ДОКОЛЕ, МУЖИКИ...

   Если вам когда – нибудь придется ехать по шляху, который начинается от города Луганска, это на Украине, и заканчивается, а где заканчивается, я и сам не знаю, давно не был там, вы обязательно увидите на одном из перекрестков указатель, на котором написано: Бураново.

   Это поселок. Выйдите из машины и посмотрите на поселок, который расположен под буграми. С бугров вы увидите многое. И хаты, и тополя, и акации, но среди этого поселкового множества бросится вам в глаза церквушка.

   Зайдите в церквушку. Ничего примечательного в ней нет. Много таких церквушек на Украине и России. Забросили их при Советской власти, а когда пришла перестройка начали возрождать.

   Поговорите с батюшкой, и он расскажет вам историю этой церквушки. Особенная эта история.

   А началась она, когда в Союз хлынула перестройка. Достала она не только города, но и поселки, и деревни. Во все закоулки добралась. Хлестнула так, что многих поставила на колени.

- Жил у нас мужик, - начнет батюшка, - Андрей Захаров. По имени его никто не звал, а так: Захар, да Захар.

   Батюшка сводит вас к кладбищу, которое расположено рядом с церквушкой, где вы увидите небольшой холмик, деревянный крест и надпись на кресте: А. И. Захаров.

   Знали Захара в поселке, как последнего забулдыгу. Жил он один, пил крепко и любил подраться. Побаивались поселковые мужики кулаков бывшего подводника.

   Когда пришла перестройка, стали разваливаться в поселке и депо, и каракуба. Единственные места, где можно было работать. И засели мужики в бусугарне.

   Захар и до этого заседал, а тут засел еще крепче. Работы нет. А чтобы хоть немного продержаться, начал он металлолом собирать и сдавать. По посадкам искал, в заброшенных колхозных и совхозных дворах. А то и в какую – нибудь хату зайдет, где одна печка с чугунными плитами осталась.

   Все пешком, да с мешком.

   Дошел он как-то до поселка Вишняки. А в поселке огромная церковь. Только заброшенная. При Советской власти хозяйственный склад для совхозного инвентаря там был.

   Походил по пустой церкви Захар, послушал эхо своих шагов, а на следующий день появился в бусугарне.

- Что на него подействовало, - скажет батюшка во время своего рассказа, - Кто душу его перевернул? Походил в церкви и в пустоте свет увидел. С виду детина. С кулачищами, как пудовые гири, а в душе, наверное, был всегда, как дите. Зашел он тогда в бусугарню и прямо с порога…

Прямо с порога и заявил Захар.

- Доколе, мужики, будем водку и пиво пить?

   Притихли в бусгарне.

   Только буфетчица взвизгнула.

- А тебе, какое дело? Не твои гроши тратят, а свои.

   Посмотрел Захар на буфетчицу, та и присела за стойкой.

- Был я в Вишняках, - начал Захар. - Знаете, что там церковь большая. Заброшенная. Наши отцы и деды строили ее и ходили туда. И кое-кого из нас крестили в ней.

   Не говорлив Захар был. Обычно сидит один за столиком, подсаживаться к нему мужики боялись, пьет и молчит, а тут разговорился.

- Божественная искра зажгла его только в образе человека, - скажет батюшка, – натерпелась душа и при Советской власти, и при перестройке, вот и заговорил мужик. Верил он в Бога или не верил - об этом никогда он не говорил, а говорил: верю в человека.

Но разве может быть вера в человека без веры в того, кто создал человека?

   В тот раз и разговорился Захар.

- Я пить бросаю, - сказал он, - не хочу под забором умирать. Многих пришлось отдирать зимой от земли и увозить за переезд. Знаю, что и меня когда-то увезут за переезд. Да не этого я боюсь. Человек я. Походил по пустой церкви в Вишняках и вспомнил, а какая же она была, когда наши отцы и матери возили нас мальцами в нее. Какую красоту загубили. Прошлась эта красота по душе моей. Прожил шестьдесят лет, а ничего доброго даже на мизинец людям не сделал. И вы тоже. Хоть один из вас может вспомнить, что хорошего сделал? Хоть раз в жизни правду своей душе скажите. Жен бьете – бьете. Детишек тоже. Сыновей распустили. И все жалуетесь: власть плохая и жизнь плохая. А что на власть все сваливать, да кивать. В моей власти перестать пить. И никто не сможет мне это запретить. Запутались мы в мозгах сами. И никто их кроме нас не распутает. А распутает мужик мозги свои, то и власть мигом свои распутает. Она с виду как бы сильная, а залезь мужик внутрь ее, сразу увидит, что силенки в ней и на палец мужика не хватит.

- Ты к чему клонишь, Захар? В поселке полный разгром. От кого это? От власти. Куда нам деваться, как не в бусугарню.

- А кто нас гонит в бусугарню? Власть? Она что нам водку и пиво покупает? Нет. Мы сами. А клоню я к тому, что должны мы церковь в поселке построить. Пусть она будет небольшая, но наша. И внуки, и правнуки вспомнят нас. В нашей власти церковь построить. А то оставим память: бусугарня. Вот за этой памятью - бусугарня и потянутся и внуки, и правнуки наши. Засядут в бусугарне, как и мы. А церковь построим, то за этой памятью и они потянутся. Когда свои хаты строим, то радуемся. И не пьем. А почему нам не порадоваться, когда церковь начнем строить. Хаты строить власть нас научила или мы сами? Разве нет среди нас каменщиков. Плотников. Столяров. Нет мужиков, которые даже крест сварить не могут? Нет белого камня в карьерах под буграми? Да в каждого из вас ткни и в чем-то мастер. Разве вырос бы у нас поселок с нашими хатами, если б мы только на власть надеялись?

   Обрезал свои слова Захар и вышел.

- Что вы слушаете этого дурака, - закричала буфетчица, выскочив из-за стойки. - В нашей власти, в нашей власти, никто нам не запретит мозги распутывать…

   Вернулся Захар домой, ночь не смыкал глаз, а на следующий день заявился в парк.

- Построили мужики церквушку в парке, - закончит свой рассказ батюшка. - И ничего особенного в ней нет. Кроме одного. Память о человеке. Вот еще большие колокола повесим. Звонить будем…