4 ПРИЧИНЫ ПО КОТОРЫМ РАЗВАЛИЛСЯ СССР

Это статья была опубликована ровно 10 лет назад в "Огоньке" к десятилетней годовщине развала Советского Союза. Интересно, как прокомментируют гайдпарковцы этот материал сегодня.

Кроме уже ставших привычными политической, экономической, этнокультурной, конфессиональной, историко-диалектической или даже мистической составляющих процесса, есть у крушения грандиозной сверхдержавы с 300-миллионным населением и свои вполне бытовые причины, легко прослеживаемые на самой поверхности доельцинского, то есть горбачевского раннеперестроечного периода, как, впрочем, и брежневского позднезастойного. В порядке хронологии в них выделяются четыре основных фактора.

ПРИЧИНА ПЕРВАЯ. ОЛИМПИАДА И ИНТЕРДЕВОЧКИ

1980 год. Лето. Москва. Стадион «Лужники». Торжественное закрытие Московских летних Олимпийских игр. В небо взлетает огромная надувная кукла олимпийского Мишки -- символа Олимпиады-80. Пробойкотированные Западом в самый разгар «холодной войны», эти игры имели усеченный состав участников. В Москву на Игры приехали главным образом делегации из страны соцлагеря и так называемого «третьего мира». Тогда человечество буквально разделилось на две неравноценные части -- на «золотой миллиард» и всех остальных, во главе которых стояла исполинская держава -- Советский Союз.

Однако именно тогда произошло нечто таинственное и фатальное: несмотря на урезанный состав стран-участников, в жизнь советских людей необратимым образом просочился завораживающий аромат -- аромат жизни иной, нездешней, проник и обозначился наяву магический дух зазеркалья, которым виделось в те времена советскому обывателю всякое зарубежье, те же соцстраны и «третий мир».

...Олимпиада закончилась: улетает Мишка, и звучит прекрасная мелодия Пахмутовой, полная светлой печали. Зрители со слезами умиления на глазах прощаются с парящей в небе милой куклой-великаном, еще вовсе не понимая того, что прощаются они с великой страной, которой остается существовать на карте Земли всего десять с хвостиком лет...

...Иностранные гости разъехались и увезли с собой незабываемый образ -- образ людей из другого, красивого, непринужденного мира, где есть море всяких чудеснейших мелочей: джинсов и футболок, бутылочек и сигарет, спреев и солнцезащитных очков, носков и трусиков, зажигалок и авторучек, душистых и приятных на ощупь, сумасшедшего разнообразия форм, цветов и размеров... Но в номерах свежевыстроенных гостиниц, «Космоса» в Москве, «Прибалтийской» в Питере, остались недопитыми бокалы «Мартини», недокуренными пачки «Мальборо», а еще -- салфетки с написанными на них нетрезвой рукой телефонами с невиданными кодами и восьмизначными номерами... Помните, из «Родни» Никиты Михалкова, 1982 год, когда моднице-соседке алкаша Коновалова звонят из Праги? Это один из тысяч отголосков тех самых двух незабываемых волшебных недель лета 80-го...

Крушение Советской империи, некогда скромно названное его авторами «перестройкой», началось вовсе не в уме генсека Горбачева, даже не в умах диссидентов, и даже не в умах стратегов противостояния с СССР (иначе бы они прислали тогда на Олимпиаду все свои делегации и привезли бы еще больше всяких безумных соблазнов). Оно вовсе началось не в умах. Оно случилось в тот момент, когда после Олимпиады отряженные на нее отечественные «жрицы любви», они же сексотки, они же специалистки по «сексуальному шпионажу», оставшись не у дел, продолжили гордо звать себя иностранным и быстро ставшим культовым словечком «путаны»...

...Именно они, путаны, еще задолго до всякой гласности заявили твердое и категоричное «нет» всему совковому -- от родных рублей, одежды, напитков до собственно соплеменников-мужчин. Этот-то бесповоротный отказ однозначно привлекательных в физическом плане представительниц женского пола от всего «своего» в пользу «фирмы», включая «мужиков», и стал первым гвоздем, вбитым в гробовую доску советского строя, а уже отсюда -- и самой Советской державы. Мужская половина СССР была оскорблена в своих самых глубоких инстинктивных чувствах. И самая оборотистая, хваткая, амбициозная часть мужского населения страны, напрочь отринув всякие патриотические чувства, сделала свой выбор в пользу нового стиля -- «несоветского». Так появились пионеры той касты, которую впоследствии стали именовать «новыми русскими». Итак, в начале «процесса», который «пошел», были они, женщины, назвавшиеся «путанами», потом интеллигентно переименованные в «интердевочек». Как сказал однажды великий итальянский режиссер Микеланджело Антониони, женщина -- это лучший фильтр реальности. Кстати, именно итальянцы тогда были особенно в моде...

(На исходе перестройки появился фильм «Интердевочка», а с эстрады пелась песня: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, но кто же виноват?..» По-видимому, вопрос этот был непраздный...)

ПРИЧИНА ВТОРАЯ. СУХОЙ ЗАКОН И ЦЕНА НА ВОДКУ

Спустя два года после Олимпиады умер Брежнев. Через два года умер Андропов; еще через год -- Черненко. Этот период народ в шутку называл «пятилеткой пышных похорон».

Весной 1985-го генеральным секретарем ЦК КПСС становится молодой и энергичный Горбачев. Горбачев объявляет ускорение и интенсификацию, гласность и хозрасчет -- одним словом, перестройку. Заканчивается «застой». Начинается новая страница в истории, новая эра... Страна замирает в тревожном ожидании нового...

Наиболее одиозным из первых же нововведений перестроечных властей становится «сухой закон». Введение «сухого закона» в пору разворачиваемых на фоне нарастающего тотального товарного дефицита реформ выглядит почти диверсией. Лишить народ, живущий в режиме обеспеченной (самодостаточной) бедности, одной из его традиционных радостей -- винопития -- означало вогнать его в состояние абстиненции, внушить ему неистребимую обиду на реформистскую власть и отождествляемое с ней государство. «Сухой закон» -- мера по сути своей полицейская -- стал сразу же раздражать и нервировать практически все без исключения общественные слои, ибо он касался как «простых тружеников», так и, что парадоксально, элитарной прослойки -- номенклатуры и сближенных с ней категорий населения. Весь народ всецело ощутил себя в западне: «доставание» втридорога горячительных напитков любого класса, включая самые дешевые, уже было испытанием сверх меры даже для самого терпеливого в мире народа. Хотелось, чтоб это скорее кончилось -- причем любой ценой, даже ценой социальных потрясений.

Тем более что в памяти оставались вкушенные однажды запретные плоды... Имеется в виду все та же Олимпиада-80...

ПРИЧИНА ТРЕТЬЯ. УПРАЗДНЕНИЕ ВАЛЮТНЫХ ЧЕКОВ

Сеть магазинов «Березка», существовавшая по всей стране, главным образом в Москве, Ленинграде и в столицах союзных республик СССР, являлась одним из очень тонких, можно сказать изощренных, инструментов манипулирования интересами того самого «среднего класса» в советском обществе, которым являлись дипкорпус, партхозноменклатура и приравненная к ней прослойка функционеров. Возможность отовариваться в «Березке» была совершенно определенной привилегией. Эти так называемые суррогатные деньги помимо всего прочего имели и еще один очень большой плюс: у любого гражданина страны, не имевшего ни практической, ни даже теоретической возможности легального получения «чеков» для отоваривания в «Березке», всегда оставалась как бы нелегальная, но явно допускавшаяся на государственном уровне лазейка приобрести их -- приобрести «с рук» за рубли. И здесь срабатывала своего рода защитная функция денежных суррогатов в отношении внутренней рублевой валюты: чтобы купить инвалютный товар в «Березке», получалось, что достаточно было иметь только рубли...

Упразднение чековой системы в сети магазинов «Березка» и переход на инвалюту, безусловно, не упраздняли потребности широких масс советских граждан периодически приобретать высококачественные импортные, а также и некоторые отечественные товары в системе «Березки», но стали активнейшим стимулом для включения страны в валютно-спекулятивные сделки со всякого рода держателями СКВ. Пресловутая 88-я статья УК, сулившая длительные сроки заключения, как показала жизнь, пугала гораздо меньше, чем невозможность приобрести «фирменный» товар. К культу «фирменных» товаров прибавился культ СКВ, за которые теперь только и можно приобрести первые. В результате этого была полностью подорвана вера в стабильность и надежность собственной рублевой валюты, которая тут же стала именоваться «деревянной», что в целом не могло не подорвать общенародного уважения к государству, не обладающему способностью обеспечить себя твердой денежной единицей...

ПРИЧИНА ЧЕТВЕРТАЯ. СМЕРТЬ СПЕЦРАСПРЕДЕЛИТЕЛЕЙ

Видимо, власть хотела выглядеть последовательной: еще одним самоубийственным нововведением стало упразднение системы спецраспределителей и спецобслуживания для партхозноменклатуры. Проведенное в самый разгар перестройки под общим знаменем борьбы с привилегиями названное новшество стало одним из наиболее драматических событий того времени. «Средний класс» -- номенклатура, являвшаяся главной функциональной опорой государственной машины, ее становым хребтом, -- был в одночасье лишен ключевых побудительных стимулов для своего надежного и бесперебойного функционирования. Так называемые привилегии и льготы, такие, как заказы в столовых лечебного питания при 4-м Главном управлении Минздрава, госдачи, спецполиклиники, внеочередное приобретение автомобилей по госцене, привилегированная возможность выезда за рубеж, талоны на такси и т.п., с одной стороны являлись доплатой к заработку номенклатурщика, а с другой -- гарантировали функционеру среднего уровня в эпоху всеобщего товарного дефицита возможность иметь доступ без дополнительных усилий к продуктам питания, ТНП и услугам достаточно высокого качества. Все это напрямую касалось «святая святых» всякого социума -- семьи, то бишь ее благополучия, здоровья, уверенности в завтрашнем дне. Люди среднего возраста, добившиеся к тому времени для себя заметного карьерного роста, а соответственно и уровня жизни, были вынуждены принимать складывавшиеся (стихийно ли возникшие или навязанные извне) новые правила игры и без особого сопротивления и сожаления сдавать ранее обретенные позиции в общей иерархии общественных ценностей, в силу верности которым они когда-то и достигли своего положения.

...И опять-таки: все это, вместе с «березковскими чеками», особым образом защищало племя добытчиков-мужчин от необходимости непременно зарабатывать иностранную валюту, СКВ. Женщине, имеющей успех у мужчин и жаждущей роскоши, достаточно было завести отношения или выйти замуж за состоятельного советского мужика, будь это функционер или подпольный магнат-«цеховик»... Так сохранялся генофонд нации, обеспечивался прирост населения в городах, так возникали смешанные браки...

Партхозноменклатура, находившаяся в центре метрополии, то есть в Москве или в административной близости к ней, легко пожертвовала прежним социально-экономическим строем (плановой экономикой) в надежде посредством близости к Центру успеть встроиться в любую новую систему управления и распределения. Бывшие связи с республиканскими элитами, работавшие на союзном уровне, без труда отбрасывались как необязательные, лишние или обременительные в угоду сохранения своего социального статуса, хотя бы и путем распада географии прежней державы. Здесь работал принцип: находясь в Центре, прокормить себя мы сумеем всегда и без сателлитов.

Что же касается самих сателлитов -- союзных республик, то там местная номенклатурная прослойка, лишившись прежних административных рычагов, льгот, привилегий, ранее дарованных Центром за лояльность к себе, всю вину за это, естественно, возлагала на этот же Центр. И теперь выход из-под протектората Москвы уже вовсе не выглядел на ближайшую перспективу потерей, а в чем-то казался вполне выигрышным. Ведь старые личные связи с чиновниками из метрополии сохранялись, но диктата Центра уже не предвещали. Так возникала иллюзия, что новая система, построенная на равенстве и независимости субъектов теперь уже рыночных отношений на межкорпоративном уровне «типа номенклатура с номенклатурой», принесет гораздо большие дивиденды, чем строго регламентированная система распределения льгот и поощрений, требовавшая к тому же проявления верноподданнических чувств в отношении «старшего брата». Поэтому и местные республиканские «хозяева жизни» не без некоторого внутреннего смущения, но в общем-то с легким сердцем смирялись с крушением прежней государственной системы -- собственно, с крушением Союза ССР.

Итак, повторяясь, можно констатировать, что крушение великой восточной сверхдержавы началось и произошло не в умах политиков и диссидентов и даже не в сердцах широких масс страны, но, не побоюсь этих слов, на психофизиологическом уровне -- за обеденным столом и в спальне, в очереди за водкой и на приусадебном участке, в гостиничном номере и в загранкомандировке.

«Так проходит слава мирская» -- сказали бы древние.

Георгий Давиташвили