Мария Арбатова: США — страна людей-обрубков

"Сборище людей-обрубков, которых можно держать вместе только на финансовой составляющей и чтобы с кем-нибудь повоевать", — так отзывается о США известная российская писательница Мария Арбатова. Своим мнением о стране, которая так активно пытается диктовать свою волю России, наша гостья поделилась с главным редактором "Правды.Ру" Инной Новиковой.
— Вы недавно вернулись из Америки. Как вы считаете, в США есть те же проблемы во взаимоотношениях между представителями разных национальностей, носителями разных менталитетов, как у нас?
— На самом деле, у меня такое предложение: всех посылать в Америку, чтобы люди возвращались оттуда патриотами. Америка позиционируется как толерантная страна — а на самом деле я поняла ее национальную идею: "У тебя не было прошлого". Это сборище людей-обрубков, которых можно держать вместе только на финансовой составляющей и на том, чтобы с кем-нибудь повоевать…
— Но ведь иммигранты не воюют, они финансово зависимы, они вынуждены быть терпимыми и подстраиваться?
— Разговоры про то, как терпимы и милы иммигранты, у любого психолога, психоаналитика и даже психиатра вызывает дикую ржачку. Они терпимы, потому что на них наброшена полицейская сетка. Если брать США, то там все построено на совершенно кретинских законах, на которые неизбежно натыкается любой переселенец. Вот, например, наш приятель — кстати, юрист по образованию, — возил нас по Америке. Он говорит: "Ребята, я живу в этой шизофрении. Недавно ехал около океана и очень хотел посидеть на берегу, а там зона ловли рыбы и специальные рыбные полицейские (там есть санитарные полицейские, там есть какие-то почтовые полицейские, там каких только нет полицейских). И вот сидит специальная рыбная полицейская в специальной рыбной форме и говорит, что я должен заплатить, чтобы подойти к берегу и ловить рыбу. "Протяните удочку", — говорит. А удочки нет". И наш знакомый, как истинный русский, пытается соврать, что удочка у него в машине. А женщина-полицейский ему отвечает: "Я надеюсь, что она у вас в машине, потому что вы же понимаете, что там люди ловят рыбу, и если бы вы просто пришли туда посидеть, вы бы совершили преступление".
— Это ведь специфика Америки?
— Да, той самой Америки, от который мы так дуреем. Например, когда дочка моей приятельницы приехала жить куда-то под Чикаго, ее муж купил машину, на которой до этого развозили пиццу, булочки или что-то такое. На автомобиле была небольшая надпись. Муж поставил эту машину около дома, и ровно через полчаса тетка из соседнего дома (а там же маленькая, одноэтажная Америка) вызвала полицию. И с него взяли долларов 500 штрафа, потому что, оказывается, "машину для бизнеса" нельзя оставлять около дома. Полицейские заставили его сбегать за краской и быстро закрасить эту "пиццу" прямо при них, чтобы не брать с него еще деньги.

  Мария Арбатова: трагедии и соблазны Америки

 — В России же совсем по-другому все делается…
— Да, у нас специфика жизненного понимания другая… Ну, что бы наш человек сделал?

Пришел бы и сказал: "Мужик, значит, ты здесь закрась, а то тебя оштрафуют". А полицию мы вызываем только в том случае, когда люди не могут договориться, обсудить ситуацию нормальным языком. А там эта схема работает совершенно иначе.
— Может быть, нам тоже следует так себя вести? Вот мы начинаем договариваться с соседями, которые шумят… С рабочими, которые ночью работают перфоратором… Можем договориться, а можем и не договориться. Или лучше не тратить время, сэкономить нервы и сразу обратиться в полицию,чтобы они разбирались? В этом ведь что-то есть?

— Тогда мы через некоторое время перестанем быть людьми. Эта полицейская сетка, которая раскинута в Соединенных Штатах, на самом деле почти ничего не ловит. Вот я сейчас общалась с человеком, который в Бруклине живет уже двадцать лет и прекрасно знает, как там обстоят дела (я уже не говорю про Чайнатаун, никто не знает, сколько там живет людей, а, между тем, только в Нью-Йорке семь китайских районов). Говорит, полиции нет вообще. Во-первых, полицейские боятся. А во-вторых, как у нас в 1990-е в Солнцеве, там все авторитеты держат. У кого-то украли кошелек, надо идти к авторитету, он решает. Полицейская сетка вроде бы накинута, но бесполезна. Этот человек в Бруклине двадцать лет живет без документов, и его жена тоже, да и половина района.
— То есть никуда не выезжают, не учатся, не получают пособия?
— На самом деле все гораздо хуже, но это уже неважно. Большая часть Бруклина так живет. Есть еще Брайтон — это, знаете, наше Бибирево, где живут самые жалкие эмигранты в мире, которых мне доводилось видеть.
— Но все-таки, как же человек может так долго жить без документов?
— А вот живет двадцать лет, работает, платит пенсионные взносы, будет пенсию получать. Я его спрашиваю: "Как это, без документов-то?". Он мне отвечает, что у них одна система не ловит другую. Говорит, через две недели после теракта 11 сентября 2001 года одному из арабов, который угнал самолет, пришло разрешение на работу. Нормально?
— Но все-равно должен же человек за два десятка лет попадать в такие ситуации, когда понадобится паспорт.
— Да, я ему так и сказала. Он говорит: "Меня однажды сбил мотоцикл, я проснулся в реанимации и подумал, что вот сейчас меня и вышлют. Столько лет прожил нелегально, должен быть депортирован. Но они ограничились моими водительскими правами, открыли уголовное дело, и я совершенно спокойно из этой истории вышел".
— Получается, что Америка населена такими вот людьми, которые всю жизнь на нелегальном положении?
— Да, и в этом ее проблема заключается. Всем людям, которые туда приехали, на родине было невыносимо, они не смогли устроиться там, где родились. Вот такая концентрированная человеческая трагедия.
— У меня в свое время половина курса уехали в Америку. Многие потом вернулись, но потеряли время и силы… Некоторые остались, но с университетским образованием работают продавцами или вроде того. И тем не менее сейчас молодежь опять говорит про эмиграцию, мечтает "свалить". Получается, на чужих ошибках не учатся?

— Вы знаете, сам процесс отъезда не такой уж страшный. Есть статистика по европейским странам, где 50 процентов заявляют, что они хотели бы эмигрировать, — и да, это молодежь. У нас таких 20 процентов. Безусловно, нельзя любить свою родину, если ты ее не видел. Наша страна огромная, и человек, который никогда в ней не был нигде, кроме Москвы и Питера, вообще не понимает, где он живет и как ему повезло. Как-то я летела в Магадан и подумала: в полете под тобой шесть часов сумасшедшие какие-то горы, реки, леса, медведи… Ты прилетаешь туда, и там твои сограждане разговаривают твоим языком, абсолютно та же аудитория, что и в Москве, когда ты выступаешь с книгами, тот же самый салат оливье… И ты понимаешь, что вот эта вся махина — она твоя.