Рабство процветает в столице

"Принцип гуманости"?

2002 год:

Покупатели, заходившие в магазин на улице Декабристов, даже не предполагали, что творится в его подвалах и подсобных помещениях. Людям было невдомек, что красиво оформленные витрины и аккуратно расфасованные продукты — дело рук самых настоящих рабов, которые трудятся по 20 часов в сутки, получая в качестве вознаграждения побои и объедки с хозяйского стола. Недавно сыщикам Московского уголовного розыска и сотрудникам Бутырской межрайонной прокуратуры удалось разоблачить 40-летнюю уроженку Казахстана, которая импортировала в Москву рабочую силу и средневековые традиции.

 

Шолпан Истанбекова родилась в Чимкентской области, где узбекские кишлаки перемежаются с казахскими. Здесь даже в советские времена неофициально процветали феодальные обычаи. После окончания школы Шолпан получила профессию медсестры и некоторое время работала в местной поликлинике. В медицинском учреждении она и познакомилась с будущим мужем — колхозным экономистом Булатом Мухамедсалиным.
Десять лет назад супруги-казахи перебралась в Москву, куда вскоре Шолпан переманила двоих сестер. Выходцам из Средней Азии удалось “раскрутиться” — они занимались торговлей. А для работы в своих магазинах приглашали жителей Узбекистана и Казахстана, полагая, что труд темных земляков обойдется дешевле, чем работа капризных москвичей или своенравных украинок.
Первый раз Шолпан попала в поле зрения правоохранительных органов в 1997 году. Тогда милиционеры получили информацию о том, что в подвалах магазинов восточных бизнесменов в нечеловеческих условиях содержатся приезжие из Средней Азии, которые бесплатно выполняют тяжелую работу. Хозяйка не считала пленников за людей, била и издевалась над ними. В 1998 году в отношении узурпаторши было возбуждено уголовное дело, рабов освободили, и они вернулись домой. А вскоре родители несчастных написали встречные заявления о том, что никаких претензий к Шолпан не имеют. Очевидно, женщина просто заплатила землякам за молчание.
Дело закрыли, и хозяйка ушла от уголовной ответственности. Ходили слухи, что у Шолпан имеются связи в высокопоставленных кругах Узбекистана. Якобы поэтому ей удалось выйти сухой из воды. На самом деле ни посольство этой страны, ни ее спецслужбы не вмешивались в следственные действия. К чудесному избавлению Шолпан приложили руку чиновники Казахстана.
* * *
Некоторое время Шолпан жила тихо-мирно, а потом отправилась в Узбекистан за новой партией рабов, обещая им за труд по 100 долларов в месяц. Одна из них, 17-летняя Надира Рустамбекова (все имена и фамилии потерпевших в тексте изменены), угодила в невольницы в марте 2001 года. Она была тихой и доброй девочкой из семьи, в которой росли четверо детей. Мать Надиры, работавшая в колхозной школе преподавателем географии и биологии, поддалась на агитацию односельчанина — отца Гульнары Сарсынбаевой, которая работала у Шолпан с 1999 года. Мол, девочка будет хорошо зарабатывать и не встанет на плохой путь.
Поначалу Шолпан хорошо относилась к работавшей у нее девочке, а потом та “проштрафилась” — не сказала хозяйке, что другие сотрудницы потихоньку взяли деньги из кассы и купили себе немудреную косметику. Женщина избила несчастную и с тех пор регулярно поколачивала ее всем, что попадалось под руку — то половником, то шумовкой, а иной раз — жестким рулоном фольги.
Однажды Шолпан в очередной раз избила Надиру и заперла ее в темном складе. Девушка от отчаяния вскрыла вены на руке. Испуганные продавщицы вызвали “скорую помощь”, но хозяйка отправила врачей назад. Она взяла девушку домой и там еще раз жестоко избила истекавшую кровью узницу.
— Зачем ты не сказала мне, что хочешь умереть?.. — вкрадчиво поинтересовалась женщина. — Я бы сама тебя убила!
Шолпан отвезла несчастную в травмопункт, где сообщила врачам, что девушка повздорила с мужем и решила свести счеты с жизнью. Те почему-то поверили россказням и даже не отправили в милицию телефонограмму о попытке суицида.
Через три дня после этого инцидента в Москву позвонила мать Надиры. Прежде чем позвать девушку к телефону, Шолпан предупредила ее: “Если дрогнет голос или изменится интонация — изобью”. И девушка бодрым тоном рассказывала матери, как хорошо ей живется. А жестокая хозяйка слушала беседу по параллельному телефону.
Рабы жили в подвале, где в одном помещении вповалку на коробках и полу спали и девушки, и юноши. Они трудились в магазинах и в квартире Шолпан, обихаживали четверых ее детей. Одних били хозяйка и ее сестры, других — товарищи по несчастью. Может, в иной ситуации они не подняли бы руку на таких же, как сами, узников, но в случае отказа им самим досталось бы от Шолпан. Рабочий день пленников начинался в шесть часов утра, а заканчивался далеко за полночь. Шолпан кормила рабов объедками со своего стола и продуктами с истекшим сроком годности.
Это существование казалось беспросветным. Но не все пленники смирились со своей участью. Некоторым удалось бежать, а одна из рабынь сумела вызволить из плена остальных.
* * *
Казашка Роза Баязетова в прошлом году только-только закончила школу. Она была старшей из шестерых детей. Родственники считали Розу доброй, но упрямой девочкой. Уж если она решит что-либо сделать, то переубедить ее было невозможно. Вскоре после выпускного вечера в семью Баязетовых пришла односельчанка Фатима. Она хвасталась, что два года назад отправила свою дочь в Москву, работать продавцом в магазине одной знакомой. 
— Хорошие деньги дает Шолпан моей девочке! — рассказывала Фатима, а сама поглядывала в сторону Розы, которая мечтательно слушала гостью. — Получает 100 долларов в месяц, живет у хозяйки в квартире, ходит на дискотеки и в кино. Пустите дочку в Москву — будет вам деньги присылать...
Мать слушала и не верила, а Роза сразу загорелась и решила: еду! В течение десяти дней Фатима регулярно захаживала к Баязетовым и другим односельчанам, заманивая детей. В конце концов родители решили: пусть дети попытают счастья. Когда в кишлак через некоторое время приехала за работниками сама Шолпан с сестрой и подругой, в дальний путь собрались пятеро, в их числе и 17-летняя Роза. Девушка надела в дорогу нарядные босоножки и новое платье, в котором красовалась на выпускном вечере.
Вскоре после отъезда мать позвонила Розе в Москву. Девочка говорила, что у нее все в порядке. А в октябре в колхоз из Москвы привезли тело Гульнары. Когда отец забирал останки дочери, к нему подошли несколько мужчин и посоветовали помалкивать, если он не хочет отправиться следом за нею. Гроб публично не открывали, но в кишлаке поговаривали, что тело девушки буквально истерзано. Мол, убили в магазине сестры Шолпан. Вину на себя якобы взяла одна из продавщиц, но дело-то темное...
Матери начали названивать в Москву. Дочери односложно отвечали, что все хорошо. А в январе одна из девочек сообщила по телефону, что Баязетова якобы бежала, прихватив деньги из кассы магазина. (Позднее выяснилось, что это неправда.) А потом в колхоз пришла телеграмма из московской милиции, что Баязетову задержали на столичной улице. Дехкане назанимали у соседей денег на дорогу и отправились за детьми в далекий город.
В центре временного содержания несовершеннолетних преступников, куда милиционеры поместили девочек, мать сразу даже не узнала Розу. Затравленный взгляд, на руках и голове — ссадины и шрамы. Девушка поведала матери свою историю...
* * *
Злоключения искателей счастья начались прямо в поезде, на который посадила их Шолпан. Она дала в дорогу четверым девушкам и юноше четыре буханки хлеба и палку колбасы. Сама женщина полетела самолетом и не видела, как нелегко дались землякам трое суток поездки. Однажды Роза даже упала в голодный обморок.
На вокзале обессиленных путешественников встретили хозяева, которые быстро распределили пятерку по рабочим местам. Поначалу Розу привезли в магазин на улице Декабристов, где ее заставили заняться уборкой. Девушке даже не дали переодеться, и она надраивала помещение в выпускном наряде, которым очень дорожила...
После своеобразного “экзамена” Розу отвезли в квартиру на Алтуфьевском шоссе, где жила хозяйка. Отныне Баязетова стирала, убирала, ездила с Шолпан за продуктами на рынок, где исполняла роль грузчика. Когда девушка заканчивала домашние дела, рабовладелица “конвоировала” ее в магазин, где Роза тоже делала грязную работу. Поздно ночью обессиленная девушка возвращалась в квартиру. Спала она по четыре часа в сутки на кухонном полу, куда “щедрая” Шолпан бросила для пленницы подушку и одеяло.
Хозяйка вечно корила рабыню за нерасторопность и била девушку деревянной скалкой. Иной раз, когда Роза готовила еду, хозяйка хватала нож и с непонятным наслаждением полосовала руки и голову девушки. По окончании экзекуции несчастная бежала в ванную, где смывала кровь. Раны не разрешалось ни обрабатывать, ни бинтовать. Когда мучительница входила в раж, она выкручивала девушке груди, приговаривая, что теперь Роза испорчена, и никто не возьмет ее замуж.
В августе Роза решилась на побег. “Будь что будет, — думала она. — Может, я умру где-нибудь в Москве, а может, вернусь в Узбекистан”. Неопытная девушка не продумала как следует пути отступления. Она лишь сумела забрать свой паспорт и добралась до Казанского вокзала, где ее уже поджидали Шолпан и Булат. Они схватили Розу и отвезли в магазин, ставший для нее тюрьмой.

В декабре непокорная Роза снова отважилась бежать, и ей это удалось. Она добрела до Ботанического сада, села на автобусной остановке и задумалась: идти было некуда. На ее счастье, неподалеку остановилась милицейская машина. Роза подошла к стражам правопорядка и рассказала им о своих несчастьях.
* * *
В отношении Истанбековой было возбуждено уголовное дело по статье 117 УК РФ (истязание). Оперативники МУРа нагрянули в магазины Шолпан и ее сестер и освободили пленников. Женщины снова пытались запугать или подкупить рабов, чтобы те не сболтнули лишнего. К сожалению, пока неизвестно, все ли узники вернутся на родину...
В коридоре Бутырской межрайонной прокуратуры корреспонденту “МК” удалось побеседовать с мужем Шолпан. Мужчина заявил, что его супруга ни в чем не виновата и что за решетку ее отправили злодеи-конкуренты, которым не терпится прибрать к рукам магазин. По словам Булата, девушек запугали, и работницы дали показания, которые выгодны правоохранительным органам России. “Когда они вернутся домой, то в присутствии юристов расскажут, как все было на самом деле”, — заявил он.
Блюстители правопорядка немного опасаются, что запуганные девушки, как и их предшественницы, откажутся от своих показаний. Впрочем, для московских детективов дело чести — добиться того, чтобы садистка наконец получила по заслугам. Иначе насилие будет бесконечным...
Увы, в российском Уголовном кодексе до сих пор отсутствует наказание за привлечение к принудительному труду, который между тем запрещен Конституцией. Этот пробел в законодательстве надо заполнять. Примеров рабства в современной России, стремящейся стать правовым государством, предостаточно. Взять хотя бы “кавказских пленников” в Чечне. Теперь же феодальные традиции подобрались ближе к Кремлю.
P.S. Всех, кому что-либо известно о злодеяниях Шолпан Истанбековой и кто опознал ее по фотографии, просят звонить по телефону 979-66-28.

 

Пишет aleshru:

Освобождение рабов на Новосибирской улице. Продолжение.

 

Каждый раз посещая АШАН или МЕТРО, задумываюсь о том, что если бы Господь захотел послать меня в ад после смерти, то самой мучительной карой было бы оказаться в должности кассира в магазине. Монотонное пиканье проводимых через кассу товаров и серые люди, не знающие никаких твоих забот, идущие через тебя, как через арку, на выход, со своими покупками. И, если ты обычный продавец, то сидишь ты так всю смену, восемь, например, рабочих часов.

Но особенность ада заключается в том, что выйти и убежать из него невозможно, и сидеть приходится вечность, пока не спустится кто-то из ангелов и не заберет тебя. А если к этому добавить еще то, что завершив рабочий день и не имея возможности уйти, ты идешь за стенку, там раскладываешь кусок поролона и на нем спишь, потом приходит твой хозяин и бьет тебя за какие-то провинности, ну, скажем, сдачу ты не так выдал покупателю — вместо крупных купюр — мелкими, а их нужно всегда в кассе много держать. Бьет тебя, бьет, ломает тебе пальцы, железным гаечным ключом, так, что ты становишься криворуким. Если ты женщина, то тебя насилуют — не хозяин, так его брат, не брат, так сват.

И рождается у тебя через девять месяцев ребенок и забирают его у тебя прямо в роддоме, или же, что хуже, потому что тяжелее будет расставаться, отправляют пожить вместе с тобой на кусок поролона, за стену магазина, а потом все равно отбирают и увозят в неизвестном направлении. Потом уже приходят новости о том, что ребенок умер, где-то в Казахстане, то ли бык бузовать начал и задрал, то ли с полки упал или вовсе умер от инфаркта, в свои два-три года отроду. Терпишь это все, терпишь, а потом решаешься.

Выкроив удобный момент, когда хозяин твоего личного ада отвернулся, отсутствует или занят, стремительно сбегаешь, срываешься, несешься куда глаза глядят, бежишь потерянно, ведь не знаешь вокруг ничего, никогда тут не был, ничего не видел, вся надежда на закон, на людей, которые его поддерживать вроде бы должны. А они тебя очень быстро находят, ты ведь совсем не такой, как все вокруг, и выглядишь по-другому, и на другом языке говориишь. Сажают в машину и обещают, что все будет хорошо, отвезут домой, только отвозят они тебя туда же, в твой маленький магазинный ад, к твоему начальнику, который бьет тебя, бьет, бьет, бьет, за попытку к бегству.

И ты сворачиваешься калачиком где-то внутри себя и уже , смирившись со своей судьбой , продолжаешь монотонно продавать шоколадки с газировкой, без какой-либо надежды на то, что свобода где-то есть вообще.

И вдруг врываются незнакомые тебе люди и выводят тебя на улицу. Впервые за много лет,ты можешь свободно и спокойно выйти на улицу, и никто тебя не потащит обратно. Или потащит? Те же сотрудники полиции, что еще недавно сдавали тебя хозяину, четырнадцать часов не хотят принимать заявление о том, что тебя долго держали взаперти, били, насиловали и отняли детей. Другие сотрудники, а черт их разберет, сколько их видов, не хотят квалифицировать это дело как рабство, а хотят как незаконное лишение свободы. Все вокруг бегают, волнуются, ты раздаешь интервью, живешь у спасших тебя людей, ешь, пьешь, впервые нормально одеваешься, смотришь на город, в котором десять лет жил, но видно ничего кроме прилавка магазина не было. И появляется даже какая-то надежда?

И даже не важно, что поддерживают тебя только те, кто спас. Не важно, что для местных ты все равно никто. Особенно не важно, что в далеком от тебя Интернете его завсегдатаи могут подло сомневаться в искренности твоей истории, брать фразу «освобождение рабов» в кавычки. Ты — на свободе! Ведь, да?

И ты идешь разбираться, все к тем же сотрудникам, сотрудникам, сотрудникам. И вторые сотрудники, служащие структуры ,что выше, вызвав первых, служащих структуры, что ниже, тех самых, что сдавали тебя начальнику, самоустраняются от дела, а вторые пытаются завести на тебя дело по незаконной миграции, по сути, приравняв десять лет рабства к десяти годам незаконной миграции, и хотят отправить тебя обратно домой, но не извинившись, не вернув тебе достоинство, не компенсировав весь моральный и физический ущерб, а просто выкинуть тебя, как ненужную дрянь, и решить не твои, а свои проблемы.

И, с ужасом, ты понимаешь, что для того, чтобы оставаться человеком, надо остаться в аду и продолжить биться за себя, хотябы в память ребенка, которого у тебя отняли и которого ты больше никогда не увидишь. Может быть, только в раю, в настоящем, в который Господу точно стоило бы тебя отправить после такого ада.

 

<pre><code>p.s.</code></pre>

 

 

 

poisk-zakona.ru/122940.html

Этот текст для the New Times я написал в пятницу. А в воскресенье узнал еще два факта от которых волосы дыбом встают. Первый, заключается в том, что родная сестра хозяйки этого магазина в 2002 году села в тюрьму по тем же самым обвинениям — следствие тогда установило, что она содержала в магазинах (тех самых, что действуют и сейчас и в которых были освобождены нынешние рабыни) на Уральской и Новосибирской молодых девушек из Узбекистана и Казахстана в качестве рабов. Но и это еще не все. Еще в 1998, КП писала о том, что семья Истанбековых содержит рабов, тогда одной из девочек удалось сбежать из плена и рассказать об этом, но никаких действий предпринято не было.

И что же, думаете, тогда ее засадили лет на 15? Нет, уже в 2003 году президент Путин лично подписал указ (указ президента РФ № 1139 от 30.09.2003) о помиловании, цитирую — «Руководствуясь принципами гуманности».

Так может именно потому, что лично президент освободил рабовладелицу, ОВД Гольяново более десяти лет не закрывает этот притон? Или именно по этому СК не хочет возбуждать дело по статье 1272 — использование рабского труда, а возбуждает по статье 127 — незаконное лишение свободы? Быть может именно по причине того, что лично подпись Путина стоит на документе о помиловании женщины которая содержала рабынь, ни уполномоченный по правам человека, ни уполномоченный по правам ребенка, ни одна государственная структура, ни психологи, ни врачи, никто — не обратили внимание на освобожденных женщин — боятся перейти дорогу тем, кого освобождает Путин?

p.p.s. Похищенные, в день освобождения из рабства, два ребенка и женщина не найдены до сих пор.

Сообщает livingtomorrow:

Ну и напоследок: посмотрите адреса магазинов, указанные в другой статье того же 2002 года: два их них и по сей день принадлежат Жансулу Истанбековой и ее сестре Жанар.