Двое на дороге.

Лес сверкал девственной красотой в лучах яркого солнца, легкий ветерок, слегка раскачивая ветки деревьев, создавал иллюзию жизни, и лес был похож на огромного, бесформенного великана, который прилег на землю, чтобы отдохнуть от трудов своих, праведных.

По узкой, почти невидимой тропинке, шли двое. 
Первый – мужчина слегка за сорок, довольно странного вида. Его лицо, словно высеченное из мрамора, поражало своими резкими чертами. Он был похож на альпиниста, полжизни прожившего на вершинах гор, терзаемого всеми ветрами. Или на моряка, покоряющего ревущие сороковые. Его редко мигающие глаза нам мало, что говорят и чем-то напоминают змеиные. Да и походка у него была странная – широкие, подпрыгивающие шаги, внешне крайне неуклюжие, выдавали в нем человека, имеющего небольшую практику в ходьбе. Этот секрет раскрывался просто – стоило только взглянуть на его руки. Все пальцы в наколках, синие кресты рассказывали знающему человеку историю его жизни, не хуже автобиографии. Вот, на среднем пальце набит перстень с полоской по диагонали – понятно, что начал с малолетки. Перстень с вензелем говорил о том, что его обладатель – приличный вор. А квадратик на запястье, внутри которого была точка, а от него шла длинная цепочка точек, которые даже сосчитать трудно, говорили о том, что мужчина этот много лет провел в колонии. Его многочисленные татуировки скрывала рубашка с длинными рукавами, но одна тату доставляла ему некоторые проблемы на свободе. На его веках было набито: «Вор спит». Сделал он эту глупую наколку тогда, когда ожидал приговора, в тюрьме. Первая его ходка, как это ни странно, была по статье №206, часть 3 – «Злостное хулиганство». Во всяком случае, его наколки резко контрастировали с этой статьей.

В то время, когда он сидел первый срок, ещё сильны были понятия. И по понятиям люди, севшие по «плохой» статье, наживали себе проблемы в зоне. Ну, скажем, насильников опускали сразу, не разбираясь. Были ещё несколько мало уважаемых статей, и одна из них – бакланка, или, если говорить языком юридическим – «Хулиганство». Как правило, бакланов или сразу опускали, или прессовали, а затем заставляли работать вместо себя, превращая их в рабочих лошадок. В лучшем случае делали шнырями, что по иерархии, выше опущенных, но ниже мужиков. И когда Саша попал на зону в первый раз, то подвергся было атакам со стороны сокамерников. Но дело было на малолетке, а парень он был духовитый и смог дать отпор. Его оставили в покое. Но подошел срок переходить на взрослую зону, а там был несколько иной взгляд. Его дух, вызывавший уважение у малолеток, на взрослой зоне ничего не значил. А вот его две руки, которые могли работать, его лицевой счет, с которого, каждый месяц можно было покупать продукты в ларьке, его возможные посылки были интересны многим. Справедливости ради надо сказать, что наезжают в зоне не сразу. Саша попал в отряд и ему показалось, что никто им не интересуется, и что свои шесть лет он отсидит без проблем. На самом деле это затишье оказалось иллюзорным. И уже через пару недель возник конфликт. Начался он в столовой, именуемой на том языке «Хмырь». На «Хмыре» стояли столы и лавки, за каждым столом сидело по десять человек. Отряды питались в две смены. Отдельно был стол опущенных. Точнее, у них было два стола, вне зависимости от того, сколько педиков было в этот момент в зоне. Когда Саша попал на зону, их было всего шесть человек и второй стол пустовал. Цыган, парень шустрый, и веселый, решил подшутить над Сашей:
- Слушай, ты занял место за нашим столом, а оно принадлежит Кривому, он в трюме, сегодня выходит. Вон свободный стол, пойди, сядь за него.
Все сделали вид, что усердно едят, но внимательно наблюдали за Сашиной реакцией. А он расслабился за эти две недели, и принял слова Цыгана за чистую монету. Взяв свою миску, он пересел за пустующий стол опущенных. Тихий шепот пронесся над столами, все знали, что за такую ошибку любой мужик сильно пострадает, ну, а баклан – тем более. Эта история произошла за обедом, а в рабочей зоне нашлись порядочные люди, которые растолковали Саше, что к чему. И вот, на ужине начался настоящий конфликт. Саша сел на свое старое место, но Цыган тут же вскочил, и заорал на весь «Хмырь»:
- Ты чо, баклан, рамсы попутал? Ты законтаченный, вали отсюда, нам впадлу хавать с тобой…
Иногда случаются моменты в жизни, когда от поступка человека зависит вся его жизнь. Если в такой момент промолчать – это приговор, похуже смертного и Саше это было известно. Но, с другой стороны, Цыган был прав и на его стороне были законы, понятия воровского мира. Саша отреагировал молниеносно – последние слова Цыган не успел произнести. Страшный удар в челюсть сбил его с ног и он растянулся на полу. Цыган не был авторитетным вором. Он был шестеркой у Бендера, личности темной и мутной. Бендер не работал, за него работало пара мужиков, у него всегда водился чай, иногда появлялась водка и гашиш, и никто не знал, как он это добро получает. Цыган был его приближенный и все уставились на Бендера, ожидая его реакции.
- Накажи баклана - сказал Бендер сидевшему рядом Синему, молодому парню, крепкому, бывшему боксеру. Синий рванул вперед, но он сидел на другом краю стола и ему надо было пробраться через несколько человек, чтобы оказаться рядом с Сашей. Его друг, Акула, тоже рванул вслед. Но столы стояли очень плотно и люди сидели тесно. Эти несколько секунд форы спасли жизнь Саше – в руке у Синего он увидел заточку. Саша схватил Чичика, мужичка, который сидел рядом и с силой толкнул его на сидящих за столом. Чичик мужик не маленький, весом под центнер, внес сумятицу в ряды нападающих. В этот момент контролеры успели среагировать и подбежали к столу. Сильный удар дубинкой по голове Саше нанес первый подбежавший прапорщик, следующие, по привычке, били в те места, которые считали наиболее уязвимыми, а так как нападавших было семеро, после многочисленных ударов Саша потерял сознание.
Ему дали десять суток трюма – это такая тюрьма в зоне. На третьи сутки его вызвал кум (опер).Это – классический случай вербовки и, конечно, опер не мог пройти мимо такой вкусной ситуации.
- Да, дружок, ты наделал дел. Ты сломал челюсть Цыгану, ну это – мелочь. Ты сел за стол опущенных и ел за ним. По понятиям ты – контаченный. Тебя нельзя принимать в семью, с тобой нельзя есть вместе, даже курить. А если вспомнить, что у тебя 206, бакланка, статья паршивая, плюс такие бока – у тебя нет ни единого шанса. Теперь тебе конец. Но я могу тебе помочь . Пиши заявление в СВП (совет внутреннего правопорядка), и я тебя переведу в другую зону. Будешь сотрудничать с опером из той зоны, писать, что происходит. Видишь, мы вам не враги. Мы узнаем, что происходит, и спасаем людей.
Саша знал, что опер гладко стелит, но спать будет жестко. Стоит один раз донести, или написать заявление в СВП, возврата назад не будет. Опера делают стукачей своими рабами, полностью зависимыми от воли хозяина. И если стукач вдруг не выполняет требований опера, его сначала предупреждают. А затем опер может обнародовать информацию о стукаче в зоне.
- Нет, спасибо, я как нибудь сам решу свои проблемы - тихо, но твердо сказал он.
- Да тебя ждут, тебе в зону выходить нельзя. Ты что, на петушатню захотел? Вот народ, ему выход предлагаешь, а он рожу воротит.
Этот разговор ничем не закончился, Саша знал, что надо делать. Иногда мы попадаем в ситуации, когда размышления и поиск решения не имеют значения. Надо просто делать то, что должно и не думать об этом, потому что, если задуматься, ты станешь слабый, сомневающийся и тогда тебе конец.
Прошло десять суток, и Сашу вывели на вахту. Оформили освобождение из трюма и отправили на встречу со смертью. После отбоя к его нарке подошел Акула и сказал –
- Пойдем, с тобой Бендер хочет поговорить.
Саша встал, и они двинулись в другой конец барака. Там собралось несколько человек: Бендер, Мойша (его правая рука, точнее – мозговой центр), Шурик-каратист (ломовая сила, присутствовал при всех разборках) и ещё несколько человек. Но самое неприятное, что был там и Семен Одесский - это пахан отряда. Кстати, человек довольно справедливый. Но его приговор будет окончательный, и обжалованию он не подлежит.
- Ну шо, сучара, ты челюсть сломал Цыгану. Что скажешь? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил Бендер.
- Он меня подставил.
- Ты теперь контаченный, ты знал, что там педики едят. И место твое на петушатне. Это ты нам маяк дал, мол, трахаться любишь. Что же, мы тебя услышали. - Бендер начал заводится. Саша понял, что перед ним его главный враг, остальным нет особого дела до него.
- Что ты сказал? Повтори, я не расслышал. - сказал Саша Бендеру.
- Ты - петух, Шурочкой будешь…. - Бендер не успел договорить. Сильный удар заточкой в горло остановил его речь. Все десять суток, которые Саша сидел в трюме, он затачивал ложку об нарку. Бендер схватился за горло, попытался остановить кровь, но бесполезно. Рана толчками выталкивала последние секунды жизни, и он завалился на бок. Саша прижался к стене спиной, выставив перед собой заточку. Никто не рискнул подходить к нему, и контролеры, прибежавшие на крики, застали именно эту картину. Несколько ударов дубинками и справедливость восторжествовала - Саша лежал на полу, в луже крови. Бендер тоже лежал, но уже без признаков жизни.
Сашу отправили на суд. А на зоне в это же время была сходка, решали Сашину судьбу. И Семен Одесский, который все видел своими глазами, сказал:
- Саша – путевый пацан. Бендер не цинковал за трассой. Он ответил за базар. Надо маляву на кичу загнать – пусть пацана подогреют.
Это мнение оказалось решающим. Так получилось, что попав в зону по скверной статье, а потом совершив тяжелую ошибку, человек своим смелым поступком открыл для себя двери в мир воров. И, когда ему рассказали о решении сходки, на радостях он сделал наколку на бровях «Вор спит», на которую имел полное право. Но тогда он не думал, как это будет выглядеть на свободе. До этого у него было шесть лет, суд добавил еще восемь. И, конечно, ему не светило УДО, досрочно таких не освобождают. Отсидев положенное, он вышел. И сейчас идет по тропинке, вместе с Олегом.

   Олег – молодой парень лет двадцати. Живой, подвижный, шустрый. Непонятно, что его связывает с Сашей. На вид – наивный, неуверенный в себе, даже испуганный. Мир не такой, каким он нам кажется. Мы часто делаем выводы, исходя из собственного жизненного опыта, но вот вопрос – а достаточно ли нашего опыта, что бы понять мир? История Саши началась лет в пятнадцать, когда он сбежал из дома и глотнул чистого воздуха настоящей свободы. К шестнадцати он уже пил вино и был близко знаком с женщинами определенного поведения. Он любил погулять, любил и умел, но была одна маленькая неувязочка – гулянки стоили денег. Он приторговывал по мелочам то джинсами, то другими тряпками. Но это не приносило столько денег, сколько хотелось. Идти работать за 100 рублей в месяц он не хотел. Жизнь всегда выполняет наши желания, так произошло и с Олегом: в семнадцать лет он случайно столкнулся с каталой союзного уровня – старым, уставшим от жизни и от денег человеком. Как произошло так, что старый, опытный волк вдруг стал обучать молодого ягненка? Иногда у людей появляется желание поделится тем, что знаешь. И тогда одни люди начинают писать романы, другие читают лекции. Ну, а те, кто занимается противозаконной деятельностью, обучают первого, кто подвернется под руку. Дядя Вова «Кукуруза» обучил Олега приемам, которые позволяли раздавать так, как хочется, и себе, и сопернику. И Олег понял, что поймал Бога за бороду. Шустрый от рождения, он быстро усвоил технику дяди Вовы, и деньги потекли рекой. Если зарплата рабочего тогда была 100-200 рублей в месяц, то выиграть за день такие деньги не составляло труда. Правда, ему сложно было искать клиентов для игры, кого знал – уже обыграл, и пошел слух, что он катала. Но почувствовав запах денег, тяжело от них отказаться.

И Олег не брезговал ничем – когда появлялась возможность, обыгрывал в карты. Иногда приторговывал шмотками. Но такой образ жизни, во времена старые и добрые, до добра как раз и не доводили. И в двадцать два года его посадили. Если честно, то достал он милицию сильно. Постоянно пьяные дебоши, скандалы. Не было недели, чтобы его не забирали в отделение за «поведение, которое позорит достоинство советского гражданина». На зону у Олега открылось второе дыхание. Он ежедневно, по шесть-восемь часов работал с картами, доводя свою технику до совершенства. В перерывах между тренировками он играл, что позволяло нормально жить в тех, скверных условиях. Катала в зоне – человек уважаемый и, не смотря на юный век, Олег стал довольно высоко в иерархии, и не он искал дружбы, а искали дружбы с ним. Саша сразу заприметил этого паренька, какое то время следил за его игрой, а затем пригласил его в семью…Олегу импонировало стать семьянином такого уважаемого человека. Саша же думал чуть дальше… Они освобождались почти одновременно с разницей в месяц. Представьте себе человека, который четырнадцать лет просидел без выхода. У него только справка об освобождении, даже паспорта нет. Нет работы, нет специальности, часто нет даже жилья. Нет друзей, нет связей. Одним словом – нет ничего, что помогает нам в обычной жизни. А желудок требует, кушать хочется. И выпить, и с женщиной поиграть в лова тоже хочется… При чем, все это хочется сразу, ведь человек воспринимает освобождение, как награду, и без денег эта награда ничего не стоит. Одни, по выходу, подламывают ближайший магазин и, проведя день в полной прострации, снова садятся. Другие думают, что они будут делать на свободе, и к этим, вторым и принадлежал Саша. Друг-катала - это возможность нормально прожить в обществе.
Саша освободился раньше и встретил друга, как положено. С коньяком, девочками, цыганами. Потратив последние деньги, он не переживал - он знал, что как только Олег освободиться, деньги потекут рекой. Оно и получилось почти так. Саша играл роль вышибалы и телохранителя в одном лице. Олег обыгрывал зажиточных граждан, но только возникла одна проблема – людей с деньгами в Советском Союзе было мало… Не было смысла связываться с инженерами, или рабочими. Они получали такую зарплату, что ее едва хватало на еду. А денежные люди – бармены, приемщики стеклотары, обувщики – это был узкий круг избранных, которые чаще всего знали друг друга, и слух о том, что Олег обыграл одного, или другого человека их круга, не способствовал, а скорее мешал их работе. Конечно, они не голодали. У Олега было зарезервировано два столика в ресторанах, они снимали три квартиры, передвигались на такси, но деньги, которые они зарабатывали, тут же уходили сквозь пальцы. Было очевидно, что надо поднять планку и зарабатывать на порядок больше. Однажды, в жаркий летний день, они сидели на третьем этаже ресторана «Маяк», на летней площадке, и Олег выдал идею:
- Саша, послушай. Мы поднимаем мало бабла. Лохи стали крученными. Но что мы уперлись только в игру? Давай подумаем, чем ещё заработать можем.
- Хмм. Ты шутишь? Может, пойдем, послесарим? Или почтальоном… Ты не гони…Больше, чем картами, мы ничем не поднимем. - возмутился Саша.
- Ну подожди, не спеши. Вот я вчера говорил с Женей, он живет в Израиле. И у него очень любопытный бизнес – антиквариат.
- И что? Какая разница, у кого какой бизнес. Он в Израиле, а мы тут, в жопе. - Сашу раздражала манера Олега размышлять вслух. Будучи сам человеком действия, он не любил болтовни.
- Антиквариат – это чистые бабки. У него есть канал на Одесской таможне – вывести нет проблем. Проблема – где взять.
- Давай музей подломим. Какие проблемы. Пусть скажет, что ему нужно, мы возьмем.
- Эх, Саша, забудь слово – «подломим». Воровать грешно. Надо уважать закон. -начал назидательно Олег, – Мы можем найти все, что нужно Жене, но без криминала.
- Что ты несешь? Ты играешь в карты, а это запрещено законом. Я ворую, и это запрещено. Мы одинаковые, и без криминала мы не обойдемся. Но подломить магазин, или музей проще, чем любое другое дело. -Саша начал злиться.
- Ты не ровняй воровство и игру в карты. Я взрослый человек. Мой соперник – взрослый человек. И только полный идиот может запретить нам играть, это – наше личное дело. Пострадавших нет. Проигравший – не пострадавший. А ты воруешь, это – нехорошо.. Ты запомни, чем меньше криминала, тем лучше… Никаких музеев. Мне Женя подсказал идею: в Западной Украине, в глухих селах сохранились старые иконы, книги и прочая ерунда…
- А, понял. Хорошая идея. Подломим пару домов, возьмем барахло, толкнем твоему кенту…
- О, Господи, да разве я сказал воровать? Они цены не знают, мы можем купить - это раз. Напоить хозяина и забрать – два. Обыграть, если поведется – три. Одним словом – будем действовать по обстоятельствам. - подвел итог Олег. Он хоть и моложе Саши и видел меньше, но его слово было окончательным, и, как бы не хотелось Саше решить проблему побыстрее, он согласился со своим младшим товарищем.
Первая поездка принесла четыре тысячи рублей чистой прибыли, что шокировало Сашу. Такие деньги за две недели поездки - это было открытие. В поездке они использовали все свои таланты: Саша свою зоновскую закалку и смелость, Олег – хитрость и умение играть. Сумма этих качеств принесла хороший результат.
Глава 2.
И вот, эти двое идут по узкой, еле видной тропинке, к ближайшему селу.
Шум леса внезапно огласила кукушка.
- Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось жить? - спросил Олег.
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» - они считали, но сбились со счета.
- Да, фартовый ты, долго протянешь. - с улыбкой произнес Саша, – Как думаешь, сколько мы поднимем на этот раз?
- Не знаю, чего гадать. Нафига ты ствол тягаешь с собой, нас спалят из-за него! – недовольно сказал Олег.
- Ствол – это наша защита. Мало, ли чего. Тут бакланов – как грязи. - И Саша вынул пистолет из кармана, специально пришитого для его хранения. Проверил, покрутил в руках.
- Знаешь, мне со стволом на свободе спокойнее. Там, в зоне, все понятно. Все проходит по правилам. Все честно. Здесь – никакие законы не действуют. Мне страшнее на свободе, чем в зоне. - признался Саша.
- Ну ты, брат, пересидел. Мне страшнее было в зоне. А на свободе чего бояться? Пьяных придурков? Так у нас выкидухи есть…Ножей тебе мало - поехал со стволом. А если менты?
- Знаешь, что я тебе скажу? Больше я не сяду. Никогда. Мне, с такой биографией, за плевок могут пятерку дать. А если по морде кого-то двину – по полной получу. Ментам лучше меня не трогать – живым не сдамся! - у Саши в голосе появился надрыв.
- Да уж - подумал Олег,- Саша становится опасен. Пора его заменить.
Тут снова закуковала кукушка.
- Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? -спросил Саша. Но внезапно кукование закончилось.
- Эй, ты что, дуреха замолчала? Давай, кукуй! - закричал Саша, но ответа не последовало.
И Саша, и Олег не были лесными следопытами, или специалистами по охоте, иначе заметили бы несколько пар глаз, внимательно следивших за ними из-за кустов.
- О, вот и деревня! - Олег увидел несколько домиков, стареньких, но ухоженных. Подойдя к ближайшему, они увидели пожилую женщину с небольшим обветренным лицом, но шуструю и подвижную.
- Здравствуйте, тетечка. Можно водички попить? - начал разговор Олег.
- Здрастуйте, гості. У нас вода джерельна, смачна. Пийте, любі мої. І яким вітром вас занесло сюди? - Было видно, что хозяйка рада гостям и не прочь поговорить.
- Мы, мама, работаем в музее. Вот, ездим по стране, ищем экспонаты для выставки. Ох и вкусная у вас водичка! Меня Федей зовут, мой друг – Иван. А Вас как звать – величать? – бодро проговорил Олег. Называться своими именами им было не с руки.
- А я - Авдотья. Мій чоловік - Назар. Та ви в будинок проходьте. Що, ви кажете, шукаєте?»
- Мы ищем, что можно показать людям. Старые иконы, книги, монеты. У вас есть что то такое?
Тут появился муж Авдотьи, Назар. Мужик лет семьдесяти, вполне еще крепок. Копна седых, вьющихся волос, сверкающие глаза, гордо посаженная голова.
- Здрастуйте, гості дорогі. Чим зобов'язані вашому приходу?
Видя настороженность хозяина, Олег поспешил разрядить обстановку –
- Отец, мы – работники музея. Вот, катаемся по Вашим краям, ищем что-то, что могло бы заинтересовать людей. Но мы покупаем. Если есть что-то у вас - покажите, мы скажем свою цену, подойдет – купим, а если нет, разойдемся.
- Зрозуміло. Так у нас нічого такого немає. Є пара ікон, так Авдотья молиться на них. Є Біблія, але вона старенька, зачитана, погано букви видно. У нас в селі всі бідні, ні у кого немає нічого коштовного.
Олег достал из кармана корочку и открыл её перед глазами старика. Эту ксиву когда-то один карманник украл вместе в кошельком. И она случайно попала к Олегу. Он вклеил свою фотографию, и ксива эта с успехом ему служила. Люди в то время очень верили документу, и Назар, увидев её, сразу помягчел.
Бегло оглядев комнату, наши друзья увидели в углу две иконы.

И обе - необычные. Одна литая, довольно редкая и, конечно, стоила немалых денег. Но вторая сразу приковала к себе взгляд Олега.
- Можно, я посмотрю?
- Дивися, - сказал дед.
Олег взял её в руки. Это была икона «Борис и Глеб», в центре две фигуры святых, а по периметру разные вариации из их жизни. Но, судя по всему, это была икона шестнадцатого-семнадцатого века, очень редкая. Дерево совсем ссохлось, сзади клин, очевидно, неродной, но и он старый. Трудно было сказать навскидку, сколько могла стоить эта икона, но то, что целое состояние для советского человека - это точно.
- Батя, давай мы купим иконы, хорошие деньги дадим.
- Та немає, хлопці, ці ікони нам в спадок дісталися від батьків, це пам'ять про них, та і молимося ми, куди ж їх віддавати?» - тон деда не оставлял сомнений – продавать он не хочет и не будет. На этот случай у друзей был запасной вариант:
- Ну ладно, нет так нет, воля Ваша. Но, может быть, выпьем по маленькой? -спросил Олег и достал из сумки бутылку водки. Надо сказать, что в те времена водка была редкость даже в магазине, ну, а в глухом селе ее не видели вообще, пили только самогон, да и то буряковый, вонючий.
Дед Назар, увидев такое сокровище, скомандовал:
- Авдотья, накривай на стіл. Нарізуй салату - огірочків, помідорів. І сала...Ну, все, що є, неси.
Они сели за стол, Авдотья убежала за продуктами, а Назар поинтересовался:
- Хлопці, а ви як, у відрядженні? І що, багато вам ікон продали?
- Да, батя, тебе командировочный лист показать? А вот с иконами туго, не выполняем план, выгонят нас с работы. - попробовал надавить на жалость Олег.
- Бачу я, в якому ви відрядженні. І скільки років зону топтав? - неожиданно спросил Назар у Саши.
- А ты, батя, тоже, у хозяина побывал? - не растерялся Саша. Он знал – пол страны сидело, другая половина – охраняла, и в том, что дед прочитал его наколки, не было ничего удивительного.
- Я, синку, отримав двадцять п'ять по п'ятдесят восьмий. Відсидів п'ятнадцять, потім амністія. Отже не розповідайте мені тут казки, кажіть, навіщо приїхали?
Он говорил на украинском языке, они на русском, но это не мешало им понимать друг друга. Тут вошла Авдотья, с подносом, уставленным разными салатами, и все засуетились, стали помогать ей накрывать на стол. Вскоре все было готово, налиты первые рюмки и Саша сказал тост:
- Батя, мы с тобой – братья. Вместе горя хлебнули. Мы тут потому, что ищем иконы и разное старье. Но поверь мне, мы не воруем, а покупаем. Так что все честно. Давайте выпьем за тех, кто до сих пор у хозяина чалится. Будьмо!
Все чокнулись, выпили, и кровь побежала по венам быстрее обычного. Через полчаса Олег достал вторую бутылку из своих запасов. Но дед как-то не добрел, пил, но почти не пьянел. Видя это, Олег достал из кармана колоду карт.
- Батя, может, перекинемся?
- О, діточки, карти я люблю. Давайте. Ось, бабу свою хотів навчити, так вона ні в яку. Баби - дурепи. У що ви граєте?
- Только не в «Дурака». В очко играете?
- Можна і в «Очко». Але я грав в «Триню» раніше. Знаєте таку гру?
Это была огромная удача. Во-первых в «Триню» играют только на деньги, в нее нет смысла играть без ставки. Во вторых не надо было деда раскачивать – он сам шел туда, куда им было нужно.
- Играл когда то, напомни правила. - соврал Олег.
- Здаємо по три карти. Торгуємося. У кого більше очок, той виграв. Як очки вважаються, знаєш?
- По мастям. Поехали, батя. Давай, ставка по копеечке, чтобы азартней было -затаив дыхание, предложил Олег. Есть один секрет – в «Трине» не важно, какая ставка. Хоть по копейке, выиграть можно столько, сколько захочешь.
- Давай, синку, по копієчці. Роздавай.
Тут началась игра. Дед играл серьезно, обстоятельно, внимательно вглядываясь в лицо соперника. И, видимо, был бы неплохим игроком в покер, если бы дело происходило сейчас. Но тогда, вместо покера была «Триня», и дед выигрывая кон за коном, уже заработал несколько рублей. Но это не сильно беспокоило Олега.
В ход пошла третья бутылка, атмосфера вечера потеплела. Дед уже выиграл рублей тридцать – большие деньги для села, и был счастлив. Гости и напоили его казенной водкой, и денег подкинули. Он размяк, подобрел и смотрел на своих гостей, как на братьев. В один момент, когда дед вышел в туалет, Саша тихо спросил у Олега:
- Чего ты ждешь? Хлопай старика, и валим отсюда.
- Дурак ты! Что бы человек вскрылся при приличной ставке, он должен почувствовать деньги в руках. Сейчас мы уже поднялись в торговле, но, пока я не поиграю ему рублей двести, играть не начну. - раздраженно ответил Олег.
И действительно, вскоре дед выиграл уже пятьдесят, потом сто рублей, и его глаза светились счастьем. Саша нервничал, один лишь Олег был спокоен и безмятежен, как море в погожий денек.
И вот, настал решающий момент. Дед, выиграв рублей сто пятьдесят, уже был готов закончить игру, столько денег ему в селе и за два месяца не заработать.
Раздача Олега, он сдал по три карты. Дед не поверил своим глазам – у него была уникальная комбинация – туз, король и дама червей. Олег же не открывал своих карт. При торговле «в темную», играющий «в светлую» отвечает двойной ставкой.
- Ставлю карбованець, синку.
- Десять рублей - продолжил торг Олег, не глядя в карты.
«От дурень, грає в темну, коли у мене така комбінація.» - подумал дед Назар и сказал:
- Ставлю сто карбованців.
- Тысяча. - эта ставка в темную поразила деда.
- Синку, я на зірки не граю. Ти можеш грати лише на те, що у тебе є в кишені.
 -сказал дед с сожалением. Он понимал, что выиграл этот кон. Но тысячу в кармане советский человек не носит. Олег вместо того, что бы извиниться за неразумную ставку, полез в карман и вытащил оттуда банковскую упаковку сторублевок, туго перемотанную резинкой и завернутую в прозрачный целлофан, и небрежно бросил её на стол.
- Здесь десять тысяч. Я тоже на звезды не играю. Ну что, ты падаешь, или отвечаешь?
Конечно, деду не было известно, что перед ним, на столе лежит кукла – нарезанная бумага, только две купюры, сверху и снизу настоящие. А резинка и целлофан нужны были, что бы клиенты ни лазили, и не пытались пересчитать деньги.
- Ну ти даєш...Звідки стільки грошей? Вони, напевно казенні? Це вам видали для покупки ікон? - дед сомневался. Хотелось, конечно, срубить денег по легкому, но он знал, что это чревато последствиями, и у него в душе, как и у нас всех, боролись жадность и страх.
- Нет, батя, это мои деньги. Я собирался на рынке, во Львове, купить машину. Так что не сомневайся, все честно.
Торг остановился на пяти тысячах. Дед Назар сказал:
- Розкриваюся, - и выложив свои три победные карты на стол, потянулся за пакетом с деньгами.
- Минуточку, - сказал Олег – Мы же ещё не смотрели мои карты…
- Та що їх дивитися, у мене небитка... - Назар был так уверен в своей победе, что уверенно взял пакет и крепко зажал его в руке. Это была и машина дочке, и ремонт его дома, и тысяча разных мелочей. И ещё он знал, что карточный долг – это долг чести, и не отдать его нельзя. И надеялся, что гости это понимают, раз прошли суровую школу жизни.
Олег взял свои три карты, посмотрел, а затем бросил их на стол. Там были тузы – пиковый, трефовый и бубновый.
- Три лба. Твоя карта бита.
На деда Назара напал столбняк. Ещё секунду назад он мечтал о том, как приедет к дочери и небрежно бросит пачку денег на стол, со словами: «Купи себе что ни будь». А теперь не только уплыли это деньги, он оказался должен столько, сколько не в силах отдать.
- Батя, ты на десятку встрял, Иван же темнил… - включился в разговор Саша. Теперь пришло его время, Олег свое отработал, а получать – дело Саши. Назар не понимал, как это получилось. Вероятность такого расклада настолько мала, а его соперник так уверенно отрыл карты… Назар понял, что его обманули. Но просто послать непрошенных гостей он не мог. Проигрыш есть проигрыш. Не поймав обманщика за руку, бесполезно о чем-то говорить. Назар внимательно рассмотрел карты. Если был крап, то ситуация была бы терпимой. Не обнаружив его, Назар тихо спросил:
 - Хлопці, чого Ви хочете?
 - Батя, деньги давай, какие в доме есть, иконы, золото… - Саша сел на своего конька.
- Грошей своїх у мене двісті рублів, більше немає. Золота і цінностей теж немає. Ікони забирайте і вирушайте звідси.
Наши друзья, забрав то, что им теперь принадлежало по праву, раскланялись с хозяевами и быстро покинули дом.
 - Все, можем домой ехать, эти иконы – целое состояние, нам можно прекратить гастроли. - сказал Олег, и они направились на тропинку, по которой пришли. Зайдя в лес, они опять не обратили внимания на глаза, следившие за ними, а зря…
Через минуту из кустов высочил целый отряд молодых ребят, возраста Олега, и молниеносные удары чем-то странным на миг ослепили обоих. Нападение длилось всего несколько секунд, но для наших друзей секунды эти превратились в вечность, но все когда ни будь заканчивается, даже вечность, и нападающие скрылись так же внезапно, как появились.
 Олег открыл глаза, и сразу сумел оценить ущерб, нанесенный обоим. Огромные рваные раны на телах и лицах не вызвали особого беспокойства.
 - Вот, суки, струной били. – сделал вывод Олег. Можно добавить, что струна в то время была грозным оружием, выводящим людей из строя, но не убивающая их. Басовая струна, с характерным свистом рассекающая воздух, рвала тела, но раны были хоть глубокие, но поверхностные и не столько угрожали жизни, сколько были болезненны и неприятны. Лицо Олега было рассечено в трех местах и выглядело как клоунская маска в фильме ужасов. Огромные раны на груди раскрылись мясом наружу и дополняли картину. Вид Саши был не лучше, но, в отличии от Олега, он ещё не пришел в себя и находился в ступоре, тупо сжимая в руках сумку с иконами и деньгами, на которую не позарились нападающие.
 Посмотрев вниз, Олег увидел увеличивающееся кровавое пятно на животе и почувствовал острую боль. Разорвав рубашку, он понял, что дела не так хороши, как показалось ему сначала. Маленькая, едва видная ранка в середине живота, испугала его куда больше, чем огромные раны в других местах.
- Вот пидары, засадили таки. - Подумал он. Это было проникающее ранение в живот, причина многих смертей. Боль быстро распространялась по всему животу, из острой превращаясь в горячую. Ему показалось, что внутри появилась раскаленная сковородка, на которой черти поджаривают его. И, если сразу, в горячке, он не заметил этого ранения, то сейчас боль парализовала его, лишая подвижности его тело.
 Как робот, он протянул руку и рванул рубашку на Саше. Та с треском порвалась, и Олег сразу увидел маленькую рану, но уже не на животе, а в груди. От рывка Саша пришел в себя, и огляделся:
 - Да, братан, попали мы с тобой. Похоже, приехали.
Если бы дело происходило в городе, то у них были бы шансы, хотя и небольшие. За год до этих событий, в драке погиб родной брат Олега, истек кровью, пока врачи искали ключи от операционной. Те были у уборщицы, она была на обеде и, когда пришла, брат уже отходил и умер через несколько минут после того, как попал на операционный стол.
Олег пришел в себя:
- Идти надо, тут город в паре километров - дойдем. Бросай сумку и пошли.
Люди с проникающими ранениями обычно не двигаются, сворачиваются калачиком и ждут помощи. Но это в том случае, когда рядом есть люди, которые могут вызвать скорую, или найти транспорт, дабы перевезти пострадавших в больницу. Совсем другое дело, если Вы находитесь в безлюдном месте и помощи ждать неоткуда.
  Саша уронил сумку и, качнувшись, сделал шаг. Но ноги, налившиеся свинцом, плохо слушались его, и он упал навзничь. Олег попытался поднять товарища, взял его за руку, но не смог распрямиться - боль, обжигающая его внутренности, не давала это сделать. Тогда Саша стал подтягиваться, хватаясь за одежду Олега и обвиваясь вокруг тела товарища, и ему удалось встать. Эта странная пара двинулась в сторону города, пошатываясь, опираясь друг на друга.

 Лес оглашался прекрасными звуками жизни, наполняющей его, птицы пели удивительную песню свободы, ветерок, ласкающе, обнимал двоих, идущих по дороге друзей. Но они мало замечали прелести окружающей природы, шли вперед с упорством барана, бросающегося на новые ворота. Первые полкилометра они прошли довольно легко, просто на автомате, но затем начались проблемы. Саша начал хрипеть и падать, на его губах появилась кровавая пена, что не предвещало ничего хорошего.
 -Все, больше не могу, оставь меня - сказал Саша, вытирая кровь с губ, – Дойдешь, вызовешь подмогу, меня заберут. А сейчас оставь меня.
С этими словами Саша отпустил руки, и упал на землю. Ситуация стала критической, Олег понимал, что оставаться на месте нельзя, и что промедление равняется смерти. А может быть сработал инстинкт, вбитый в голову всем уличным паренькам того времени – товарища бросать нельзя. В Советском Союзе был принцип – сам погибай, но товарища выручай. Но этот принцип лживый и лицемерный, как, собственно, и все советские принципы. В те времена учили одному, жили по другому, думали по третьему, и только в лагерях люди отличались честностью мыслей и поступков. Пусть аморальной, но честностью.
Олег потянул Сашу за рубашку:
  -Вставай, брат, вставай, идти надо. - Боль в животе была страшной, Олегу казалось, что внутри у него раскаленная сковородка, боль была пульсирующей и иногда, во время очередных ее вспышек, ему казалось, что эта самая сковорода, поджаривая все его внутренности, выталкивает жар через уши. Стараясь поднять друга, он терял последние силы. Но, в конце концов, после неимоверных усилий, Олегу удалось поставить Сашу на ноги.
  -Пошли,- сказал он, и они двинулись в путь, только на этот раз Саша почти не передвигал ногами. Олег обхватил его за талию, и буквально тянул на себе, благо, Саша был не тяжелый, но в таком положении каждое лишнее усилие не только приближало к смерти, но и разливалось пульсирующей болью во всем теле. Пройдя в раскоряку ещё часть тропы, они вышли на поляну, за которой начиналась черта города, и лишь небольшая посадка отделяла поляну от первых домов.
 Пройдя половину поляны, они оба упали. Олег от усталости и боли, Саша потому, что его не держали ноги. Они лежали рядом друг с другом, но не шевелились. Боль судорогой свела все мышцы Олега, он, приняв позу эмбриона, уже ничего не хотел, даже жить. Точнее – он хотел умереть как можно быстрее, чтобы прекратилась эта мука.
 Туч на небе не было, прямые лучи солнца слепили его, и он закрыл глаза в ожидании смерти. А в это время лес жил своей жизнью, и на поляну вышла лиса – пугливое животное, которое всегда избегает людей. Тем более, что люди не входят в рацион питания лис. Но лисы любопытны и завидев людей, лежащих без движения, она не убежала, а остановилась, вздрагивая всем телом. Разум ей подсказывал: «Убегай!», природное любопытство останавливало, и эта раздвоенность вгоняла в дрожь тщедушное тельце. Лиса втянула носом воздух, громко фыркнула и замерла метрах в двадцати от лежащих в траве мужчин.
Олег открыл глаза и увидел лису. Она стояла невдалеке от него и втягивала носом воздух. Затем он услышал тявканье, характерное для этих животных, и эти звуки привели его в чувство. «Надо идти» - подумал он, и посмотрел на Сашу. Тот лежал на спине, задрав голову и будто просто прикрыл глаза. Олег проверил пульс на руке – сердце друга билось, но времени оставалось все меньше, и меньше. Встать у него не было сил, и он по-пластунски, сделав несколько змееобразных движений, отполз от друга, затем, протянув руки, попытался подтянуть Сашу к себе. Но это оказалась непосильная задача, боль сводила мышцы и не позволяла сдвинуть тело товарища ни на сантиметр.
Небо розовело в лучах заходящего солнца, а друзья продолжали лежать в траве. Вдруг Саша открыл глаза. Ему показалось, что боль ушла, он осознал, где они находятся и понял, что надо делать. Встать он не смог, но видя усилия своего друга, он стал отталкиваться ногами, помогая тем самым Олегу себя тащить. Врачи знают – это плохой симптом, перед смертью организм бросает в бой последние резервы, это не исцеление, как иногда думают непосвященные люди, а последний отчаянный рывок, после него обычно - тишина.
Начинало смеркаться и на поляне, передвигаясь странным образом, двое ребят пытались доползти до лесопосадки. У них это получалось ценой нечеловеческих усилий, им удалось преодолеть метров пятьдесят. Они уже не оставляли за собой кровавый след, а лишь полоску примятой травы - поверхностные раны затянулись и почти не кровоточили.
Лиса, отбежав на другой край поляны, в безопасное место, наблюдала за этой картиной с любопытством трусливого хищника. Но вот, у самой посадки, там, где цель была близка, силы окончательно покинули Сашу. Он перестал помогать своему другу, а у того не было сил, чтобы в одиночку, без помощи, тянуть обоих.
Олег посмотрел на небо – Солнце еще до конца не село, а на нем уже были видны звезды. «Да разве так бывает?» - подумал Олег, и ему показалось, что это- Божий знак. Пришла пора покидать этот мир. Вся его жизнь пронеслась перед глазами, и он пришел в ужас от того, что придется предстать перед Господом, так ничего полезного и не сделав. Он явственно увидел весы, на одной стороне которых было то добро, которое он сделал, на другой стороне - зло, которое причинил. Одна сторона была забита его дерьмовыми поступками, зато другая была девственно чиста. И он понял, что Господь посылает каждого человека в этот мир для того, что бы он его чуть- чуть улучшил. А, после смерти, ждет человека награда по плодам рук его, и самое страшное наказание несут те, кто гонится за властью и деньгами, ибо они, позабыв о душе, продают душу дьяволу. Его же поступки не тянули на весь спектр адовых услуг, но все же их было достаточно, что бы попасть в сам ад. И понял он, что ад существует, как существует миссия, или, другими словами, обязанность.
 Мысль эта настолько встряхнула его, что он сумел прийти в себя, и оценить происходящее здраво. Он увидел верхушки домиков, небольших, одноэтажных и даже увидел вдали людей, но понял, что они его не видят. И так же понял, что у него нет сил, что бы доползти до них. Он посмотрел на своего напарника и увидел что Сашин нос как то странно заострился. И вдруг понял, что последние несколько минут он не слышал привычных хрипов.
 Протянув руку, он попробовал, есть ли пульс на горле. Пульса не было.
«Теперь ты – свободен.» – с завистью подумал Олег и почувствовал, как уходят последние силы, просто на физическом уровне почувствовал, что остались последние минуты дееспособности его организма. И тут его взгляд упал на импровизированную модмышечную кобуру Саши, из которой виднелась рукоятка «Макарова». Он протянул руку и достал пистолет: «Как же Саша не успел его достать, мы бы оба остались бы в живых» - пронеслась у него в голове мысль. Но тут же её заглушила другая –«Сигнал!». Он попытался передернуть затвор, но не смог этого сделать, у него просто не осталось на это сил. Он в последний раз бросил взгляд на тот мир, из которого уходил так нелепо и увидел деревья, полные жизненной энергии, тянущие свои ветви к солнцу, он увидел птиц, резвящихся в бескрайних просторах неба и лису, ожидающую то ли свою жертву, то ли его, Олега смерть, и в нем проснулась такая воля к жизни, что он сумел из последних сил передернуть затвор и нажать на курок. Затем наступила мгла.
 Он уже не видел, как тетя Дуся, услышав странный хлопок, побежала на него (дело было в начале 80, это немного позже мы стали бегать от хлопков, как черт от ладана), и, конечно, он не мог видеть, что перед приездом скорой, любопытная и вездесущая ребятня нашла пистолет и решила не отдавать его милиции. Затем его везли в скорой помощи, включив все сигналы, с ревом и шумом, затем операционный стол и удивленный хирург, Надежда Ивановна, которая, осмотрев его раны, авторитетно заявила:
-Если бы я не видела это собственными глазами, не поверила бы, что человек с таким количеством крови в брюшной полости, и с такими анализами, ещё может жить. Но это не на долго, мы его не спасем. – Но повинуясь чувству долга, все же провела операцию, хоть и считала пациента безнадежным.
 Олегу повезло – он выжил. Через четыре дня он пришел в себя, врачи не пустили к нему милицию, которая желала расспросить его о случившемся. Через неделю, со швами, он сбежал из больницы. Подъехало такси, Олег сел в него, и больше его в больнице не видели.
Ему предстояло рассказать ворам, как погиб его друг. И, не полагаясь на милицию, на которую нельзя было полагаться ни тогда, ни сейчас, на сходке решили сами разобраться с бендеровцами и направили туда троих ребят, но это уже другая история, для другого рассказа…