Новая сага о неизбывной водке в тысячелетнем угаре

Популярную в г. Москве литературную премию "русский букер" выдали роману А. Дмитриева "Крестьянин и тинейджер". По нашей просьбе А.Григоров прочёл роман до конца и делится.

Прочтите этот роман обязательно, советую я всем, кто позиционирует себя как прозаик, ко всем потенциальным творцам русской прозы. К честным и к нечестным. Первым – это чтобы точно знать, как писать не надо. Вторым же – чтобы понять, что именно в наши дни требуется от этнически русского автора, чтобы угодить вкусам международной русской же интеллигенции, раздающей премии, и довлеющей над нашей литературой всецело.

Сам роман – унылая, именно унылая, тусклая и тягучая книга, пресыщенная диалогами, в которых нет ни малейшего огонька, да и следа правдоподобия – тоже нет. Все герои говорят и думают одинаково, так, что вскоре перестаёшь понимать, кому из них принадлежит та или иная фраза или мысль. Погружаешься в ткань произведения, как едешь на автобусе к старому дому, из которого ты выехал лет 15 назад. Чем ближе к тому дому, тем чаще попадаются знакомые люди, которые постарели, пообносились, лучше, однозначно, не стали, и всё там же, где и тогда, 15 лет назад, обретаются. Сельская девушка, что хочет мужика, и заманивает его борщом, фельдшер, пьющий водку, вместе со своей женщиной, сельский влюблённый увалень, почти дурачок, неотёсанный, с какой-то несимпатичной чесоткой на ногах, но с тонкой душой философа, чего с виду и не скажешь. Ещё сельский парень, отправившийся в город, и каким-то образом «поднявшийся», само собой, по криминальной или околокриминальной линии - набор персонажиков, из фильма Кустурицы, отправленных прямиком в ткань распутинского романа. В Матёру какую-нибудь, только дожившую до постсоветских времён. Персонажи настолько неоригинальные, настолько изжёванные и тасованные-перетасованные, что просто понимаешь – ну, буквально до мелочей понимаешь, что с ними будет, зачем они, к чему они. А это убийственно для прозы.

И тут ты подумаешь – а вправду только такие люди населяют русскую глубинку? Ведь если это реализм, то должно быть соответствие, в ином случае это миф, антиутопия, в конце концов.

Ваш покорный слуга как-то разговорился на вокзале, в буфете, с огромным мужиком, весом под 200 кг, у которого была ферма в деревне, в Мордовии. Это был такой яркий сангвиник, постоянно ел, пил чай, травил истории и смеялся. Случайно познакомились. Маленький город, ночь, кафе круглосуточное, с названием «Отдых», заспанная и недобрая немолодая женщина за стойкой, причём в бумажной короне, ну всё, как положено.
Мужик извлёк из бидона, стоявшего в ногах, кусок сот с мёдом и практически заставил меня жевать эти медовые соты. Степень успешности этого случайного собеседника не берусь оценивать, но его весёлость и необычайная бесшабашность, а ещё - спокойное отношение к спиртному мне говорили - у него может, не миллионное в долларах хозяйство, но штакетник там не валяется, точно есть туалет, и денежки есть. Сказал он о себе – я точно русский, но и татары (задрав тут палец вверх) у меня точно есть! Кто-нибудь встречал образ такого мужика в прозе? Я вот никогда.

Ещё один мужик, из деревни, около Твери, мне известен. У него сколько-то там свиней в хозяйстве. Чудак, действительно, выпить любит, но не так, чтобы не просыхать. Я с ним пил, могу засвидетельствовать - пьёт он поаккуратней большинства московских поэтов. Куча детей у него, живёт довольно бедно, но имеет ещё и лошадей, которые денег не приносят. А чудак ещё и потому, что у него странные духовные запросы, приезжает в Москву и скупает какие-то книги Мулдашева и прочую галиматью. Старшая дочь его живёт у родни, моих знакомых, в Москве, и в московскую школу ходит, живёт почти задарма, он лишь изредка привозит мясо, поросёнка или четверть свиньи, денег у него мало. Абсолютно деревенский. Живёт, где родился. Уезжал только в армию. Деревню хвалит.
Встречали в прозе такого? Я вот - нет.

Как-то компанию молодых врачей приютили в сельском доме в Новгородской области, ну, и меня в том числе. Приютил ветеринар, как раз коллега одного из литгероев. Маленькая деревня. Дом. Внутри – старая советская мебель, ковёр советский же, часы с кукушкой, несколько фотографий в общей раме, дореволюционный, наверное, шкап -гардероб, абажур с кружавчиками, но вот стеклотары, окурков, топора и дурно пахнущих сапог не было. Пили коньяк наш, ели хозяйские макароны, ветеринар жаловался на жизнь в деревне, был конец 90-х. Говорил он с небольшим акцентом, был он уроженец Украины, переехавший сюда в хрущевское время, женившись на местной девушке. Был это сельский интеллигент, консервативный мужик, ругал Ельцина, хвалил Сталина, многое в той деревне стало, по его словам, плохо, «как при немцах, а то и хуже».

Дети его перебрались в город, а он не стал перебираться. А познакомились мы на автобусной остановке – автобус ушёл, мы мёрзли, но болтали о чём-то биологическом, а он проходил мимо и присоединился к беседе.

Вы встречали такого ветеринара в литературных героях?

Там, в литературе, совсем другие персонажи поселились, когда-то, действительно, списанные с натуры, они стали жить своей жизнью, кочуя от автора к автору, из романа в роман, чем больше времени проходит, тем сильней разрыв между ними и реальными людьми, тем меньше они на современников, русских людей, похожи, тем больше на этих героях пыли и паутины, тем они унылей и нудней.

Господи, да тут даже коровы ревут от уныния!

Но, если вглядеться в них, болезных, если к ним принюхаться, то поймёшь, откуда они взялись такие, и станет ясна вся подоплёка авторской манеры. Это не роман, это киносценарий! Отсюда и диалоги заунывные. Вам покажется, что воду они размалывают, эти герои, а представьте себе, что это кино. Причём такое, настоящее современное русское кино, снятое питерскими или московскими элоями, про морлоков из сельской глубинки. Вот тут герой, говоря о чём-то своём тускло-брутальном, ну скажем, о штакетнике, корове или мясорубке, наморщившись, снимет сапог, крестьянско-солдатским движением, резко, вот тут – затянется дешёвой сигаретой, зажав в зубах, прищурившись и скривив рот, вот махнет стопарь, что тебе Шукшин из «Калины красной».

И тут, увы, ощущение современного, и, вдобавок, плохого кино, пресыщенного неуклюжими реконструкциями, исполненного штампов всех сортов, и, простите уж, малобюджетного - неизбывно.

Эти «сельские люди», все, как один – похожи, как спички из одного коробка, и ни лучика юмора, ни хоть самого маленького «не книжного» и не стереотипного эпизода. Как будто автор поставил условие себе – все штампы общепринятой писанины о «русской глубинке», все мифы московской и питерской образованщины о провинции – соблюсти, во что бы то ни стало.

А уж какой сие посыл нашим эмигрантско-западническим ценителям всего «русского»! Вот она, Русь Дикая! Вот она в новом обличье своём! Раньше церкви стояли в руинах, а теперь – иконами лечат! Вместо лекарств! Раньше пили, оттого что коммунизм проклятый жить не давал! А теперь пьют отчего? Да оттого, что русские! Что они ещё могут, кроме как пить?

Да нет, я не к тому, чтобы устраивать из прозы «о деревне» - «Кубанских казаков». Есть и пьяницы, конечно, есть, есть и бездельники, и беспробудность вселенской глуши в огромной стране, есть разные люди, и далеко не все они счастливы. И позлащать нашу действительность, думаю, не стоит. Но нельзя же писать 30-40 лет о глубинке одно и то же! И позвольте не поверить этой прозе, позвольте счесть её второй производной от эталонных образцов так называемой прозы «деревенщиков».

Откуда берутся эти авторы, с этими романами? Наверное, их формирует общественный вкус? Ничуть не бывало. В наше время скорбное время общественный вкус не формирует ровно ничего.

А есть некоторый ареопаг, некое ограниченное сообщество, которое распоряжается и заказывает. Именно эта группа ныне заместила собою и Политбюро, и Союз Писателей СССР, они ныне решают, кто из авторов талантлив и заслуживает, а кто… ну сами знаете. Тут, хочешь, не хочешь, и пойдёшь на поклон. Хотят они видеть русскую деревню убогой – будет вам убогая деревня, хотят видеть народ испитым и недалёким – нате, пожалуйста. Есть, безусловно, бойцы, единицы, которые ведут буквально партизанское сопротивление, сражаясь за светлые идеалы вроде художественной правды. Но не все на это способны, писатель – человек никогда не богатый, а премия – вещь в высшей степени приятная.

Но тут тоже есть свои загвоздки. Одно дело, когда люди, не жившие в России никогда, а переехавшие, в перестройку, скажем, из Одессы в Торонто, гвоздят Русь-матушку молотом художественного слова. Им - мы можем не поверить. Несмотря на то, что в нашей литературе эти люди постулируют себя белой костью и «движущей силой».

А вот если пишет это русский в России, то русский этот – на вес золота! Он ценнейший кадр. Ну как же взять и не дать премию такому человеку, ведь он же явно – не какой-нибудь там патриот. Не шовинист уж однозначно.

А вопрос тут только один – нужна ли нам тут, в России, такая литература? Должна ли литература отойти от профанированного «штампованного реализма», набившего оскомину, и взойти на новые рубежи, дающие нам надежду?

Думаю, что должна.

Амирам Григоров