Последний выстрел.

Летом 1978 года я принимал участие в туристическом слёте в Карачаево-Черкесии.Во время одной из прогулок по изучению окрестных мест, на узкой горной тропинке столкнулись мы с тремя альпинистами.

Это были крепкие, седые и уже пожилые мужчины ростом под два метра каждый. По виду явно иностранцы. Экипировка у них была просто замечательная. Все невольно на это сразу обратили внимание. Мы оказались правы в своих догадках, это были немцы-туристы из Западной Германии. Они немного сбились с пути. По-русски они говорили чуть лучше, чем я по-немецки, но друг друга мы прекрасно поняли. Я объяснил им, как правильно выйти на основную тропу. Немцы сказали:

- Данке шён!

И направились в указанном направлении. Когда последний из этой троицы проходил мимо меня, я, не удержавшись, спросил немца, указывая на орлиное перо на его кепи:

- «Эдельвейс»?

Немцы одновременно остановились. Последний, взглянув на своих товарищей, коротко ответил по-немецки:

- Я, я!  

Затем они пошли дальше, что-то говоря друг другу. По их недовольному тону я понял, что немцам не понравилось либо то, что я догадался о том, что они бывшие горные егеря, либо они осуждали своего товарища за то, что тот утвердительно ответил на мой вопрос.

Я внимательно смотрел им вслед. Так вот вы какие горные егеря из 1-ой горнострелковой дивизии! Здоровые, сытые, прекрасно экипированные. Я прикинул в уме, если им было в 1943 году по двадцать пять лет, то теперь лет под 60, может быть, чуть меньше или больше. Представляю, как тяжело было воевать нашим бойцам с такими отборными вояками! Судя по их внешнему виду, они хоть сейчас готовы в бой. Из чуть более двадцати ветеранов войны моего села лишь двое по своим физическим кондициям могли соответствовать этой троице.

Через два дня я вновь встретил этих немцев возле столовой. Они молча кивнули мне, здороваясь. Я ответил им таким же кивком. Ещё я обратил внимание, что перья со своих кепи они сняли. Видно немцы не ожидали, что их могут здесь узнать. А убедившись, что их помнят, и будучи умными людьми, сняли свои знаменитые орлиные перья, чтобы не вызывать раздражение у окружающих людей.

Неужели они допускали мысль, что у нас могли о них забыть? Во всяком случае, моё поколение о них прекрасно помнит по рассказам ветеранов войны, родственников.

Мне же альпийские стрелки хорошо запомнились ещё и по одному эпизоду из книги Андрея Губина «Молоко волчицы», которая была издана у меня на родине небольшим тиражем. Есть там такая глава «Смерть «эдельвейса», которую я перескажу в кратком изложении.  Сама книга мне не очень понравилась, но эта глава очень запала в душу нестандартным описанием поведения немецкого солдата...

 

 

… Второй месяц «сотня» Спиридона находилась в горах, оберегая в горном ущелье более полутора сотен коров.

Название «сотня» было чисто условным: две казачки, еврейка переводчица, да Спиридон с тремя казаками – Иваном, Митькой и снайпером Игнатом. 

По приближающейся с каждым днём канонаде, они понимали, что наши вот вот должны прогнать фашистов.

На их беду немцы каким-то образом узнали о местонахождении стада и решили его захватить. Для этого они направили взвод альпийских стрелков. Спиридон понимал, что в открытом бою им не выстоять с немцами, но просто так отдавать стадо он не хотел. Поэтому решили устроить немцам засаду. Это был единственный способ. Только неожиданный удар по этим хорошо подготовленным воякам мог решить дело в пользу партизан. Хорошее знание местности сыграло на руку казакам. Как позднее споёт Высоцкий, «это ведь наши горы и они помогут нам».

Расчёт Спиридона оказался верным. Расстрелянные в упор из пулемёта, немцы в панике стали отступать, потеряв убитыми семнадцать человек. Оставшиеся в живых шесть «эдельвейсов» сдались в плен. Из них пятеро было тяжелоранеными, которых Спиридон, не задумываясь расстрелял из автомата – помочь им в медицинском плане партизаны не могли.

Через переводчицу спросил у немца, кто он. Тот ответил: Ганс Айсберг, двадцать два года, восходитель по профессии - собирался штурмовать Эверест, мать, невеста, отец погиб в гитлеровской тюрьме; член нацистской партии, протестует против незаконного убийства раненых.

На его протест Спиридон только усмехнулся и поинтересовался о делах на фронте. Немец ответил, что идёт массовое отступление немецких войск - богиня победы не сопутствует им, война проиграна, но не кончена. Немец потребовал, чтобы его доставили в штаб регулярной армии, отправили письмо матери, покормили.

- Пускай пишет, кормить до отвала, - коротко приказал Спиридон.

Немец с большим аппетитом поел. Затем сел писать письмо, на которое потратил совсем немного времени. Аккуратно сложив письмо, отдал его Спиридону.

Тот спрятал его письмо в планшет и сказал переводчице:

- Переводи: с регулярной армией связи не имеем, держать в плену не можем - взвод перебить смогли, а за одним уследить трудновато - ни поспать, ни поесть. Так что пусть извинит...

Немец понял. Встал, попросил его похоронить, о своей смерти он уже написал матери, и попросил вернуть ему на кепи орлиное перо.

Он вставил перо щеголевато, разгладил складки на брюках, поблагодарил женщин за обед и перевязку и показал глазами - готов.

- Спроси его, сколько он убил наших?

Парень улыбнулся - разве не с него сняли Железный крест! А их даром фюрер не раздает!

Игнат молча отвёл немца за скалу. Вскоре оттуда дважды треснуло. Немного погодя еще раз - живучий попался немец…

… До конца войны носил Спиридон письмо этого «эдельвейса», не зная, что с ним делать. И только через несколько месяцев после окончания войны, получив запоздалую похоронку на своего сына, он решительно достал письмо немца и направился на почту. Купил конверт, старательно написал адрес, наклеил марки. Затем подойдя к почтовому ящику со вздохом бросил туда конверт.

Это был его последний выстрел в сторону Германии.

Всё! На этом для Спиридона закончилась Великая Отечественная война…