Владимир Плигин: «Мы защищаем граждан России»

Владимир Плигин, председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству, объяснил «Газете.Ru», почему Дума так жестко и асимметрично отвечает на «акт Магнитского».

— Будет ли ответ на «акт Магнитского» вынесен на рассмотрение Думы в том же виде, в каком это было принято на вчерашнем заседании комитета?

— В тексте закона ко второму чтению отражена позиция комитета — этот текст поступит на рассмотрение Госдумы. Мы рекомендовали ряд поправок к принятию. На самом деле

суть в подходе США, который не определяет список потенциально невъездных граждан России. Мы даем ответную реакцию.

Я бы хотел обратить особое внимание на то, что мы предлагаем сосредоточиться на защите прав граждан России.

— Поправки ко второму чтению предусматривают не только защиту прав граждан России за рубежом, но и запрет для граждан США на усыновление российских детей.

— Что касается проблем с усыновлением, то мои коллеги достаточно на этом останавливались.

Соглашение об усыновлении между Россией и США пока не реализовано в полной мере: мы не можем контролировать судьбы детей. Что до самого института усыновления, то этому институту даются разноречивые оценки.

Если я не ошибаюсь, в свое время даже уполномоченный в России по правам ребенка Павел Астахов ставил вопрос о прекращении усыновления или введении ограничений. В поправках к законопроекту мы говорим, что интересы детей должны быть гарантированы.

— Ко второму чтению предложены и поправки в закон об НКО. В них говорится о приостановлении деятельности американских НКО в России, хотя летом был принят закон, по которому они могли продолжать деятельность, став на учет в качестве «иностранных агентов».

— Если НКО получают денежные средства от Соединенных Штатов и занимаются работой в России с целью влиять на российскую политику, их деятельность будет приостановлена, равно как деятельность НКО, которые, получая иностранное финансирование, представляют угрозу для Российской Федерации. Я бы хотел обратить внимание, что все эти решения могут быть обжалованы в судах, — таким образом,

налицо взвешенный подход. С одной стороны, есть институты, ограничивающие деятельность НКО, с другой – возможность обжалования такого рода решений.

Кстати, целый ряд известных организаций, ранее получавших финансирование из США, я знаю, перестроили свою деятельность и уже ориентируются на российские источники финансирования.

— И что в итоге?

— Мы не можем стать закрытым обществом, это невозможно. Мы будем продолжать сотрудничать со всеми значимыми международными организациями, которые ставят перед собой задачу развития гражданского общества, политических институтов, просветительской деятельности, но ограничение их деятельности именно в политической сфере на территории России во многом совпадает с тем, как эта деятельность регулируется в других странах мира.

Есть и второй вопрос. Речь идет о тех организациях, которые представляют угрозу России, в первую очередь об экстремистских. Целый ряд организаций в России реализует, с нашей точки зрения, опасные проекты, касающиеся, к примеру, националистических аспектов или религиозных с фундаменталистскими проявлениями. Есть международная практика запрещения такой деятельности. Мы сейчас выстраиваем такую российскую практику, я думаю, что взвешенный подход будет эффективным.

— А почему «акт Манитского» вообще потребовал ответа?

— «Акт Магнитского» подразумевает неопределенный список граждан: возможно расширение этого списка без соблюдения каких-либо критериев. Это неверно само по себе. Я говорю сейчас не о неоправданности включения каких-то людей в этот список, но о самом подходе, об оценках действий субъекта иного международного права.

— Но наш ответ использует тот же подход — с неопределенным кругом лиц.

— Мы обращаем внимание на реализацию конституционного права граждан на защиту. Текст закона в первом чтении был направлен на реализацию конституционной обязанности защищать российских граждан. В этом его специфика.

— Какое развитие событий возможно?

— Обычно для защиты граждан России мы используем политические методы, переговоры…. Мне кажется, мы мало используем те же судебные механизмы. Кроме того, мы должны уделять больше внимания созданию нашего нормального образа за рубежом. Но главное – мы открыты к диалогу, мы должны его развивать. Сейчас пророчат конец света 21 числа, и мы все – весь мир – плывем в маленькой лодке. В рамках этой лодки необходимо строить диалог.