Грузинские прогулки в сентябре

На модерации Отложенный

Кикабидзе ласково гортанил «Читугриту», грузинские слова нескладным ворохом застывали в ушах, а вертолёт размашисто облетал застывшие в веках горы… Мне было лет шесть, когда я впервые увидел «Мимино» и то первое ощущение, кажется, я помню до сих пор. Для красоты можно было бы, конечно, приплести мысль, что именно тогда зародилась любовь к горам, а Грузия с Кавказом замаячила далёкой мечтой. Но нет, горы запали в душу позже, а желание посетить Грузию посетило и вовсе недавно. На вопросы «Что там тебе?» внятного ответить ничего не могу, как и про эмоции сложные, что испытываю, включая в очередной раз «Птычка-Птычка Невеличка» и под лопастями «пепела» начинают мелькать горы Тушетии. Что-то такое ностальгически-грустное и в то же время умиротворяюще-вечное накрывает с головою. Так вот, в конце концов, и затянуло в этот замечательный край, где мы вдвоём сестрой немножко погуляли.

Некоторые наблюдения к маршруту Батуми-Местиа-Тбилиси.

Гостеприимство. Таможенницы в аэропорту Батуми не только улыбчиво ставят штамп и говорят «Добро пожаловать в Грузию», но и вручают маленький бутылёк вина. А на выходе детишки в народных костюмах предлагают пахлаву.

Тротуары. В Батуми улицы вымощены аккуратной плиткой, разбитым асфальтом, а местами и галькой с пляжа. Причём эти улицы могут переходить одна в другую непосредственно в центре города.

Стройка. Строящиеся гостиницы и жилые дома поражают своими размерами (интересно, это грузины должны будут наполнять их своими телами, или ожидается наплыв иностранных граждан из близких и дальних стран?). Новодел клиньями вонзается в районы построек девятнадцатого века, и старенькие дома из царских времён соседствуют громадами «шератонов» и «рэдисонов». Венчает небоскрёбную рать только что открытый Технологический Университет, шпилем дырявивший низкие облака.

Бульвар. «Бульвар» в Батуми, конечно, никакой не бульвар – а парковая припляжная полоса с подстриженными кустами и пышными пальмами, бамбуковыми рощами и густыми кипарисами. Следы дореволюционной России в глаза не бросаются (заложен парк-бульвар в восьмидесятые годы девятнадцатого века), а вот лавки в глубине парка были явно из советского прошлого.

Дружелюбие. Общение с населением подтверждает рассказы бывавших в Грузии в новое время - молодёжь русского не знает (точнее, немного умеет: «здрастэ», «спасыбо»), а товарищи постарше разговаривают по-русски не только после приветствия «Здравствуйте», но и иногда между собой. Менеджер отеля – душевный парень, первый затрагивает острый вопрос. «Руководители там что-то решают, а мы страдаем». Исключительно дружелюбен и словоохотлив. Предложенный им гостиничный зонтик очень пригождается – ибо дождь.

Дождь. Два дня были в Батуми, и оба этих дня влага обволакивала и спрыскивала. Да и к лучшему – гулять было хоть и сыро, но нехолодно, а уж, тем более, не жарко. Улицы блестели, лужи отражали, пальмы были умытыми и зелёными.

Хачапури. Хачапури едят и стар, и млад, на ходу и на скамейке, в забегаловке и в ресторане. Хачапури бывают размеров гигантских и миниатюрных, открытые и с яйцом, но обязательно свежеиспечёнными. Я взял один такой в желании лёгонько перекусить с утра – объелся сразу и был сыт хачупурами до конца поездки.

Дорога. Дорога через Поти и Зугдиди была незамысловата, пыльна и сдобрена сельскими пейзажами подмосковного вида. Пока не замаячила узкой лентой Ингури, и Главный Кавказский хребет не пустил свои отроги в Колхидскую низменность.

Водохранилище бирюзой сверкало в глубоком ущелье, маршрутка наполнялась разнокалиберным говором, а в магнитоле грузинский фольклор чередовался с Шафутинским.

Иностранцы. Грузин выносим за скобки – надеюсь, что иностранцы они сейчас лишь по досадному и временному недоразумению. Иностранцы, они же буржуи. Яркий представитель – бодрый дед («я старый, но здоровый»), семидесяти пяти лет, англичанин со швейцарским паспортом формально, а фактически – человек мира. Шныряет из одной страны в другую, нехитрый скарб свой поместив в портфель. Владея многими языками и каким-то финансовым источником, познаёт мир на старости лет. Евреи израильские - те обложили Сванетию со всех концов. «Еврейцы» (так именовал их местный житель) отмечались кучеравостью, прижимистостью и долгим намыванием в ду́ше. Были также отмечены полячки – дебелые девицы, съедавшие по утру богатырские порции хлеба с сыром, вечером запивали свои путешествия пивом и вином.

Горы. Горы застилают горизонт, занимают мысли, искрят белыми шапками, укрываются пока ещё робко желтеющим лесом. По горам ходят, бегают, катаются, лазают, карабкаются. Ими ограждаются, восхищаются, вдохновляются. Мы же в гору ползли, шурша каменьями, путали тропы и вкушали дикий лес с ручьями среди круч без человеческих вмешательств.

Тропы. Туристы в Сванетию хлынули, сервис развивается, гостиницы строятся, информационный центр имеется. Маршруты отмечены на картах, краской на камнях указывают путь, в информационно центре выдают бумажку с подробностями. Тропы утоптаны, широки, местами извилисты и иногда людны. Живописны на каждом шагу и при каждом взгляде.

Граница. Раньше ходили через перевалы из Балкарии в Сванетию пешком. Теперь путь растянулся на сотни километров, оброс таможнями и пограничниками.

Еда. В кафе буржуи мешаются с местными, иврит глушится громкими тостами сванов, а пивом запиваются хинкали. Салаты огуречно-помидорные обильны и вкусны. Лепёшка из кукурзной муки («мчади») сытна и душиста. Натахтари (лимонад) навевал вкус из детства. Возможно, что-то можно написать про вино или араку, но не могу – ибо не пил.

«Кукурузник». Самолётик оказался на восемнадцать пассажиров, пилотов два, один – седой и бородатый хипарь в годах, шортах и серьге в ухе. Багаж пилоты запихивали сами в грузовой отсек скромных размеров. Разбег, взлёт, и вот уже автопилот рулит, а бородач дует питьевой «Чудо-йогурт». Сажали в Тбилиси, используя всю длину полосы (на неё же, интересно, сажали Ту-144 из «Мимино»?), как большой самолёт. Тбилиси плавился в сентябрьской жаре.

Тбилиси. Тбилиси стар, горбонос и весь в церквах. Улицы многолюдны, местами извилисты и круты, иногда широки и прямы. Широкие усажены толстенными платанами. Названия улиц иногда дублируются на русском и латиницей, а некоторые таблички олицетворяют ход истории – так «ул. Туманяна» превратилась в «Tumanianist.».

Кофе. По-буржуйски он готовиться в джеззве, по-нашему, в турке и зовётся «кофе по-турецки». Ни с каким американо в московских кофейнях не сравнить. Дозы маленькие, а гущи столько – что гадание выйдет полным мраком. Малипусенькая чашечка с этим напитком может стоить совсем небольших денег. Запивать желательно простой водой и никак не лимонадом. Хорошо будоражит и наполняет колоритом. Должен быть неизменным атрибутом при посещении Кавказа.