Б.Стругацкий: Самые убедительные наши победы мы одерживаем над воображаемым противником

Мировая литература понесла очередную утрату. Вслед за выдающимися фантастами Гарри Гаррисоном и Рэем Брэдбери из жизни ушел классик советской литературы, сценарист и переводчик Борис Стругацкий. Писатель скончался 19 ноября на 80-м году жизни в Петербурге. Последние дни фантаст провел в больнице. Борис Натанович Стругацкий — (род. 15 апреля 1933, Ленинград) — советский и современный российский писатель, сценарист, переводчик, создавший в соавторстве с братом Аркадием Стругацким несколько десятков произведений, ставших классикой современной научной и социальной фантастики. После кончины А. Н. Стругацкого в 1991 году опубликовал два самостоятельных романа, член Союза писателей СССР.

В мае 2012 года Борис Стругацкий подробно ответил на вопросы блогеров социальной сети Гайдпарк.

Полные тексты вопросов и ответов:

1. Произведение с открытой концовкой. Ответы на вопросы пользователей
2. Оптимальный способ превращения в звезду
3. Человек воспитанный, никем не востребован

ИА REX публикует наиболее интересные из них.

Инесса Биккулова:

Очень расстроилась из-за конца «синих людей» (если не ошибаюсь, давно читала). Для таких романов не предполагалось какого-нибудь настоящего окончания?

— Романы, которые Вас так расстроили, в литературоведении называются «произведениями с открытой концовкой». Это довольно распространенный художественный приём, к которому прибегает автор, когда ему кажется, что все главное из того, что он хотел сказать, он уже сказал; объяснять и разжевывать главную свою мысль в эпилоге представляется ему занятием бессмысленным и неприятным; и кажется, наоборот, вполне привлекательным поставить читателя перед необходимостью поработать воображением и домыслить недописанное. Есть читатели, которым это нравится. Я, например. Всегда восхищался Эдгаром По, наслаждаясь додумыванием того, что, по воле автора, осталось за пределами «Приключений Артура Гордона Пима». Или воистину «призрачной» концовкой блистательной повести Василя Быкова «Атака с ходу».

Сергей Сибиряков:

В конце 70-х годов прошлого века я учился в новосибирском НЭТИ.Там преподавал марксистско-ленинскую философию Владимир Львович Глебов. Личность весьма незаурядная и колоритная. Младший сын соратника Ленина Льва Каменева, единственный выживший из 3-х его сыновей. После ареста отца и матери маленький Лёва Глебов некоторое время жил на даче у Максима Горького, который был его крестным отцом, а после его смерти находился в ссылке в разных детских домах «врагов народа». Мы с ним общались на семинарах по философии, вечерами на занятиях общественного гуманитарного факультета по истории мировой культуры и даже когда он прогуливал маленькую дочку Ульяну. На его семинарах по марксистко-ленинской философии мы постигали азы диамата на примерах из произведений братьев Стругацких, с которыми он, по его словам, переписывался. Кроме того профессор Глебов курировал факультетскую стенгазету от партбюро и приходил к нам часто просто поговорить о жизни. Были ли Вы лично знакомы с таким замечательным человеком или только переписывались?

Я переписывался с ним, но не долго и так давно, что сегодня никаких деталей уже не помню. По-моему, это было лет сорок назад, — целая жизнь прошла.

Ольга Конник:

Кого бы Вы назвали героем современности, на чьём примере можно воспитывать подрастающее поколение?

«Герой современности» и «образец для подражания» — это (по определению) совершенно разные люди. (См. например, повесть М.Ю.Лермонтова). Я бы сказал, что героем нашей современности является Предприниматель, — в самом широком смысле этого слова. Бизнесмен. Сколачиватель состояний. Изобретатель-миллионер. Реализатор фантастических рискованных проектов. Человек резкий, жесткий, беспощадный к себе и другим, не интеллигент, — о, совсем не интеллигент! — обладатель морали, плотно упакованной в две-три заповеди (например: не верь, не бойся, не проси) — Человек Цели, моночеловек. В литературе его пока нет, — видимо, писателей от него мутит. Но Андрей Рубанов уже сделал попытку: читайте его «Готовься к войне» — любопытная книга, любопытный герой... Что же касается «образца для подражания», то тут у нас совсем уж полный вакуум. С одной стороны, хорошо бы в образцы записать современного интеллигента, — творца, эрудита, ко всем благорасположенного, исповедующего примат добра, — но ведь подражая такому, ребенок вырастет пресловутым «ботаником». Каково ему будет в наших джунглях? Или, наоборот, взять за образец бойца, профессионала, мастера по выживанию, — да, разумеется, честного, разумеется, образованного, толерантного... но — в известных пределах, все-таки, с некоторыми сужениями и ограничениями. Что-нибудь по принципу «добро должно быть с кулаками» или «не друг человечеству, а враг его врагов». Ну и вырастет у вас наемник, завсегдатай «горячих точек». Впрочем, надо ясно понимать, цена всем «предлагаемым» взрослыми дядями и тетями образцов — пятачок пучок. И за образец будет взят Костя Щербатый с Ломанского, и мы с вами никогда не поймем, почему.

Евгений Касьяненко:

Какое произведение братьев Стругацких Вы ставите на первое место и почему?

С незапамятных времен и дружно АБС всегда ставили на первое место свою «Улитку на склоне». Почему, — сказать трудно. Я подозреваю, все дело в том, что она получилась. Между тем, что автор замыслил, и тем, что он перенес на бумагу, всегда есть некая дистанция. Дистанция между Образом и Воплощением. Так вот для «Улитки» эта дистанция оказалась минимальна: авторы получили практически то, что задумывали получить. Это дорогого стоит!

Владимир Крицкий:

Мудрость приходит с возрастом. Меня интересуют Ваши новые впечатления от окружающей Вас действительности, приходящие только в почтенном возрасте. Болезни, бытовые проблемы — это понятно, но это все проходит, как сказал мудрый Соломон. Человек живет вечно в своем теле не умирая, жаль, что не вечно молодым и здоровым. Возраст — это как машина времени, забрасывающая индивидуума в чуждое для него общество будущего, наступает одиночество. Умирают друзья, дети, внуки. Появляется ли хоть на мгновение восхищение непредсказуемым многообразием окружающего мира, возникает ли желание творить, созидать?

Подозреваю, что это всё — страшно индивидуально и зависит от множества (неконтролируемых) обстоятельств. «Восхищение многообразием мира», иногда — почти детское, знакомо мне отлично. И я на всю жизнь запомнил страстно-восторженную речь Купринского героя (из «Поединка»). Цитирую по памяти: «Жизнь прекрасна! Даже если поезд задавит меня и потащит по рельсам мои вырванные и окровавленные внутренности, — даже в этот момент, умирая от боли, я воскликну: как прекрасна жизнь!» К сожалению, как заметил, кажется, Л.Толстой, мудрость приходит вместе с импотенцией. Но беда даже не в этом. Беда в том, что импотенция приходит обязательно, а мудрость — нет.

Сергей Яковлев:

Позвольте задать Вам два вопроса.

Первый: руководители нашей страны (привычнее их называть во множественном числе) часто упоминают о тяжести своей миссии вызволения России из катастрофы прошлых лет. Насколько, по Вашему, их труд сродни миссии прогрессоров? Если не очень, то кого из персонажей Ваших произведений они напоминают?

Совершенно не берусь об этом судить. Дело в том, что главное в работе прогрессора — бескорыстие и чистота помыслов. Как обстоит с этим дело у (любых) политиков нашего времени, я просто не знаю. Но подозреваю, что неважно. Из самых общих соображений. Кого из персонажей АБС они напоминают? Мне приходилось слышать от читателей: ВВП похож на дона Рэбу, ВВП похож на Фрица Гейгера... Может быть, может быть, но мне-то он напоминает (и всегда напоминал) моего хорошего друга по работе в Пулково. Те же близко посаженные глаза. Тот же пристальный взгляд. Та же жесткость и неуступчивость в работе. Тот же (специфический) юмор... Этого друга своего я очень любил и ценил, и наверное поэтому, не смотря на все старания разнообразных «окружающих», я никак могу заставить себя относится к ВВП совсем уж отрицательно. Мне все время чудится, что действует он под давлением неуправляемых обстоятельств, а вот когда эти обстоятельства удастся преодолеть, — о! вот тут-то мы и увидим его во всей красе ) «Детский сад», конечно, но ведь «эмоции суть продукты нехватки информации».

Второй: в стране и мире практически не осталось деятелей политики, религии, литературы, искусства, являющих собой образцы нравственности, бескорыстного служения обществу (Вас к ним причисляю). Означает ли это грядущую планетарную катастрофу?

Позвольте не согласиться с Вами и с Вашим пессимизмом по поводу «образцов нравственности». На мой взгляд, и образцы такие есть, и найти их можно в любой области человеческой деятельности, и вообще дела с этим обстоят у нас не хуже, что в 20-м и 19-м веке. Просто «звёзды первой величины» в дефиците, нет у нас ни Сахарова, ни Солженицина, но, может быть, это и к лучшему? Ведь это означает, что не вернулась еще (пока) мода распинать «образцы нравственности» на кресте. А ведь это оптимальный (а может быть, и единственный) способ превратить «образец» в «звезду».

Вячеслав Ванновский:

Борис Натанович. Вопрос, может быть, не совсем к Вам. т.к. вы показываете человека в будущем. Но как представитель племени фантастов, дайте свое видение, почему ВСЕ писатели пропустили сегодняшний взрыв интернет- технологий? Писали о планетах, машинах времени, а о глобальной телефонии было только в сказках.

Потому что, вопреки устоявшемуся и совершенно неправильному мнению, фантасты ни к черту не годные пророки и футурологи.

Потому что, — за редчайшим исключением, — все, что им удается реально предсказать, суть либо банальности, либо случайные попадания. Потому что реальность будущего погружена в такой чудовищно сложный клубок вариантов и возможностей, что распутать его не дано никому. Можно ощутить Дух Будущего, его ауру, но невозможно предсказать никакие детали: «конкретности непредсказуемы». И когда Стругацкие предчувствуют неизбежность появления системы индивидуальной связи, они оказываются способны придумать только дурацкие «браслеты», миниатюрные рации, — столь же похожие на наши нынешние мобилы, как ковер-самолет похож на «Боинг».

Вячеслав Левадаров:

Стругацкие — классики русской литературы. В самом хорошем смысле этого слова. Гиганты. За один только «Полдень» можно смело давать самые престижные премии мира. В «Полдне» была поставлена Великая Цель — каким должен стать человек. В юности, прочитав это произведение, у меня была надежда, что я доживу до этого времени, увижу такое общество. В те времена на это еще можно было надеяться. Сейчас надежда исчезла! Человек все быстрее превращается в невыразимо мерзкое существо с какой-то АНТИМОРАЛЬЮ. Наркомания, гомосексуализм, серийные убийства, работорговля, педофилия и т.д. и т.п. уже стали НОРМОЙ. Борис Натанович не пора ли писать новое произведение — "Полночь.XXI век«.И как бы эта «Полночь» не обернулась ВЕЧНОЙ ТЬМОЙ.

Вы будете смеяться, но наш «Полдень, 22-й век» был задуман и исполнен, как ответ молодых безукоризненно идейных коммунистов-марксистов на апокалиптические и «черные» антиутопии, характерные для Западной фантастики того времени. Даже название было придумано как антоним названию мрачного романа Эндрю Нортон: «Рассвет — 2250 от Р.Х.» (Земля, мучительно медленно оживающая после чудовищной катастрофы, уничтожившей цивилизацию). Так что мрачным предчувствиям, к которым Вы явно склонны, уже добрых 60 лет И все эти 60 лет для предчувствий такого рода было сколько угодно оснований, и сейчас они (эти основания) никуда не делись, да только я лично во всю эту полуфантастическую лабуду не верю. Моральная деградация, наркомания, разврат, рост преступности, — все это мерзко, погано, постыдно, но ведь это было всегда и везде, ничего существенно нового, ничего такого, что действительно угрожало бы цивилизации. И я только повторяю себе истово как молитву: только б не было войны, — все остальное мы преодолеем.

Олег Чер:

Для меня всегда было загадкой, откуда Стругацкие " черпают" свое понимание мироустройства ? Град обреченный перечитывал несколько раз. Сильно!!! Только сомневаюсь в том, что нынешнее поколение будет читать Стругацкого. Обществу потребления нужны простые удовольствия....

Не думаете же Вы, что советский народ был «самым читающим народом в мире» только потому, что плохо потреблял? Конечно, сейчас читают меньше (просто потому, что разнообразие развлечений увеличилось в разы), но у любой популярной книги сохраняется, по-моему, прежнее «время жизни» — два-три года. «Долгожители» (10-20 лет, поколение) — как и раньше, большая редкость. А шансы на «мафусаилов век» сохраняются только у тех книг, которые попали в обязательную школьную программу.

Иван Помнящий:

Как Вы лично, как представитель той культуры которую я вспоминаю с уважением и трепетом, относитесь к прошедшему 20-ти летию после развала СССР? Хотелось бы прочесть Ваше видение того как Ваши миры развивались и жили, и что стало с ними теперь..

Эти 20 лет — «время отката», которое наблюдается после любой революции. Время осознания того грустного факта, что не будет нам ни молочных рек, ни кисельных берегов; что жизнь, хотя и переменилась, но легче не стало; что «справедливости в мире как нет»; и вот уже прошлое, дореволюционное (от которого 20 лет назад отбрыкивались с таким ожесточением) начинает смотреться как ласковый сон, — и водка была крепче, и погода лучше, и начальство добрее. Оказывается вдруг, что и с культурой дела обстояли более чем. Какие были комедии! Какие поэты были! «А в области балета... о, тут мы были впереди планеты всей». А то, что была цензура, так это было даже неплохо: все эти творцы-молодцы вынуждены были бороться за выживание и совершали просто-таки творческие подвиги, пробиваясь через линии обороны Главлита и отделы культуры обкомов... Способность человеческого воображения строить «светлое прошлое» наводит изумление! (Как Гоголь сказал, но по другому поводу).

Борис Ланикин:

Что , по Вашему мнению должно произойти в России для того, начался процесс вертикального прогресса человечества? Или это дело 23-го века?

Боюсь, это дело вообще безнадёжное. Прежде чем заработает таинственный наш Вертикальный прогресс, надо будет построить Мир Полудня (мир, напоминаю, где высшей целью и высшим наслаждением для человека будет успешный творческий труд). Важнейшим необходимым условием возможности построения Мира Полудня является создание и внедрение Высокой теории воспитания, которая одна только способна обеспечить появление нового социального типа — Человека Воспитанного. И только спустя несколько веков процветания Мира Полудня сможет возникнуть и начать жить идея Вертикального прогресса. К сожалению, нарисованная выше перспектива обрушивается в столкновении с реальностью на первом же этапе: никому не нужна Высокая теория воспитания, никем не востребован Человек Воспитанный, — нет ни партии такой, ни политической идеологии, ни сколько-нибудь серьезного социального слоя, ни даже экзотического религиозного движения, где объектом, целью, смыслом был бы Человек Воспитанный. Абсолютно всех вполне удовлетворяет Человек Умелый, Потребляющий.

Владимир Беркович:

Как по вашему будет развиваться гражданское общество в России и что может ускорить его становление ?

Это безусловно длительный, с неоднократными отступлениям, по сути — стихийный процесс. Развитие будет происходить по мере продвижения страны по пути европеизации, по пути углубления экономических и политических реформ. Собственно, у России всего два основные, принципиально различных курса. Либо продолжение наметившихся в последнее время тенденций к огосударствлению всего и вся — потеря конкурентоспособности — превращение в страну Третьего мира — застой — тупик, и, очень может быть, распад на части. Либо — продолжение процесса демократизации, укрощение бюрократии, прорыв в экономике (о котором галдят у нас последние 20 лет). Какой курс выберет наша элита, предсказывать не берусь: слишком много не учитываемых факторов обеспечивает процесс.

Ариф Ганбаров:

— Чем был для Вас Развал нашего Союза?

— Испытали ли Вы разочарование в коммунистических идеях, если это было. как это происходило?

— Как повлияло на Ваше творчество уход Вашего брата (Ц-рство ему Н- бесное)?

— Как Вы воспринимаете современного молодого читателя, есть среди них Ваши поклонники?

Развал СССР был явлением грандиозным, но вполне ожидаемым. К тому шло уже несколько лет, а когда система госбезопасности развалилась, ничто и никто уже не мог сдержать центробежные силы, раздирающие одряхлевшую империю, в которой все, без исключения, правящие элиты союзных республик «из всех сухожилий» рвались на волю, из-под тяжелой руки Москвы, в жажде «независимости», о которой они не знали ничего, кроме: «сами, сами будем вопросы решать, без вторых секретарей...» Насколько я помню, особого огорчения по поводу этих событий никто не испытал, — во всяком случае, огорчения не выразил. Всем казалось, что страна таким образом выходит из состояния тяжелой осточертевшей уже болезни, и впереди теперь — что-то новое и безусловно хорошее.

Собственно в идее коммунизма я не разочаровывался никогда. Я и сейчас считаю, что это идея светлая, идея-мечта, недостижимая, видимо, но прекрасная. Самое решительное разочарование испытал я (как и миллионы граждан СССР) в тех начальниках, которые «без лишних слов» ведут нас к коммунизму и в тех средствах, которые ими для достижения цели применяются. Отвращение и раздражение вызывала та атмосфера беспардонной и непробиваемой лжи, в которую они погрузили страну. И сильнейшие сомнения мучили по поводу: да к коммунизму ли ведут они нас? Коммунизм это общество, в котором высшим наслаждением и счастьем каждого человека является творческий труд. А эти сытые, малограмотные, серые, лживые чиновники с оловянными глазами, — они способны ли понять и принять эту цель? Нужен ли им этот мир, — где ни власти у них не будет, ни смысла существования? Ведь в их понимании коммунизм это когда каждому по потребностям, а все указания партии и правительства выполняются неукоснительно...

Евгений Кутузов:

Хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу прогрессирующей клерикализации России, Как можно — и можно ли с ней бороться? Как можно бороться с распространением лженауки? Как объединиться интеллигентам в борьбе с серостью? Ведь к власти уже приходят чёрные!

Полностью разделяя Ваши опасения, я, тем не менее, не способен предложить никаких решительных мер по поводу этих страшноватых социальных явлений. Боюсь, предстоит долгая и тяжелая идеологическая война, где на одной стороне будут научные знания и здравый смысл 21-го века, а с другой — никак не желающие умирать феодальные пережитки в сознании огромных масс наших граждан, непрестанно поддерживаемые трудностями быта, ощущением бесперспективности жизни, слабостью, отчаянием, болезнями. Религия — прибежище слабых. Так всегда было, и так будет всегда. Чем тяжелее жизнь, тем сильнее позиции церкви. Вряд ли черные победят, но силу они смогут набрать немеряную.

Юрий Гринштейн:

Я очень люблю все Ваши произведения и верю в Ваш провидческий талант. Как Вы думаете чем кончится эта заваруха с гигантским долгом США и окончанием аренды ФРС на печатный станок 21 декабря 2012 года?

Договорятся. Тут двух мнений быть не может: худо-бедно, но как-нибудь договорятся.