Иуда Искариот и Иисус Христос

"...истинно, истинно говорю вам,
что один из вас предаст Меня.
Тогда ученики озирались друг на друга,
недоумевая, о ком Он говорит.
Один же из учеников Его, которого
любил Иисус, возлежал на груди Иисуса.
Ему Симон Петр сделал знак,
чтобы спросил, кто это,
о котором говорит. Он, припав к
груди Иисуса, сказал Ему:
Господи! кто это? Иисус отвечал:
тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба,
подам. И, обмакнув кусок, подал
Иуде Искариоту. И после сего куска
ВОШЕЛ В НЕГО САТАНА.
Тогда Иисус сказал ему:
что делаешь, делай скорее".
(Евг. от Иоанна, 13,21-27).

 

*******

 

Одним из первых примеров такой дьявольской инспирации, получившей мировой резонанс, как раз и является предательство Иуды, по поводу трактовки которого и ныне не прекращаются споры.
История человечества столь богата многочисленными ошибками, когда предателей возводили в ранг героев, а из героев, наоборот, делали предателей, что, никакой стереотип уже не может казаться абсолютным. И не является ли несчастная фигура Иуды Искариота дополнительным свидетельством ошибочного и скороспелого обвинения?
Возможно, и не возникло бы подобное сомнение в его вине, не предоставь само Евангелие к тому достаточный материал. Первый вопрос, который естественно возникает: зачем Иуде, владеющему казной, каких-то 30 сребренников? Далее, зачем он, коль уж решился на сей шаг, так скоро, по сути, тотчас испытал раскаяние, причем такое сильное, что жить с ним не представляло возможности, отчего Иуда и лишил себя жизни, предварительно бросив стражникам "заработанные" сребренники? Не ожидал ли подобной реакции на факт выдачи Иисуса, рассчитывал на что-то иное, не выдержал ли всеобщего презрения, или просто неожиданно испытал неведомые до сих пор муки совести?
Толкователи Библии объясняют его самоубийство прозрением, или прекращением действия дьявольской инспирации. Иными словами, опять-таки сводят его вину к действию мистических сил. А если чисто по-человечески?
Главное сомнение вызвано тем, что Евангелие не дает никаких психологических мотивировок предательства. Корыстолюбие Иуды весьма натянуто и, скорее, выступает как щель, делающая его доступным внушениям сатаны, чем как сущность выбора. Иными словами, корыстолюбие -это лишь внешняя маскировка истинных причин. А каких? Вот по поводу этих возможных мотивов предательства либо ошибки, тайной стратегии, явленной как предательство, и развернута огромная версикология. Впрочем, противоречия не только в этом, а и в самом отношении к ученику Иисуса. Сын Бога, призывающий к всепрощению и подаривший миру лучшую молитву со словами: "И не вводи в искушение, но избавь от лукавого" (Матф. 6, 13), сам не прилагает никаких мер, чтобы остановить ученика от страшного поступка, но, напротив, словно бы подталкивает: "Что делаешь, делай скорее" (Иоан. 13,27). И столь же странной является реакция Иуды на предъявленное на тайной вечере обвинение. Собственно, никакой реакции. Столь ли крепки были его нервы или настолько талантлива игра? Впрочем, о крепости нервов мы можем догадаться по его самоубийству. Какое уж тут спокойствие? Словом, противоречий и поводов для сомнений достаточно. И потому версиям несть числа. Леонид Андреев в повести "Иуда Искариот" изображает неверного ученика как ревнивого, обиженного миром маньяка, одержимого смертельной, доходящей до извращенности любовью и преданностью к Учителю, каковая совместно с обидой и толкает его на проверку предательством народной любви к Иисусу.


Иными словами, предательство Иуды оборачивается проявлением его любви и одновременно доказательством трусости и ненадежности остальных учеников. В свете этой версии самоубийство Иуды после смерти любимого человека, вопреки всем, ожиданиям преданного народом, вполне объяснимо. 30 же сребренников служат лишь предлогом, доступным для властей грубым объяснением странного и сложного желания, а, точнее говоря, патологии. Эта версия не нова. Еще гностическая секта каинитов на заре христианства понимала предательство Иуды как исполнение высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом; эта точка зрения была высказана во 2 в. и нашла отголоски в литературе ХХ века. И если средневековая апокрифическая литература, как и ортодоксальная религия, расписывала образ Иуды как совершенного злодея во всем, то иные авторы придерживались прямо противоположных • выводов. Даниил Андреев в "Розе мира" даже представил Иуду как... своего рода шпиона, намеренно вторгшегося в доверие к Христу из скрытой смертельной ненависти к богочеловеку и после исполнения своей миссии оборвавшем потерявшую цель жизнь. Иными словами, перед нами как бы две миссии, окончившиеся казнью. Самоубийство Иуды зеркально повторяет казнь Христа, только в противоположном "темном" отражении: он тоже предал себя смерти на возвышении, на дереве, повторив фигуру распятия. Намеренная ли тут насмешка над распятием? Или случайное совпадение? Интересную версию представили Стругацкие в романе "03, или Отягощенные злом", где предательство обыгрывается как договор с Христом, игра (с целью повышения теряющегося авторитета) и, по сути, оборачивается на деле предательством самого Иуды Иисусом, Поскольку предложенная ему роль в якобы игре оказывается настоящей. Понятным в этом плане становится отчаяние Иуды, невольно на все века ставшим символом безмерного предательства.
В числе причин, толкнувших Иуду на предательство, называли также жажду спасения им миссии Христа ценой собственной верной погибели, и даже собственную, тайную и настоящую миссию спасения, несомую именно им, путем перемены личин с Христом: Иуда как бы есть истинный Христос, а Христос — его отвлекающий двойник, в этой версии цена платы за спасение мира поднимается еще выше, переходя из разряда цены временных мучений, крови и смерти (распятия), в разряд вечности мук, проклятий и позора. Эту версию наряду с гностиками отстаивал и В.Розанов. По сути, иудин грех умаляет и официальное толкование Библии, согласно которому Иуда подпал под влияние сатаны, окончательно инспирировавшем его на тайной вечере. После же совершения "дела предательства" дьявольская инспирация оставляет Иуду, чем объясняется его раскаяние и самоубийство. Смородинов Р.А. в трехтомном труде "Сын человеческий" (Волгоград, рук. библ.) на основе филологического анализа греческих оригиналов приводит доказательство тождественности Иуды и Иисуса; согласно его версии, Иуда Искариот — записанное по-другому и трансформированное при переводе с греческого имя Иисуса Христа, из-за неверной транскрипции приведшее к случайное ошибке и раздвоению. Но если Иуда — не двойник Иисуса, а мифическая личность, а точнее, сам Иисус, то и сцена предательства — миф.
Как обстояло на самом деле, наверно, не дано узнать. И потому образ Иуды Искариота останется вечной тайной, подобной тайне числа апокалиптического зверя 666.
Справедливо или по ошибке, но имя Иуды навсегда стало символом всемирного предательства. Как известно, Данте поместил его в самом последнем круге, как символ наиболее тяжкого греха. Вмерзший в лед Дит в каждой из своих трех пастей терзает по предателю: Брута, Кассия и Иуду. Веками сложившийся стереотип разрушать трудно, а, возможно, и не стоит. Разрушение символов всегда чревато непредвиденными последствиями. Просто, пожалуй, стоит различать конкретного его носителя, конкретную личность от созданного на основе ее мирового образа.

 

Copyright @ Любовь Романчук

 


См. также: Нямцу А. Идеи и образы Нового завета в мировой литературе. - Черновцы: Рута, 1999.