УКРАИНА ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ

Игорь СУДАК (igorsudak@rambler.ru)

НАНОВЫШИВАНКА

(УКРАИНА ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ)

ПСИХОТРОПНОЕ СОЧИНЕНИЕ

- Ущипните меня кто-нибудь – я хочу немедленно проснуться! – затопал ногами директор, потрясая перед перепуганными восьмиклассниками пачкой сочинений. Он без стука ворвался прямо на урок истории вместе с учительницей литературы. – И если это окажется не сон, то мне останется только одно - прямо сейчас выброситься из окна!

Но в ответ ему было молчание – все сидели, потупив глаза. Ещё бы! Таким директора показательного украинского лицея не видели никогда. Всегда идеально уложенные волосы сейчас стояли торчком в разные стороны, а перекошенное лицо приобрело цвет подгнившего томата. Даже вышиванка была на нем какая-то покоробившаяся, с выступившими пятнами пота - подмышками и на животе. Мало того, он был настолько вне себя, что перешел на русский, что вообще уму непостижимо в этих стенах. Говорят, что когда женщина тяжело рожает, слово «мама», она всегда кричит на родном языке. То же самое, видимо, в минуты стресса происходит и с большими начальниками.

- Пожалуйста, Павел Андреевич, не убивайтесь так, - наконец вымолвила преподавательница истории, застигнутая его появлением в другом конце аудитории, когда доставала из шкафа карту Киевской Руси. От неожиданности и волнения она тоже забыла про мову. – Я уже слышала про эти сочинения - может, здесь просто какое-то недоразумение? Или чей-то неудачный розыгрыш?
- Розыгрыш? – взревел директор, с грохотом кидая пачку тетрадей на стол и открывая окно. - Пусть лучше меня там внизу обведут мелом, чем какой-то шутник меня будет обводить вокруг пальца и играть со мной такими серьезными вещами!

Свежий воздух подействовал на директора немного отрезвляюще, он глянул вниз, потом куда-то вдаль и снова повернулся к классу, зыркая на всех сквозь толстые стекла очков.

- Так вы говорите розыгрыш? Наивная вы учительница, Тамара Петровна, а еще классный руководитель! - сказал он. – А мне кажется здесь что-то совсем другое… Где это видано, чтоб весь класс дружно такое понаписывал. Вот смотрите – я вытаскиваю из пачки первое попавшееся сочинение. Злыдарэнко Виктор. Тема сочинения - «Україна через сто рокiв. Якою я її бачу?» Открываем читаем: «У 2108-му роцi на територiї України всi люди матимуть шкiру гарного темно-шоколадного кольору…» Приехали! Витенька, детка, откуда у тебя такие мысли – может, это у тебя у самого потемнение в голове произошло – от того что много шоколада кушаешь? Ты же у нас, кажется, на медалиста претендуешь?

Витенька встал, повесив голову ниже плеч.

- Ладно, садись, – махнул рукой Павел Андреевич. – Допустим, один ребенок у нас перегрелся на солнце. Бывает. Берем другое сочинение. Пожалуйста. Шакиль Олэна. Пишет: «Через сто рокiв українська мова майже повнiстю зникне. Нею будуть розмовляти лише у мальовничих галицько-этнiчних заповiдниках – заради розваги туристiв…» Господи праведный, что я только что прочитал? Олэна, девочка, а твое как заболевание называется? Какой враг пробрался в лабиринты твоих извилин? Ты хоть понимаешь, что если не будет языка, то не будет и нации? Ничего вообще не будет! Да с кем я говорю - ты выглядишь, словно зазомбированная! Присаживайся, только вот не надо плакать. Пойди - умойся.

Олэна выбежала, разводя кулаками слезы.

- Берем наугад третью работу. Вот – Мыкола Кашунэзварыч, сын известного депутата-патриота. Посмотрим, что он насочинял: «На початку двадцять другого сторiччя слово «Україна» залишиться тiльки в словниках та iсторичних книжках, як i cаме поняття «українська нацiя». Воно теж стане архаїзмом - разом iз такими словами, як «титульна», «кобзар», «СБУ», «гетьман», «вишиванка» тощо». Всё! Это уже контрольный – я щас упаду!

Но он не упал. Вместо него стала оседать учительница украинской литературы Ганна Иванивна, которая всё это время молча стояла с дрожащими губами возле него. Павел Андреевич едва успел ее подхватить и усадить на стул.
- Принесите кто-нибудь воды! – обратился он к классу, и несколько человек с облегчением покинули аудиторию, чтоб уже не вернуться.

Директор, сам приведя в чувства Ганну Иванивну, продолжил:
- И это, скажу я вам, попались еще самые мягкие сочинения. Тот бред, что написан у остальных, я даже не буду повторять. Лицею – кранты, а мне - капец! Я просто обязан сегодня же заявить в органы державной безопасности! Да! Я подозреваю, что у нас в образцовом учебном заведении с национально-патриотическим уклоном апробировано секретное психотропное оружие одного из наших северных соседей.

От этих слов дрогнула теперь классная руководительница – из ее рук с грохотом выпал учебник по истории Украины, а из шкафа посыпались мапы.

- У вас, Тамара Петровна, что - руки не держат, извините меня за резкость? Вот так вы и класс не смогли удержать! Или может, у вас найдутся какие-нибудь свои объяснения тому, что произошло?
- Я не знаю… - тихо ответила историчка. Она была уже тоже на грани нервного срыва. Про класс и говорить нечего. Даже самые бойкие балагуры сидели, как мертвые мыши.
- Хорошо, - провел директор рукой по своей седеющей шевелюре, немного удовлетворенный произведенным на всех воздействием, - давайте восстановим хронологию. Итак, когда писалось сочинение?

- В среду, - сказала девочка с первой парты и уточнила: – на четвертом уроке.
- Так, понятно, - директор достал из кармана брюк маленький блокнот и что-то записал. - Во время сочинения учительница вам подсказывала, о чем именно нужно писать?
- Та нi… як це можна! – подала голос Ганна Иванивна, сидевшая всё еще почти без чувств на стуле.
- Ганна Иванивна, - недовольно перебил ее Павел Андреевич, - я сейчас спрашиваю у детей. Своё дело вы уже сделали! Отдыхайте пока… Так подсказывала?
- Нет. Только вначале немного, - послышались голоса.
- А что конкретно? – оживился директор.
- Ну что с Украиной все в мире будут считаться, – стали вспоминать ученики. - И что украинские космонавты на Луне откроют новый кратер и назовут его кратером Голодомора, и там будет музей. И Украина вообще окончательно станет региональным лидером – в своем собственном регионе…
- В каком смысле «региональным»? – насторожился Павел Андреевич. – «Усё будэ Данбас!» - как на заборах пишут?

Ганне Иванивне снова сделалось нехорошо.

- Ладно-ладно, - успокоил ее директор. - Вы всё правильно говорили. Но тогда откуда у всех учеников такие мысли вдруг появились? Не знаете? Кстати, а какой был урок перед сочинением? Третий какой был урок?

- Третий был – урок истории, - снова доложила девочка с первой парты, посмотрев в дневник. – Вернее, должен был быть…
- А почему «должен был», его что - не было, Тамара Петровна?
- Так я ж вам говорила, Павел Андреевич, - сказала Тамара Петровна, придерживая одной рукой дверцу шкафа, - мне соседи снизу позвонили, что их заливает водой. Потом выяснилось что это не я их затопила, но два часа я потеряла…
- Ах да, помню… Так, урока не было, и чем же целый час занимался класс?
- А к нам пришел Владимир Витальевич и рассказал много интересного про будущее человечества, - сказал кто-то.
- Какой Владимир Витальевич?
- Ну, футуролог, который заменял Тамару Петровну…
- Меня никто не должен был заменять… - удивленно подняла брови классная руководительница. - Тем более какой-то уролог…

- Так-так-так, - директор навострил уши. – Кажется, появился конец веревочки. А кто вам, дети, сказал, что он будет заменять.
- Вася Забродов. Он зашел в класс и объявил, что сегодня урок истории проведет Владимир Витальевич.
- А тебе, Вася, кто сказал про этого Владимира Витальевича?

С задней парты поднялся долговязый Вася – все дружно обернулись на него - он был очень растерян и молчал.

- Вася, - поднял голос Павел Андреевич, – молчать будешь перед Советом нацбезпеки, когда тебя туда привезут в наручниках! А мне лучше всё выложить начистоту.

Так кто тебе это сказал?
- Сам Владимир Витальевич…
- А почему именно тебе он это сказал? Ты что – его агент? Говори быстрей!
- Он мой дядя, - пролепетал Забродов. – Он приходил в школу взять у меня ключи, а когда узнал, что у нас образовалось окно, то сказал, что…
Вася запнулся.
- Продолжай!
- …что не годится терять драгоценное время для учебы и что он сам сейчас проведет урок, который поможет нам, подрастающему поколению, лучше понять мир.

- Афффигеть! – только и вымолвил директор. – А как же его фамилия?
- Не помню… – на глазах Васи выступили слезы. – Он мамин брат. И она его всегда называет - «Карпуха».


НОЧНОЙ ЗВОНОК

Карпуху разбудил телефонный звонок. Хуже случайного телефонного звонка в четыре утра может быть только звонок, который не случайный.
- Алё…
- Карпуха, - послышался взволнованный голос сестры, - и ты можешь еще спокойно спать?
- Да…Такой сон перебила… Эротический… Что у тебя, Кэт?

Вообще-то его не сильно удивил ранний звонок – сестра Катя была экстравагантной женщиной и для нее понятие «брат-близнец» было понятием круглосуточным. Тем более она была старшей сестрой, потому что родилась на двадцать минут раньше. Всю жизнь Карпуха пытался ей потом втолковать, что это он её просто пропустил вперед из вежливости, как даму, но его доводы уже никакого значения не имели - младший брат есть младший брат.

- Ты был в четверг у Васи в лицее?
- Ну.
- Ты что должен был у него взять?
- Ключи.
- А что ты сделал?
- Ключи и взял…
- Нет! Ты взял не только ключи – ты забрал у него будущее!
- Кэт, говори яснее.
- Его, - сестра всхлипнула, - выгоняют из лицея…
- За что?
- За то что ты возомнил себя учителем года и додумался провести урок!
- И что? Отличный урок получился – дети сидели с открытыми ртами. Немножко прочистил им головы после этих придурков-националистов. Ты ж меня знаешь…
- Вот именно – знаю. Завтра, вернее, уже сегодня в девять ноль-ноль там будет педсовет. Вызывают меня, но пойдешь - ты! Сегодня вечером и так мне предстоит идти на родительское собрание. Извиняйся, кайся, надевай вышиванку, ползай у директора в ногах, купи справку и покажи им, что ты нездоров, короче делай, что хочешь, но если Васю выгонят, то считай, что сестры у тебя больше нет!

Карпуха хотел что-то ответить, но послышались короткие гудки. Он вздохнул, поставил будильник на восемь, обнял спящую, как не в чем ни бывало, жену Лемурку и тут же отключился – досматривать свой прерванный на самом интересном месте сон.


БРЕДСОВЕТ НАЧИНАЕТСЯ

- Уже девять часов – пора начинать педсовет, а матери Васи Забродова еще нет, - недовольно сказал директор, строго посмотрев на собравшийся коллектив. – Ну, в конце-концов, это ее проблема, и если ей безразлична судьба сына, то и мы панькаться ни с кем не будем – исключим из лицея и забудем, как звали. Меня больше интересует другой вопрос – каким образом такое могло произойти? То, что этого самозванца Карпуху пропустила охрана, - ещё полбеды. А вот как этот лжеучитель, проведя с нашими учениками всего-навсего какой-то час, сумел так на них повлиять – проблема куда серьезнее. Как это у него получилось? Он что - сверхчеловек? Или ученики подобрались с повышенной внушаемостью? Или может это у нас директор недорабатывает и не создает коллективу условий для воспитательной работы? Тогда говорите, критикуйте!

Педколлектив напряженно и внимательно смотрел на своего директора, понимая, что такое начало ничего хорошего никому не сулит.

- Разве не у нас в лицее, - продолжил Павел Андреевич, - организован самый лучший в стране уголок геноцида? Даже не уголок – зал целый выделен – с подсветкой и спецэффектами! Второй зал – под Трипольскую культуру. Горшочки, крючочки, черепушки, безделушки. Приходи – изучай, пропитывайся гордостью за своих предков! Это разве не у нас каждую неделю приходят общаться с учениками воины УПА, представители диаспоры, патриотические депутаты и другие знатные украинцы всех мастей? Это не мы каждые полгода выезжаем с учениками на места боевой славы и наших героических побед? И было бы этих побед больше, выезжали бы хоть каждый месяц – нам на воспитание молодежи средств не жалко!

- А еще конкурсы проводятся… - подсказал сидевший рядом завуч.

- Верно, а конкурсов, а викторин сколько мы всяких проводим! – подхватил Павел Андреевич. – И на лучшую вышиванку, и на знание гимна, и турнир по боевому гопаку, в котором я лично участвовал. И вот это всё, весь этот культурно-воспитательный массив, весь этот огромный шар национальных знаний, получается, сдулся от одного только урока какого-то залётного гастролёра? Если кто-то может в это поверить, то я не могу. Тут что-то не так…

В дверь громко постучали.

- Войдите, - рявкнул директор. – Вы кто? Не видите - у нас педсовет? Какой Владимир Витальевич? Васин дядя? Карпуха???

Когда все замолкают, то обычно становится слышно, как летает муха. Но в той гробовой тишине, которая наступила в кабинете директора, можно было услышать не только, как она летает, но и как, сев на подоконник, передними лапками умывает и шкрябает свою голову. Все застыли, вытаращившись на Карпуху, как будто к ним сейчас зашел инопланетянин.

- Так мне можно поприсутствовать на вашем… бредсовете? - дружелюбно и широко улыбнулся Васин дядя.

Директор потер подбородок и сказал:
- А правильно всё-таки говорят – «Вспомни черта – он и появится».
- Абсолютно правильно! – согласился Карпуха, проходя к пустому стулу. – И еще говорят: «За пчелой пойдешь – до мёду дойдёшь, а за мухой пойдешь – к навозу придешь». Вот - я и у вас.
- Но вовремя промолчать – всё равно, что большое слово молвить! – ответил директор, глядя прямо в глаза Карпухе. Все напряглись – присутствующие хорошо знали, что Павел Андреевич в свое время, сразу после окончания вуза, защитил кандидатскую диссертацию по пословицам и поговоркам и равного ему в искусстве их употребления не было.
- А рябой оспы не боится, – продолжил Карпуха, тоже глядя в глаза директору. - Кто боязливо просит – тот учит отказывать!
- Что - каждая мокрица желает летать, как птица?
- Ну, глупый осудит, а умный рассудит.

- Ладно, хватит, - сказал директор, - мы не в цирке. Кто вы такой?
- Хомо Сапиенс - ответил Карпуха. – Идентификационный номер 238 147 22 10.
- Кто вы по специальности?
- Инженер-конструктор. Разрабатываю дизайны морских катеров и яхт.
- Какого лешего вы приперлись в лицей давать урок?
- Случайно… - ответил Карпуха почти так же, как один герой из «Белого солнца пустыни» ответил «Стреляли…» товарищу Сухову. – Я зашел к племяшу за ключами, а тут смотрю - класс сидит, а учителя нет. Ну я и провел урок.

- Замечательно! – откинулся на спинку кресла Павел Андреевич. – То есть выходит, если б вы зашли в операционную, а там нет хирурга, то вы бы надели перчатки и провели операцию? Если б вы вошли в рейсовый автобус, а водитель покурить вышел, вы бы сели на его место и - по газам? Вы опасный для общества человек! И если на операции вы загубите одну жизнь, в автобусе - двадцать, то, придя в лицей и преподав детям непрофессиональный урок, вы загубили будущее страны! Ошибка учителя дорогого стоит – за этой ошибкой судьбы наших детей. Кто дал вам право прикасаться вашими непрофессиональными словами к их неокрепшим душам?

- Кто дал право? Я – сам, кто же ещё… Если я войду в больницу и увижу там свихнувшегося хирурга, с окровавленным топором бегающего за пациентом, я действительно, вмешаюсь. Если увижу водителя, пьяного в дрезину, я за руль ему сесть не дам. А что касается образования, то я жалею только об одном, что не имею возможности рассказать о том, что я знаю, всей стране! А не только трем десяткам затурканных вами учеников.

Директор громко расхохотался. Коллектив с некоторым запозданием его в этом поддержал.