Дед Даджал

Дедом называл Якова Бакланова покоритель Кавказа князь А. И. Барятинский, даджалом — дьяволом — чеченцы и дагестанские горцы.

У тебя сердце жидкое. А баклановский удар знаешь? Гляди! Чубатый выбрал росшую в палисаднике престарелую берёзку, пошёл прямо на неё, сутулясь, целясь глазами. Его длинные жилистые, непомерно широкие в кисти руки висели неподвижно.
— Гляди!
Он медленно заносил шашку и, приседая, вдруг со страшной силой кинул косой взмах. Берёзка, срезанная на два аршина от корня, падала, цепляя ветками голые рамы окон, царапая стену дома.
— Видал? Учись. Бакланов атаман был, слыхал? Шашка у него была — на стоке ртуть залитая, поднимать тяжело её, а рубанёт — коня пополам. Вот!»
Так Михаил Шолохов описывает в «Тихом Доне», как бывалый казак Чубатый учит владеть шашкой молодого Григория Мелехова. Пожалуй, это всё, что советский читатель мог узнать о генерал-лейтенанте Якове Петровиче Бакланове. А ведь было время, когда имя этого человека по популярности на Дону соперничало с именем легендарного атамана Платова.

В 1825 году шестнадцатилетним юношей в чине урядника Яков Петрович Бакланов поступил на службу в казачий полк, дислоцированный в Крыму. Отец напутствовал молодого казака: «Служи, Яков, верою и правдою Богу, государю и нашему великому Донскому Войску. Помни всегда, что твой отец без малейшего покровительства, одною честною службою дошёл до штаб-офицерского чина. Храни нерушимо простоту отцовских обычаев, будь строг к себе, а паче всего не забывай свою благодатную Родину, наш тихий Дон, который вскормил, взлелеял и воспитал тебя». * * *
На Кавказ Яков Бакланов попал в 1834 году. Его назначили сотником в казачий полк, нёсший службу на Кубанской линии. За плечами Бакланова уже была русско-турецкая война 1828—1829 годов, где за личную храбрость он был награждён орденами Святой Анны 4-й и 3-й степеней. Однако на Кавказе всему пришлось учиться заново. Учителем молодого офицера стал прославленный кавказский военачальник Григорий Христофорович Засс. Наука Засса и опыт почти ежедневных стычек с горцами сделали из Бакланова отличного боевого командира, постигшего все тонкости кавказской войны. Настоящую же славу ему принёс бой 4 июля 1836 года.

Увлёкшись преследованием отряда черкесов, казаки оказались перед лицом втрое превосходившего их по численности противника. Отбив в течение часа двенадцать атак и не видя помощи, казаки уже готовились к смерти. Но Бакланов сумел перепомить ход событий, использовав психологический фактор, столь много значивший на Кавказе, — когда неожиданно началась гроза и послышались раскаты грома, похожие на пушечные выстрелы, он крикнул казакам, что идёт подмога, и во главе полусотни врезался в гущу отходивших после очередной атаки черкесов. Те дрогнули,  а вторая полу-сотня ударила им во фланг. Черкесы в беспорядке бежали, оставив на поле боя более сотни убитых. После этого сражения Засс представил молодого сотника к ордену Святого Владимира 4-и степени и сказал: «Если вас не убьют, вы непременно достигнете больших высот». 

Второй раз Яков Бакланов появился на Кавказе в 1845 году, успев послужить в Новочеркасске и Польше. Он получил назначение в 20-й Донской полк, стоявший на левом фланге Кавказской линии в небольшом укреплении Куринском. Здесь он провёл восемь лет, которые прославили его имя.

Донские казаки в отличие от местных (линейных) пользовались на Кавказе неважной репутацией. Выросшие среди степных просторов донцы с трудом привыкали к горам. Бакланову удалось невозможное. За короткий срок его полк преобразился. Был установлен строжайший контроль за содержанием оружия и лошадей. Бакланов ввёл обучение казаков сапёрному и артиллерийскому делу. Для разведки в полку была сформирована пластунская команда из лучших стрелков и наездников. В нарушение устава Бакланов образовал во вверенной его командованию части учебную сотню, где готовили младших командиров — урядников. Дабы сберечь казённое имущество и побудить казаков смелее идти в бой, Яков Петрович перевёл свой полк на обмундирование и вооружение исключительно трофеями. Казачья форма и казенное оружие хранились в цейхгаузе на случай смотров, а баклановцы щеголяли черкесками и оружием, снятыми с пленных или убитых горцев. Подобно своему учителю Зассу, Бакланов не без оснований считал: среди кавказских горцев можно подкупить если не всех, то очень многих. Фактически на собственные средства он содержал сеть платных осведомителей. Нередко лично в сопровождении двух-трёх казаков он проникал в глубь враждебных территорий. Пользуясь точной информацией о замыслах противника, Бакланов начал наносить горцам чувствительные удары, используя приёмы их же так называемой набеговой тактики. Скрытность движения, внезапность и быстрота удара способствовали неизменному успеху его предприятий. Баклановцы разоряли аулы, вытаптывали посевы и угоняли скот. С 1845-го по 1853 год полк Бакланова отбил у горцев 13 тысяч голов крупного рогатого скота и 40 тысяч овец. Сам Яков Петрович говорил смеясь: «Оттягать чужое, видно, вложено Богом в нашу казацкую натуру, и уж тут никак не утерпишь». Непобедимость и неуязвимость Бакланова привели к тому, что суеверные горцы стали считать его существом сверхъестественным. Они называли атамана «даджал» и «шайтан Боклю».

 Внешность Якова Петровича была воистину демонической, под стать его славе. Академик А. В. Никитенко, увидев его уже в старости, заметил, что на лице героя «как будто отпечатана такая программа, что если он хоть четвёртую часть её исполнил, то его десять раз стоило повесить». Богатырского телосложения (рост 202 сантиметра), с синеватым лицом, изрытым оспой, с кустистыми бровями и длиннейшими усами, переходившими в бакенбарды, Бакланов был страшен в бою. Выезжал он обычно одетым не по форме: летом — в красную кумачовую рубаху, зимой — в бурку или огромный тулуп с меховой лисьей шапкой. По примеру Засса Бакланов стремился всячески поддерживать суеверные представления горцев о своей персоне. Однажды он до смерти перепугал делегацию чеченских стариков, приняв их в тулупе, вывернутом мехом наружу, и с лицом, вымазанным сажей.

Под командованием Бакланова казаки не страшились нападать на врага, многократно превышающего их по численности. В сражении на речке Яман-Су три сотни казаков одержали победу над чеченской конницей численностью более 600 человек. В этом бою под Баклановым было убито пять коней. А вскоре две сотни бакланов-цев наткнулись на чеченский отряд в 800 воинов. Выхватив из рук ординарца пику, Бакланов с криком «вперёд!» повёл своих казаков на неприятеля. В очерке В. Потто есть рассказ чеченца, свидетеля этой невиданной битвы: «...Мы увидели огромного всадника, скакавшего со страшной пикой, и когда от дуновения этого всадника (пикой нельзя повалить столько народу) наши чеченцы стали валиться с лошадей, как опалённые небесной молнией, мы побежали назад. Многие из нас узнали голос Бакланова, но был ли то он или сам шайтан в его образе — мы этого не знаем...» легенда о смертоносном дыхании жуткого всадника пошла ходить по Чечне. Многие аулы стали сдаваться без боя. Имам Шамиль был в бешенстве и однажды бросил чеченцам упрек: «Если бы вы боялись Аллаха так же, как Бакланова, давно были бы святыми». 

Шёл 1846 год. Казачий отряд под командованием войскового старшины возвращался в крепость после рейда по чеченским тылам. Внезапно с вершины высокого утёса грянул выстрел. Командир остановил коня и, прикрываясь рукой от солнца, стал вглядываться ввысь. На скале появился чеченец. Хохоча, он принялся выкрикивать в адрес казаков оскорбительные фразы. Расстояние между противниками было так велико, что человек на вершине утёса казался маленькой чёрной точкой.

— А ну, молодцы,— обернулся к казакам войсковой старшина,— сбейте мне этого крикуна!
Дружно загрохотали выстрелы. Однако, когда пороховой дым рассеялся, выяснилось: чеченец по-прежнему невредим. Пользуясь своей неуязвимостью, он продолжал хохотать, и горное эхо далеко разносило его издевательский смех.

— Урус-камыш! — вопил горец.— Плохо стрелять!
— Нешто его достанешь,— оправдывались казаки, — эво куда забрался, окаянный!
— Пули не долетают...— предположил кто-то.
Густые брови войскового старшины грозно нахмурились.
— Горцы стреляют хорошо,— строго сказал он,— но вы — казаки, и вам сам Бог велел стрелять лучше.
С этими словами он сорвал винтовку с плеча и, перекинув её в левую руку, выстрелил. Чеченец покачнулся и рухнул в пропасть. Несколько мгновений стояла тишина, взорванная затем громким «Ура!».
— Вот это фокус! — поразился один молодой казак.— Даже не целясь!
— Эх ты, дурья голова,— упрекнул его пожилой сотник,— это же сам Бакланов. Не зря чеченцы называют его дьяволом.

Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён череп с перекрещенными костями и круговой надписью из «Символа веры»: «Чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века. Аминь». Яков Петрович закрепил ткань на древке, превратив её в личное знамя.

Даже у бывалых казаков этот значок вызывал тягостное чувство, горцы же испытывали от баклановского символа суеверный ужас. Один из очевидцев писал: «Где бы неприятель ни узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром,— там же являлась и чудовищная образина Бакланова, где нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути».
 Отчаявшись победить Бакланова в бою. Шамиш решил прибегнуть к услугам наёмного убийцы. В ставке имама появился лучший чеченский стрелок по имени Джанем. «Я убью даджала!» — заверил он Шамиля.

Как и большинство его соплеменников, Джанем считал Якова Петровича дьяволом и потому заказал для своего ружья медные пули, которые, по его мнению, были способны убить любую нечисть. Сам стрелок непрерывно молился и исполнял загадочные ритуалы суфийского ордена. Тем временем один из осведомителей донёс Бакланову: «Шамиль прислал из гор стрелка, который в 50 саженях, подкинувши яйцо кверху, из винтовки пулей его разбивает. Ты постоянно выезжаешь на курган против оставленной нами за Мичиком батареи, вот в ней будет сидеть тот самый стрелок, и, как только ты выедешь на курган, он убьёт теоя».
Яков Петрович писал в своих мемуарах, что сердце его бешено стучало, но не пойти навстречу опасности значило проявить слабость и уронить авторитет в глазах казаков. В обычное время он выехал на курган, прихватив с собой свои штуцер. Ждать пришлось недолго. Вскоре за камнями мелькнула папаха Джанема, и раздался выстрел. Чеченец промахнулся.  Испуганный неудачей, он вновь прицелился. Однако ледяное спокойствие Бакланова, его пристальный взгляд из-под нависших бровей вселили в стрелка страх. Рука его дрогнула. Вторая пуля пробила край полушубка Бакланова. Яков Петрович мгновенно вскинул штуцер, грянул выстрел, и поражённый в голову Джанем покатился по камням. Казаки, напряжённо следившие за поединком, разразились радостными криками. Даже чеченцы не смогли удержать возгласов восторга, отдавая дань уважения великому русскому стрелку. «Якши, Бокля!» — кричали они.

Позже Бакланов говорил казакам о своём противнике: «Он непременно убил бы меня, если бы считал обычным человеком».
Дуэль между Баклановым и Джанемом превратилась в легенду, и у чеченцев появипась поговорка, применяемая к безнадёжным хвастунам: «Не хочешь ли убить Бакланова?»

В 1863 году Яков Петрович Бакланов уже в звании генерал-лейтенанта был командирован в Вильну, в распоряжение генерала от инфантерии М. Н. Муравьёва. Его назначили командовать всеми донскими полками Виленского военного округа, действовавшими против польских повстанцев. В их среде приезд Бакланова вызвал ужас. Все были наслышаны о его жестокости во время Кавказской войны и готовились к самому страшному. Но вопреки опасениям, в лице Якова Петровича население получило хоть и сурового, но справедливого начальника. В заботе о справедливости он даже рисковал не исполнять приказы Муравьёва по конфискации имений повстанцев. Узнав об этом, Муравьёв вызвал его к себе для объяснений. Старый казак бесстрашно ответил на его упрёки: «Вы меня можете и под суд отдать, и без прошения уволить, но я вам скажу одно: Сувалкским отделом я управлял от вашего имени, которое всегда чтил и уважал. Целью моею было так поступать, чтобы на имя это не легло никакого пятна. В помыслах моих было ослабить в районе моего отдела толки о русской свирепости...» Муравьёв отпустил Якова Петровича вполне удовлетворённый.

Уволен в отставку Бакланов был в 1870 году и последние годы жизни провёл в Санкт-Петербурге. Здоровье его сильно пошатнулось, открылись старые раны и болезни. О Бакланове забыли, так же, как в своё время забыли о другом герое Кавказской войны, князе А. И. Барятинском. Когда он был нужен, им восхищались, теперь же престарелый генерал никого не интересовал. Богатств Яков Петрович не накопил. жил только на пенсию. Приезды друзей-однополчан несколько скрашивали его скучное существование. Бакланов скончался в октябре 1873 года и был похоронен в Новодевичьем монастыре на деньги Войска Донского. Помнившие и любившие его казаки собрали деньги и воздвигли на могиле генерала выразительный памятник: на куске гранитной скалы брошены бурка, папаха, шашка и прославленный баклановский значок из тёмной бронзы.

Вспомнили о Якове Петровиче только в начале XX века. Его прах был перенесён в Новочеркасск, родина героя, станица Гугнинская, переименована в Баклановскую. Имя Якова Петровича было присвоено 17-му Донскому казачьему полку, знаменем которого стал чёрный значок с черепом, подобный бакла-новскому. В Донском Императора Александра III кадетском корпусе учреждена стипендия имени Бакланова. Кроме этого, в память отличной стрельбы Якова Петровича был установлен ежегодный розыгрыш «Баклановских призов» за стрельбу из винтовок для офицеров и нижних чинов.
К сожалению, интерес к личности Бакланова, как и других кавказских героев, длился чуть более 15 лет. Грянула Октябрьская революция — и имя Якова Петровича было надолго стёрто из русской истории.

Генерал-лейтенант ЯКОВ ПЕТРОВИЧ БАКЛАНОВ:
15 марта 1809 года — родился в семье казачьего офицера в станице Гугнинской области Войска Донского.
1825 — поступил на казачью службу в звании урядника.
1828—1829 — произведён в чин хорунжего, участвует в русско-турецкой войне на Балканах.
1834 — в чине сотника направлен служить на Кавказскую линию.
1837 — произведён в есаулы.
1839—1845 — служит на Дону и в Польше.
1845—1853 — командует сначала 20-м. потом 17-м Донскими полками в действиях против чеченцев в чинах войскового старшины и полковника. В 1852 году произведён в генерал-майоры с оставлением в должности командира полка.
1853 — назначен начальником кавалерии левого фланга Кавказской линии.
1857—1859 — служит в должности походного атамана донских полков при Кавказской армии.
1860 — произведён в генерал-лейтенанты и направлен в Польшу для подавления восстания.
1867 — возвращается на Дон.
1870 — вышел в отставку.
18 октября 1873 — умер в Санкт-Петербурге.