СТЕПАН ИВАНОВИЧ И ФИЛЯ

   И днем не работалось, и ночью не спалось Степану Ивановичу.

   Днем взял Степан Иванович топорик хотел дровишек нарубить для баньки, чтобы вечерком попариться, березовым веничком похлестаться, парком мятным подышать...

   Махнул пару раз топориком, да промахнулся. Чуть было ногу себе не отсек.

   Плюнул Степан Иванович, взял пилу, пропилил  пару раз по доске сосновой и полотно сорвал. Отлетела пила со свистом. Чуть через забор к соседке Валентине Ивановне не залетела.

   Махнул рукой  Степан Иванович. Подошел к колонке, налег на ручку. Колонка ходуном пошла, да силу не рассчитал. Ручка сорвалась.

   А сила не малая. Двухметровый мужик¸ ладони, как лопаты. Захватит разбушевавшегося поселкового мужика за шиворот, поднимет, потрясет, как игрушку, и молвит; смотри, в следующий раз за спину закину.

   Осмотрел Степан Иванович двор: и прохудившуюся стену сарая подправить нужно, и грядки с помидорами и огурцами полить, подумал, подумал и в дом вернулся. 

   А вчера, что было. Поставил Степан Иванович березовое полено, махнул топором. И закипела работа. Тюк, тюк. Чурки так и посыпались ворохом. Отлетали от топора одна за одной. И все в кучку, как будто сами складывались, а кучка в сарай, а в сарае чурочка на чурочку. Рядком. Да так ровненько, что хоть обои клей.

   Из сарая к циркулярке.  Вжик. Стружки веером. Досочка к досочке.  Рубаночком, да струганочком прошелся. Ровненькие, да гладенькие. Рукой проведешь, как по паркету.  Гвоздки, да молоточек. Тюк, тюк.  И ящик для хозяйства готов.

   Заглянул на огород. Подровнял грядки, порыхлил, от сорной травы очистил, сухие ветки со слив и яблонь подрубил и в баньку для растопки свез.

   За двор вышел. На ходу покосившуюся калитку поправил. А потом  раз косой махнул, два…и бурьян полег. В охапку, на тележку и в овраг.

   И так целый день. Чего бы ни коснулась рука Степана Ивановича: все в ладок и в порядок приводила.

   Вечером за стол. Сто грамм для аппетита. Черный хлеб, да борщ – густой и наваристый, прямо с плитки.

   А сегодня не заладился день. Еле, еле до вечера дотащился. Ночью глаз не сомкнул. И по комнатам ходил, и на порожках курил, и на улицу выходил, и на лавочке сидел. Все не то.

   Забылся под утро. Минут пять вздремнул и вскочил от мурлыканья.

   Возле головы кот примостился. Филя. Синего окраса.

   Мурлычет и ухо лижет.

- Где тебя черт носил, Филя?

   А Филя мурлычет, да мурлычет возле уха, словно шепчет ему.

 - Ты, Степа, не бранись, я у своей забавы был, хоть и кот я, а любовь имею, а ты вот живешь один. Как сорняк в поле. Придет время, подрубит тебя жизнь и слезу никто не уронит.

- Ну и что из того, что живу один. Сам себе хозяин. Вольный человек. Хочу то делаю, хочу се делаю. И никто мне не указ.

   А Филя намурлыкивает.

- За дурака считать тебя нельзя, Степа, но и за умного тоже. Бойкотчик ты.

- Это что такое?

- Бойкотируешь  свои чувства, Степа.  Ты, как пильщик. То от себя пилишь, то к себе.

   Хочет Степан Иванович отодвинуться  от Фили, да Филя лапами захватил его ухо, коготками: цап, цап и намурлыкивает.

- Степа. Тебе же одному  трудно жить. Вот  и силушка у тебя имеется, и мастерство, а мечешься. День хорошо, день плохо.  А мне каждый день хорошо. Ты у меня поучись. Ты хоть и кормишь меня, и поишь, и гладишь, а все равно не то. Хозяином я тебя считаю, а вот как бы ты меня не кормил, не поил, не ласкал – мало мне. Ты вот запирал меня в комнате. А я что. Окно разбивал, а к своей подружке убегал. Не знаешь ты, Степа, что такое любовь.

- Да старый я уже для любви. Пенсионер. Ты молодняк.

- Не в возрасте дело, Степа. А в душе. Я с кошачьей душой любить могу, а ты выше меня душой, а вот любить не можешь.

- Ушла любовь. Раньше была.

- Нет, Степа. Любовь не уходит и раньше, и позже не бывает. Она всю жизнь за человеком по пятам ходит. Непристроенная она бывает, но никого мимо себя не пропускает. Вот у тебя и дом есть, и хозяйство. И целыми днями ты строишь, колотишься, пришил свои чувства к работе, а главное в своей жизни пропускаешь.

 - Так что забросить мне все?

- Не нужно забрасывать, Степа. У меня вот и дома своего нет. Пригрел ты меня. Ну, возьмешь вдруг и выгонишь. Так не пропаду же я, Степа. Хоть и миски у меня не будет. И тепла. А подружка всегда будет. Боязливый ты, Степа, хотя любого поселкового мужика зашибить можешь. Отгородился. В себе замкнулся. А любовь то в твое окошко стучит.

   Мурлычет Филя, а Степан Иванович  смотрит на дом соседки. Валентины Ивановны.

  Ходит Степан Иванович к Валентине Ивановне. Боком через калитку войдет, подойдет к дому, постучит в дверь.

- Валя. Я вот пришел. Что по хозяйству сделать нужно?

   Выскочит соседка и в дом зовет.

- Чайку попить, Степа. У меня и вареньице из смородины есть, и вареньице из…

   Распишет Валентина Ивановна вареньице, да так, что слюнки у Степана Ивановича появляются. Он их глотает, но с места не сдвигается. Мнется, сухим языком во рту ворочает, отнекиваться.

- Ты мне топорик, да молоточек дай, Валя. Подправлю тебе хозяйство.

   И так каждый раз: топорик, да молоточек.

- Да в порядке у меня хозяйство, Степа. Ты бы в хату хоть раз  зашел бы. Посмотрел бы, как я живу.  Сколько лет рядом, а друг к другу даже в гости не ходим. Дорожку не протоптали. Ты за забором, и я за забором. Одни головы торчат. Зашел бы.

   Поднимет Степан Иванович ногу, поставит на порожек, а потом сорвет ее и к земле прилепит.

   Буркнет.

- Некогда мне отсиживаться. Работать нужно.

   Вздохнет Валентина Ивановна.

 - Ну, работать, так работать.

   Мурлычет Филя, а Степан Иванович  смотрит в окошко.

   На порожках появляется Валентина Ивановна, подходит к забору и через забор  смотрит на дом Степана Ивановича.

- Родственные вы души, Степа. Оба заброшенные. Друг друга боитесь. Иди к ней.

      Степан Иванович мнется, потом рывком встает с кровати и направляется к двери.

      А Филя вдогонку мурлычет.

- Степа, ради Бога, не проси только топорик и молоточек.