Право человека стать свиньёй

Известно: политическая сентиментальнось, социальная мечтательность и безбрежный гуманизм ведут к последствиям самым гибельным и кровавым. Это доказано экспериментально бессчётное количество раз. Говорят, Робеспьер рыдал от умиления, читая сочинения «защитника вольности и прав» и теоретика демократии Руссо про права личности и врождённые добродетели «естественного человека». Впоследствии чувствительный адвокат был вынужден использовать гильотину, в том числе и против разнуздавшегося «естественного человека». Так что истинно гуманное политическое мышление должно быть суровым, а взгляд прямым и дальновидным. Именно суровым – не жестоким. Жестокость – это политическая истерика, обратная сторона сентиментальности. К сожалению, демократия всему этому противоречит, формируя мышление сентиментально-поверхностное, дамское, а взгляд уклончивый и вихляющийся. Ну, и государственная практика – соответствующая.

Вот, к примеру, наркотики.

Все вроде согласны: наркотики – это угроза самому существованию нашего народа. Страшилки о том, как народ вырождается – слушают и смотрят охотно. Обыватель вообще любит известия о быте дна: приятно увидеть жизнь, которая ещё беднее, грязнее и беспросветнее, чем твоя собственная. По данным, приведённым Медведевым в конце его президентского срока, 2,5 млн у нас потребляют наркотики, из них 70% молодёжи, а возраст приобщения к дури – неуклонно снижается и сейчас достиг 11-12 лет. На это месте все картинно хватаются за голову, родители переводят детей в «приличную» школу, спасают, ограждают, оберегают. Газеты публикуют графики потребления, взмывающие вверх, в полицейской хронике бубнят о тех, кто выявляет пути наркотрафика и о тех, кто его крышует… «Ужоз», как пишут интернетовские болтуны. Ничего невозможно поделать, куда мы катимся? – в общем, все при деле и никому не грозит сенсорный голод.

Но вот возникла разумная идея: проверять всех, особенно школьников и молодёжь, на наркотики. Всех проверить, подряд, без изъятья. Технически это вполне доступно: соответствующие приборы есть. И что же? Уж скоро год толкут воду в ступе: проверять, но как? Безусловно, добровольно, потому что принудить сегодня никого нельзя: принуждение – это совок, тоталитаризм, почти концлагерь. А при благоучреждённом демократическом правлении всё должно быть на добровольных началах. А если ненароком выявят кого – молчок: врачебная тайна.

Это сведёт на нет всю дорогостоящую канитель? Ну и пусть сведёт – зато будут уважены права личности и не будет никакого принуждения. Очевидно: при такой постановке дела проверяться будут только те, кто наркотики не употребляет. Смысл всего мероприятия – в её всеобщем и общеобязательном характере. Принудительном, если угодно. И ещё в опубликовании результатов проверки. Ошибка? Ты не согласен? Вот тебе направление в клинику, где сделают самый что ни наесть правильный и точный анализ. Нет такого закона, чтобы всех проверять? Ну, значит, надо принять закон: мало ли у нас законов принимают, и шустро так… Вопрос не в наличии-отсутствии закона, а в том, какое именно положение вещей мы хотим узаконить и зачем.

Так вот. Наркомания – это угроза жизни нашего народа. (Не будем входить в схоластические подробности, с какого момента считать человека наркоманом; примем определение: наркоман – это любой потребитель). Наркомания – современная чума. Не примем мер – вымрем. Наркомания – не личное дело каждого. Это дело в высшей степени общественное – вот это-то и следует вполне уяснить. Потому что наркомания как общественное явление не может жить без экспансии, расширения своего рынка. Поскольку на «дурь» нужны деньги, каждый потребитель крайне заинтересован в том, чтобы втянуть в это дело как можно больше новичков. Поэтому наркоман – это враг народа. (О, как ужасно звучит этот термин, рождённый той самой революцией, вождём которой был тот слезливый адвокат, а потом повторенный нашей Октябрьской революцией!) А что, у народа нет врагов? Так вот наркоман – один из них. Объективно. Он активно способствует геноциду своего народа. Не только наркобароны, дилеры способствуют, а все и каждый. Они больные? Ну да, больные. Значит, их нужно принудительно лечить, этих специфических больных, которые кровно заинтересованы в том, чтобы заразить своей болезнью как можно больше окружающих. Нельзя относиться к этим несчастным людям как к преступникам, их надо пожалеть? Пожалуйста. Собственно, русский народ искони называл преступников «несчастненькими» и приносил калачи в острог. И наркоманов надо пожалеть и начать принудительно лечить. Но прежде их надо выявить и назвать по имени. Потому что не названного по имени как бы и нет. И бороться вроде не с чем.

Мы же называем вора – вором. Прямо вот так в открытом и гласном уголовном процессе называем. Отсидел своё, а там ещё судимость за ним по пятам тащится. Как к нему будут относиться люди и, в частности, работодатели?

Ну, кто как. На кое-какие работы его, наверное, не возьмут. И, вполне возможно, такая перспектива кого-то и останавливает. И люди, работодатели, т.е. организаторы хозяйственной жизни общества, будут знать, с кем имеют дело. Конечно, нужно бы подготовить фронт общественных работ, на которых должны трудиться наркоманы. Это трудно, но жизнь вообще трудна. Легко только скользить по наклонной плоскости и ссылаться на то, что-де «везде так, и ничего не поделаешь».

Как это будет выглядеть в отношении школьников? Да просто. Школота будет знать: попробовав «дурь», ты тем самым перечёркиваешь своё будущее. Получишь чёрную метку – ни в институт, ни на приличную работу не попадёшь. И это правда. Вот столько стОит мимолётное любопытство. Об этом надо прямо и без утайки, без виляния – говорить. И раз, и два, и десять, и сколько надо. Между прочим, всякий, кто воспитывал детей, знает: они любят чёткие правила, в которых глубоко убеждён сам воспитатель. Что можно – можно, что нельзя – нельзя. Совершенно нельзя, никак, ни при каких обстоятельствах. То положение с наркотой, которое имеется сегодня, убеждает школьника: это, конечно, как бы в принципе и нельзя, но вообще-то… кое-кому кое-когда … слегка можно. Такой «мессэдж» прочитывается в общем отношении государства и общества к этой теме.

Это будет принудиловка и тоталитаризм – вот главное возражение наших прогрессистов против всеобщих принудительных проверок. Ну, до тоталитаризма нам далеко, как до луны: он требует высочайшего уровня государственной дисциплины и организованности, так что прогрессисты могут спать спокойно. Два слова о принудиловке. Множество прекрасных вещей, которыми гордится человечество, были осуществлены посредством принуждения. Например, всеобщее начальное образование, осуществлённое в XIX веке в Германии, было принудительным. Это подняло народ на новую историческую ступень. Говорят, что Франко-Прусскую войну выиграл немецкий школьный учитель. Этот опыт был повторен у нас после революции, и страна, на 80% неграмотная, за несколько лет научилась читать. В моё детство учителя ходили по домам и выявляли детей, подлежащих обязательному школьному обучению. Сегодня эти пережитки тоталитаризма отменили – и вот в армии начали встречаться полностью неграмотные призывники. Когда были принудительные ГОСТы, наши промышленные изделия были приемлемого качества. Когда следование им стало делом добровольным – технологическая дисциплина отошла в область предания. Так что принудительное – не всегда плохо, а добровольное – хорошо. Соотношение добровольности и принудительности – это важнейший вопрос любого управления. И решение его – дело творческое, требует тонкого понимания ситуации, интуиции, прозорливости.

Это нарушает права человека? Какого рода права? Права человека деградировать и стать уже и не человеком почти? Свиньёй стать? За это нам надо бороться? Вообще, рассуждения о правах человека – это дешёвое и портативное (всегда при себе) средство овиноватить наше государство и народ заодно, введённое в оборот нашими американскими друзьями. Надо прямо объявить, что у нас человек не имеет такого права. Не имеет и всё. Закон у нас такой. Dura lex, sed lex. Закон репрессивный и не демократический? Ничего нельзя сделать: свинья у нас вообще не правосубъектна – такова наша юридическая доктрина. Вообще, надо больше думать о домашних делах и целях, чем о том, чтобы понравиться собственным геополитическим противникам.

Теперь о печальном. Ну, положим, возобладает изложенная точка зрения. Собственно, её многие поддерживают. Например, ректор Садовничий говорил, что в вузовском обиходе – 90% «за». Положим, и закон будет принят. А толку – не будет. По причине нашей всеобщей, не знающей исключений, продажности. ЛЮБЫЕ документы у нас можно купить. И не просто можно, а реально имеется широчайший рынок «левых» документов. Все о нём знают, и никто никого не ловят. Это своеобразный социально-политический спид: незаметно, без шума и грохота, расползается материя социальной жизни. Дипломы, больничные, справки для ГИБДД - это настолько вошло в быт, что кажется: а что такого? «Такое» возникает тогда, когда психически больной ревнивец расстреляет сослуживцев из вполне легально приобретённого оружия. Тут все начинают по-старушечьи причитать и охать: «Ах-ох, как же так, кто бы мог подумать…» А подумать очень даже легко: повсюду объявления, рекламирующие покупку любых документов. Так что справками через пять минут будут торговать по вполне доступным ценам.

Но всё-таки закон соответствующий нужен. Он должен разрешать проверять на наркоту при самых разных обстоятельствах. Например, при приёме на работу. Не требовать справку – проверять. Или при приёме в вуз. Наркоманы там не нужны. Повторюсь: не справки требовать – реально проверять, физически. Аналогично при выдаче водительского удостоверения. Расширение круга лиц, которые имеют право проверять – вот, как мне видится, наиболее реальный способ добиться толку в выявлении наркоманов. Разумеется, если имеется в виду результат, а не симулякр.