскими студентами все в порядке, то русских профессоров практически не осталось. И скоро их в США совсем не станет. Старые умрут, а новые не приедут. Неоткуда им кроме России взяться. Если эти министервы одержат свою очередную пиррову победу, то самый для РГТЭУ худший вариант будет слияние с «Плешкой». А для «Плешки» это слияние – вливание здоровой крови. Они заполучат лучший педсостав и сильнейшее студенчество, которого «Плешки» сегодня не хватает. Преподавание в торгово-экономическом университете опирается на советский стандарт – политэкономический, то есть системный. Значит, помимо всего прочего, студенты этого университета получают больше знаний, а главное – больше понимания изучаемых предметов, чем студенты Высшей школы экономики (куда первоначально обещали влить РГТЭУ) или Российского экономического университета имени Георгия Валентиновича Плеханова (куда их перебросили как горячую картошку из золы, когда дело стало скандальным).

   Да, они платят меньше. Как справедливо отмечают критики РГТЭУ, на обучение одного студента в этом учебном заведении тратится меньше, чем на обучение среднего московского школьника. Но это вовсе не потому, что учат плохо, а потому, что учат по хорошей методике. Цена обучения – далеко не единственное, что о нём нужно знать. Нужно ещё знать, чему и как учат.
Исходя из этих соображений о методике обучения, можно быть уверенным: переход из Российского государственного торгово-экономического университета в Российский Экономический университет им. Плеханова (или в любой другой ВУЗ, где исповедуют «Экономикс»), невыгоден студентам даже в самом примитивном — чисто коммерческом – смысле. Придя в Плехановский, они за то же затраченное время получат куда меньше, чем при продолжении обучения на старом месте.
Много чего еще рассказывал Вассерман, но и этого было достаточно, чтобы понять главное – сейчас «Плешка» слабее РГТЭУ, «Плешке» нужен РГТЭУ. «Плешка» тоскует и сохнет по РГТЭУ, как перезрелая дева по молодому здоровому, и к тому же, богатому жениху.
– К ней не только наше здание перейдет, – зло и яростно говорят студенты, – к ней все корпуса всех филиалов перейдут, а их по стране – полно. Волгоградский, Воронежский, Краснодарский, Кемеровский, Саратовский, Казанский, Ростовский, Челябинский, Уфимский, Пермский, Южно-Сахалинский, Ивановский, Иркутский, Самарский, Оренбургский – это только крупные филиалы, а мелких и не счесть. Она такое приданое отхватит, что… слюной же подавится.
– И знаете, сколько в «Плешке» обучение стоит? Триста тысяч, – делится уже другой студент, четверокурсник. – А у нас, знаете? – Девяносто. А при слиянии мы же по их расценкам станем платить! И переаттестация! Я на четвертом курсе. Мне придется всё заново пересдавать – с первого курса. Мне оно надо? – риторически заключает парень, который приехал из Серпухова.
На дверях некоторых аудиторий распечатанные на принтере вывески: «РГТЭУ Брянск», «РГТЭУ Воронеж». Приезжают отовсюду, приезжают с преподавателями, приезжают за одним: поддержать своих.
Аудитории классические – ряды столов поднимаются ступенями, в самом низу кафедра. Пол у кафедры и пол у входа застелен матами и спальными мешками. Студенты спят, кто не спит, разговаривают, разговаривают негромко: 7-й день протеста, большинство первые сутки вовсе не спали, кто-то простыл, заболел. Время от времени из аудитории кто-нибудь выходит и просит, что бы те, кто в коридоре, разговаривали потише. Утром маты и спальные мешки будут собраны, в аудитории будут принимать экзамены и зачеты – время сессии.
– А как же вы? Как вы, приезжие, будете экзамены сдавать?
– Кто приехал – экзамены сдали досрочно, – отвечают.
Вассерман на их стороне. Студентам это важно.
По коридору идет батюшка, в вузе есть своя часовня.
– Прорвемся, братья, – благословив подошедших к нему студентов, напутствует их батюшка, напутствует по-боевому.
Только сейчас замечаешь: добрая половина студентов – кавказцы. Их лица особенно серьезны. Слушаешь, что говорят: говорят о Бабурине, о том, что не дадут его в обиду, говорят, что стоять будут до конца, – это говорят те самые, которые «понаехали», те самые, при виде которых русского человека должно бросать в дрожь – этому русского обывателя учат СМИ. Подходит организатор, говорит: «В одиннадцать вечера общий сбор в актовом зале», – кавказцы послушно кивают.

   Дисциплина удивляет. Всё удивляет: и серьезный настрой, и беспрекословное подчинение кавказцев, и благословляющий студентов батюшка, и трезвые, готовые ко всему, студенты. 
– Они такие всегда – серьезные и спокойные, и даже выпив, лезгинку с ножами не танцуют? – спрашиваю у одного из студентов, кивая на кавказцев. – А как же национальный вопрос?
– Не знаю, – пожимает плечами студент, улыбается. – Да, держатся они особняком, но и те, которые из Брянска приехали, тоже особняком держатся. Когда общий сбор, когда общее дело – все вместе, а так – и мы тоже общаемся своей компанией. Кавказцы - молодцы, а больше и не скажешь.

   Глядя на этих молодых людей, невольно вспоминаешь, что говорили о них и писали СМИ:
«Я ждал студенческого движения. И взбунтовались какие-то торгаши. Сегодня любое ПТУ кройки и шитья называет себя вузом. Бывший советский вуз, учивший одному – обвешивать покупателей. РГТЭУ – гнойный отстойник, в РГТЭУ учатся подонки, негодяи, вонючки и торчки, и бездельники», – слова обличителя Доренко.
Становится стыдно. Мы легко верим лжи – мы верим каналу «Россия», разнесшему на всю страну, что: «РГТЭУ – платная фабрика по штамповке экономистов, юристов, менеджеров, которых и так некуда девать».
Заходил в самых потаенные комнаты, спускался в курилку, искал «пьяных торчков и негодяев» – хотя бы одного, хотя бы с бутылкой пива, чтобы тот рассказал, как ему «все это по приколу». И везде видел одно: собранных, трезвых, дисциплинированных молодых людей, вставших на защиту своего ректора и своего вуза. Казацкая вольница, вставшая за своего оболганного атамана и родную Сечь.
Одиннадцать вечера, координатор забастовочного штаба вуза преподаватель истории Иван Миронов, уставший, охрипший, глаза воспалены – на сцене. Обсуждается план действий.
Утром все ждут приход нового ректора. Уверены – будет рейдерский захват. Решено возвести баррикады – у главного входа, у кабинета ректора, у запасных входов.
Миронов дает распоряжение: после собрания всем возводить баррикады. Никакого силового столкновения. Все должно быть в рамках закона.
– Фактически, речь идет о рейдерском захвате, – рассказывает Иван Борисович. – То, что Сердюков делал с армией, Ливанов делает с образованием. И когда офицеры утерлись, все посчитали, что студенты утрутся тоже. Но не получилось. Не утерлись. Поднялся единственный вуз в России. Остальные «неэффективные» посчитали лучшим договориться с властью. Вот эти дорогие модные вузы, которые сегодня поглощают остальные вузы. Что происходит – после поглощения «Плешка» будет вынуждена после первой же сессии отчислить большую часть «новых» студентов, иначе все разговоры о «неэффективности» станут ложью. А им этого не надо. Станет ясно, что «неэффективность» обычная фальсификация. Против этого и восстали студенты. С прошлого вторника студенты вошли в РГТЭУ и больше его не покидали. Они живут здесь, встречаются с депутатами, с общественными деятелями. Приезжают представители разных фракций и партий. Но студенты твердо просили не политизировать протест. РГТЭУ – это не Болотная и не Сахарова. Студенты не оппозиционеры. Их требование одно – чтобы соблюдались их права. И первые на кого студенты надеются – президент Путин и патриарх Кирилл. Мы избегаем одиозных личностей, пытающихся навешать на студенчество свои белоленточные ярлыки. Мы отказали во встрече Навальному. Да, был Удальцов, его не ожидали, и сразу не сориентировались. Наш протест исключительно студенческий – это надо подчеркнуть.
Только спустя неделю приехал представитель минобразования. Сегодня приезжал ректор «Плешки». Студенты его просто выгнали. Он оскорбил студентов, сказав, что они ничего из себя не представляют, что они марионетки в руках группки лиц. Я вам говорю – невозможно управлять и манипулировать студентами.

Это не те люди. Иначе стены всех вузов давно бы были увешены политическими флагами и рекламой.
Ко всему прочему, идет подлая информационная война. Я был свидетелем, когда на второй день протеста, когда люди не спали двое суток, есть такой журналист Соболев с «Вестей недели», шарился в пять утра с камерой, выискивая сонных студентов, и задавал им вопросы. Ответы его не устроили, и «Вести недели» организовали провокацию: под видом какого-то рекрутского агентства, вне стен университета, нашли каких-то девок, которые стали говорить, что они не знают квадратный корень из ста, что не знают, кто написал «Капитал» Маркса – словом абсолютный бред. Конечно им это надо, надо оправдать свою подлость. И студенты это понимают. Ребята настроены стоять до конца. Единственный в России торговый университет с многолетней историей хотят просто уничтожить.
Те, кого вы видите здесь, это та же самая молодежь, которую вы видите на улице. Но в сложившейся ситуации она трансформировалась в граждан. Нет алкоголя, нет мата, дисциплина, по-сути, армейская.

   Алексей, бывший студент:
– Неделю длится забастовка – и днем и ночью. Главное, с чем не согласны студенты – решение министерства объединить вузы. По-сути ликвидация РГТЭУ. Согласно заявлению министра Ливанова, РГТЭУ - вуз неэффективный. Решение принимали, основываясь на пяти пунктах эффективности: это и недостаточное количество иностранных студентов, и результат школьного ЕГЭ. Всю неделю студенты требовали встречи с Ливановым. Встреча не состоялась. Министра, как и само Министерство, возмутил сам протест. Вузы, признанные неэффективными, посчитали, что лучше отмолчаться. А РГТЭУ взбунтовался – конечно, для Министерства такой поворот оказался неожиданным.

   Узнав, что корреспондент газеты, говорят уже с опаской, выбирая слова. Канал «Россия» умудрился в своем лице дискредитировать все СМИ. Как в стан врага, бесстрашными диверсантами, корреспонденты «Российского» канала, кто – представившись друзьями, пришедшими поддержать забастовку, кто – представителями рекрутского агентства, пришедшими не только поддержать, но и показать неправильность министерского решения, и в доказательство провести кастинг, журналисты «рискуя своими жизнями, проявив не дюжий профессионализм и смекалку – выполнили поставленную перед ними боевую задачу»: разговорив студентов, вычленили из их ответов то, что им надо, и выставили студентов подлецами и идиотами. 
Пример: Женя Гненный, 1-й курс:
– Друзья мне звонят, Женёк, ты чего там наговорил в камеру? Вышел сюжет, где я рассказываю, что в армию идти не собираюсь, служить не хочу, и вообще – никому это не надо. В действительности было так: они задают мне кучу вопросов, в том числе и про армию. Отвечаю, что хочу я – не хочу служить, а служить надо и придется – это долг каждого. И мой тоже. А эти журналюшки вырезали, смонтировали, и выставили меня каким-то маргиналом, ненавидящим Россию, и не желающим в армии служить. И мне пришлось перед своими друзьями и родителями оправдывается. Вот ответьте: порядочно они поступили? Это сейчас, мы хоть по два часа, но спим, а первые дни вообще никто не спал. И все ждали ОМОН. У нас все мысли об одном – выстоять. А у этих журналистов другая цель – воспользоваться нашей усталостью, напряжением, запутать нас и оболгать.

  Решение принято.
Ближе к полуночи забаррикадированы главный вход и кабинет ректора. Парней разбили на группы. Часовое дежурство, после смена караула. И так до утра. Кто не в карауле, или спят или чтобы не уснуть – играют.
– Где здесь в «Мафию» играют? – спрашивают кавказцы.
– Там уже все занято, – отвечают им, – в 16-й аудитории будут кино показывать.
– Пошли, хоть кино посмотрим, – расстраиваются.
Прямо в коридоре десять человек студентов играют в настольную игру, игра ассоциативная. Играют весело. Точно и не было бессонных ночей.
Работает полевая кухня. Рис, сосиски, чай, кофе. Еды достаточно, все сыты.


   После обличающих российскую молодежь телевизионных сюжетов, где молодое поколение выглядит как потерянное бездуховное быдло, мечтающее свалить из «этой страны», странно видеть парней и девчонок, которые просто пьют чай и играют – чтобы не уснуть – в детскую настольную игру… Видишь их и осознаешь: ложь, что наша молодежь, наше студенчество – трусливое безвольное стадо. Ложь, что студенты – это сборище пьяниц и торчков. Не только ни одного пьяного, – ни одной бутылки пива ни у одного человека. Эта забастовка была для них не «по приколу», не ради забавы, не от безделья. Им было, что терять, они знали, на что идут. Собранные и организованные – единое студенческое братство. 
– На Президента одна надежда, на Патриарха, – говорили студенты. Маленькая, сконцентрированная в стенах одного университета, империя которая, не смотря на двадцатилетнюю либеральную промывку, понимает – не умом, а духом – в России все зависит от одного человека – от царя.
– Ничего у нас не изменилось – был царь, потом генсек, теперь президент, и он один решает – только на него и надеемся…
Вот откуда у них это?
Двадцать лет либералы пытались перепрограмировать их генетическую память, внушая западные ценности, большинство из них родились в 90-ые, – откуда в них взялся этот имперский дух? Это невольное понимание самой сути проблемы?
И когда на утреннем построении, где студенты разбивались на группы, готовые по команде встать на свои боевые места, Джабраил, невысокий стремительный кавказец, крикнул: «Один за всех!» - и весь строй ему ответил: «И все за одного!» – стало понятно, что это за люди, из какого они теста, студенты РГТЭУ.
Подсаживаюсь к столу, самому интересно.
Стол, на столе карта, фишки, карточки. Выбираешь карточку, на карточке задание: без букв, без цифр, нарисовать «винительный падеж», или жестами изобразить «картофельное пюре», или словами объяснить слово «вспышка». Хороша игра – стоит в нее поиграть тем, кто пробрался в университет и сделал сюжет о «Капитале» Маркса, посмотреть, как они, такие находчивые и образованные журналисты, показали бы жестами «суспензия» или нарисовали бы без слов слово «безбедное существование», попробовали бы они нарисовать это треклятое «существование».
А эти восемнадцатилетние мальчишки и девчонки, которых они назвали тупыми торчками – смогли.
Незаметно наступило утро. Уже не играем. Пьем кофе, разговариваем.
– Вы с нами уже целую ночь. Мы, правда, такие… тупые, как показывают нас по телевизору? – Саша Борзов, немногословный семнадцатилетний рефлексирующий парень. Что ему ответить? Что те же самые журналисты, которые назвали его и его сокурсников «подонками, негодяями, вонючками и торчками», еще недавно русских солдат, гибнущих в Чечне, называли точно так же, да еще и оккупантами. И солдат, победивших фашизм, называли «негодяями, вонючками и торчками», да еще и оккупантами. И борющихся с преступностью милиционеров, тоже называли «негодяями, вонючками и торчками», и призывали бросать в их головы камни.
Что было им ответить, этим мальчишкам и девчонкам, восьмой день спавшим по часу-два в сутки, ночью ожидающим чего-то, а днем, сдающим экзамены – потому, что сессия. Потому что преподаватель не посмотрит на то, что ты бастуешь, что ты не спишь, и ешь неизвестно как и что – преподавателю одно интересно – знаешь ли ты его предмет. Потому что забастовка – это твой личный выбор, не имеющий никакого отношения к учебному процессу.

   Ровно в 7:00 – подъем. Общий сбор в холле. Из аудиторий выходят студенты. Не выспавшиеся парни в спортивных костюмах, девчонки укутанные в одеяла, все спускаются в туалет. Умываются, приводят себя в порядок. В 10 начнутся экзамены.
Девчонки убирают аудитории, парни, получив наряд, отправляются по своим местам.
Каждый час смена караула. Самый ответственный пост – главный вход. Именно здесь ждут нового ректора и ОМОН.
У всех, кто входит в институт, проверяют документы. Некоторые, в частности работники бухгалтерии, недовольны. Им не нравятся, что какие-то дети проверяют, когда они на работу пришли! Им все равно, что будет с вузом – их это не касается. Не им придется платить втридорога и проходить переаттестацию.
– Могли бы и потерпеть, – говорят те, кого это касается.
Дворник-узбек чистит снег.
– Бросай лопату, иди к нам, – весело кричат ему кавказцы. – Для кого чистишь – для нового ректора чистишь. Брось.
Узбек улыбается, он не понимает, о чем с ним говорят. Он не знает русского языка.
Возле главного входа человек двадцать студентов. Их задача не пропустить посторонних.
– Смотри, – заметили двух мужчин перелезающих через забор.
– У них документов не было, их мы не пустили, – говорит Джабраил.
– Так, парни, спокойно, только без насилия, – самим себе говорят студенты и стеной становятся у университетских дверей.
Мужчины перелезли, отряхнулись, направились ко входу.
– Документы – остановили их.
– Не, пацаны, ну вы чего, у меня племяш здесь учится. Вот, пришли вас поддержать.
– Документы, – взгляды суровы, не забалуешь.
– Не, ну вы чё, драться будете? – мужчины перестали улыбаться, вплотную подошли к студентам.
– Без документов нельзя, – снизу вверх бесстрашно смотрел на одного из мужчин Джабраил.
Стало, как-то не по себе.
Ситуация разрешилась, когда из дверей университета вышел один из организаторов.
– Пропустите его. Это свой, – сказал он парням.
– Боевые ребята, – кивнул на них мужчина.
– Это точно, – согласился с ним организатор.

   Начался дождь. Давно было утро. Темное декабрьское утро. В университет уже непрерывной толпой шли студенты, преподаватели, рабочие. Кто возмущался, кто нет, но каждый доставал свое удостоверение и предъявлял его. 
Неуютно и зябко было смотреть на все это.
И лишь бесстрашные журналисты, не взирая на колючий зимний дождь, бесстрашно совали в лица студентов микрофоны и бесстрашно брали у них интервью. Но на них не обращали внимания.
– Без комментариев, – отвечали им студенты и входили в институт. Время сессии, нет времени на пустую болтовню.

 Продолжение - http://maxpark.com/community/politic/content/1748007